— Ты напоминаешь изображение юного рыцаря, уснувшего на своей могиле, — сказала она, аккуратно срисовывая четко очерченный профиль, выделяющийся на фоне темного камня.
— Хотел бы им быть!
— Глупое желание, если ты еще не испортил себе жизнь. Ты так изменился, что я иногда думаю… — Тут Эми умолкла, бросив на него робкий и печальный взгляд, говоривший больше, чем недосказанные слова.
Лори заметил этот взгляд и понял причину нежной тревоги, которую она не решалась выразить, и, глядя ей прямо в глаза, сказал точно так же, как обычно говорил ее матери:
— Все в порядке, мэм.
Это удовлетворило ее и развеяло начинавшие тревожить ее в последнее время сомнения. Она была также и тронута, что выразилось в сердечном тоне, которым она сказала: —
Лори послушно опустился на дерн и стал развлекаться, втыкая маргаритки в ленты лежавшей там шляпы Эми.
— Я готов к секретам. — И он взглянул на нее с явным интересом в глазах.
— Мне нечего рассказывать; ты можешь начать.
— Нет ни одного, чтобы себя поздравить. Я думал, может быть, у тебя какие-то новости из дома.
— Ты слышал все, которые были в последних письмах. А разве ты нечасто получаешь письма? Я думала, Джо пишет тебе целые тома.
— Она очень занята. К тому же я так часто езжу с места на место, что невозможно вести регулярную переписку… Когда же ты приступишь к своему великому произведению, Рафаэлла? — спросил он, резко меняя тему разговора, после паузы, во время которой задавал себе вопрос, знает ли Эми его секрет и хочет ли поговорить о нем.
— Никогда, — ответила она печально, но решительно. — Рим лишил меня всей моей самонадеянности. Увидев его чудеса, я почувствовала себя слишком ничтожной и в отчаянии оставила все мои глупые надежды.
— Но почему, с твоей-то энергией и талантом?
— Именно поэтому. Талант — не гений, и никакая энергия не сделает его гением. Я хочу быть великой или никем. Я не желаю быть заурядной мазилой, так что не стану больше и пытаться.
— И что же ты собираешься делать с собой теперь, если мне будет позволено спросить?
— Совершенствовать другие мои таланты и стать украшением общества, если появится возможность.
Это звучало вызывающе, но дерзость к лицу молодым людям, а у амбиций Эми были неплохие основания. Лори улыбнулся, но ему понравился оптимизм, с которым она, не тратя времени на сожаления, поставила себе новую цель, когда другая, так долго лелеемая, умерла. — Браво! И к этому, я полагаю, имеет отношение Фред Воун.
Эми хранила сдержанное молчание, но выражение ее полуопущенного лица говорило, что она понимает, о чем идет речь. Это заставило Лори сесть и сказать серьезно:
— Теперь я хочу взять на себя роль брата и задать несколько вопросов. Можно?
— Я не обещаю отвечать.
— Ответит твое лицо, если не язык. Ты еще не в достаточной степени светская женщина, чтобы уметь скрывать свои чувства, моя дорогая. В прошлом году до меня доходили слухи о тебе и Фреде, и мое личное убеждение, что, если бы его не отозвали домой так неожиданно и не удерживали так долго, из этого что- нибудь вышло бы… не так ли?
— Не мне об этом говорить, — чопорно ответила Эми, но губы ее дрогнули в улыбке, а в глазах был предательский блеск, выдававший, что она сознает свою силу и наслаждается этим сознанием.
— Ты не помолвлена, надеюсь? — И Лори взглянул неожиданно строго и печально.
— Нет.
— Но будешь помолвлена, если он вернется и, как полагается, встанет на колени, не так ли?
— Вполне вероятно.
— Значит, ты любишь старину Фреда?
— Я могла бы полюбить, если бы постаралась.
— Но не собираешься стараться до надлежащего момента? Ну и ну, что за сверхъестественная осмотрительность! Он хороший парень, Эми, но это не тот человек, который, по моему мнению, должен бы тебе понравиться.
— Он богат, джентльмен, у него прекрасные манеры, — начала Эми, стараясь держаться совершенно спокойно и горделиво, но несколько стыдясь за себя, несмотря на искренность своих намерений.
— Понимаю. Королевы общества не могут обойтись без денег, так что ты собираешься сделать хорошую партию и пойти этим путем? Совершенно правильно и прилично, как считает весь мир, но звучит странно в устах одной из дочерей твоей матери.
— Тем не менее это правда.
Спокойная решимость, с которой был произнесен этот короткий ответ, составляла резкий контраст с обликом юной собеседницы. Лори почувствовал это с разочарованием, которого не мог объяснить, и снова прилег на траву. Его вид и молчание, так же как и некое внутреннее недовольство собой, рассердили Эми и вызвали решимость дать урок без промедления.
— Я хотела бы, чтобы ты сделал мне одолжение и стряхнул с себя свою лень, — сказала она резко.
— Сделай это за меня, будь добра.
— Что ж, я смогла бы, если бы попробовала. — И вид у нее был такой, словно она хотела сделать это самым решительным образом.
— Попробуй, я позволяю, — ответил Лори, радуясь возможности кого-нибудь подразнить после столь долгого воздержания от любимого занятия.
— Ты разозлишься через пять минут.
— Я никогда не злюсь на тебя. Нужно два кремня, чтобы высечь огонь, ты же холодна и мягка, как снег.
— Ты не знаешь, на что я способна; снег тоже жжет и вызывает жар, если знать, как его употребить. Твое равнодушие наполовину притворное, и хорошая взбучка докажет это.
— Давай, это не повредит мне и развлечет тебя, как сказал большой мужчина бившей его маленькой жене. Смотри на меня, как на мужа или ковер, и бей, пока не устанешь, если такого рода занятие тебе по душе.
Глубоко уязвленная и желая увидеть, как он стряхнет столь изменившую его апатию, Эми наточила карандаш и язык и начала:
— Мы с Фло придумали тебе новое имя — Лодырь Лоренс. Как тебе нравится?
Она думала, что это рассердит его, но он лишь подложил руки под голову с невозмутимым:
— Неплохо, спасибо, мои юные леди.
— Хочешь знать, что я на самом деле думаю о тебе?
— Жажду услышать.
— — Так вот, я тебя презираю.
Если бы она даже сказала: «Я ненавижу тебя» — надуто или кокетливо, он засмеялся бы, и это ему, пожалуй, даже понравилось бы, но ее серьезный, почти печальный тон заставил его открыть глаза и быстро спросить:
— Почему, если позволите узнать?
— Потому что, имея все возможности быть хорошим, полезным и счастливым, ты испорченный, ленивый и несчастный. — Сильно сказано, мадемуазель.
— Если нравится, я продолжу.
— Прошу; это, пожалуй, интересно.
