Кухня

Медянкина. Для чего вилка?

Медянкина младшая. Для… не знаю.

Медянкина (сестре). Это вилка для сырного ассорти. Вот когда будешь знать, что это вилка для сырного ассорти, тогда звони – хоть обзвонись, никто тебе слова не скажет. А пока, сестрица, будь добра, пожалуй к станку. Я из-за тебя не собираюсь снова начинать карьеру ложкомойки.

Снимает резиновые перчатки.

Медянкина младшая. Я не ложкомойка.

Медянкина. Ты, сестра, ложкомойка. И не надо с этим спорить.

Отдает резиновые перчатки сестре. В довершение всего Подподушкин вываливает перед Медянкиной младшей целый таз грязных приборов. Несчастная влюбленная ложкомойка приступает к работе.

Медянкина (жалко стало сестру). Ты, Люся, не обижайся, я это для твоей же пользы. Ты кому звонила? (Медянкина младшая молчит.) Валерке? Да можешь не говорить – и так вижу. (Жалость кончилась.) Ну я не знаю, как с ней после этого разговаривать.

Повар Г.Ц. Что ты к сестре прицепилась? Может, у нее чувство. Может, она любит.

Медянкина. Что она там может налюбить? У нее же в голове один этот Валерка дурацкий – это же катастрофа личности. Он же ее не стимулирует. Взрослая девка, а соусницу от сахарницы отличить не может. Куда тебе еще и Валерку? Выучись сперва, потом уже о валерках думай. Ты, чучело.

Медянкина младшая. Он жениться обещал.

Медянкина (задохнувшись от возмущения). Я ему покажу – жениться. Я ему устрою. Мала еще – замуж. Ум отрасти сперва.

Медянкина младшая. Я, Марин, зато добрая.

Медянкина. Ты меня моей биологией не попрекай. Добрая нашлась. Если ты добрая, то почему глупая? А? А я тебе скажу. Потому, что можешь себе позволить. Потому, что я есть. Обо всем позабочусь, обо всем подумаю. Никаких у тебя проблем. Думаешь, мне доставляет большое удовольствие следить, чтобы тобой не воспользовались, чтобы тебя, дурочку, не обидели.

Медянкина младшая. Да хоть бы скорее меня уже кто обидел.

Медянкина. Вот как ты мне за все хорошее платишь… (Плачет.)

Медянкина младшая (бросается к сестре). Мариночка, миленькая, прости меня.

Медянкина. Свадьбы, свадьбы, свадьбы – все с ума посходили. (Вытирает слезы.) Уже додумались – на кухне брачеваться. И ведь получается, что какой-то подлец из наших же задумал это дело. И молчит. Вопрос – кто? Ну, признавайтесь.

Повар Г.Ц. У меня дочка, мне некогда свадьбы затевать.

Повар Х.Ц. Я еще не нагулялся.

Медянкина. Мама Валя?

Мама Валя. А почему такая ирония?

Медянкина. Может ты, Надежда Петровна?

Все обмениваются улыбками. Уборщица в первое мгновение даже не понимает, что обращаются к ней.

Мама Валя. Ты, Надька, замуж собралась?

Уборщица. Собралась. Вот мой жених. (Показывает на швабру.)

Медянкина. Ну все. Остаюсь я, сестрица моя…Так, кто еще? А, артист наш. А где он, кстати?

Мама Валя. Спит как всегда.

Медянкина. Вот за что не люблю артистов – не видно его и не слышно. Тихий-тихий, а потом как скрючит физиономию – и сразу к нему человеческое внимание. Почему так? Я тут вам представляю ситуацию, рассказываю, хлопочу – но я не артистка. А он спит – и он артист. Это правильно?

Уборщица. Глупости ты все говоришь.

Медянкина. Хуже артистов только уборщицы. Злейшая чума. Моя б воля, я бы вас всех извела.

Уборщица. Ну и жили б тогда в грязи по уши.

Медянкина. Не нужно. От уборщиц как раз главный мусор и развивается. Э, артист, вставай!

Из-под сушилки, потягиваясь, появляется Ленивец.

Ленивец. Доброе утро.