Кирилл опасливо взглянул в ее сторону. Неужели она действительно обладает силой Ивана Поддубного? Нет, вряд ли. Хрупкой ее, конечно, не назовешь, но чтобы легко ворочать шкафы – быть такого не может. Наверное, действительно секрет.
– Да, вот еще, – обернулся он, уже уходя, – говорят, раньше была такая зеленка, которая со временем не бледнела, а делалась ярче. Может такое быть?
– Кто это говорит? – заинтересовалась Калерия.
– Один пожилой уважаемый человек, – уклончиво ответил юноша.
– Понятно. Нет такой зеленки. Этот уважаемый человек темнит.
– А импортная? Может, она более едучая?
– А где вы видели раненого Ван Дама в зеленке? За границей, как мне известно, вообще зеленкой не пользуются. Ну нет у них чувства юмора, а маленьких обмазанных зеленкой человечков они принимают за инопланетьян.
– Понятно. Спасибо.
– Удачи.
Нельзя сказать, чтобы Кирилл узнал больше о Калерии. Но от этого ему не стало легче, и маленький шторм, поднятый в его душе после встречи с ней, грозил превратиться в довольно крупный.
– Это тебе от прыщей, – шлепнул об стол Кирилл облатку с таблетками, – а это – от зеленки, – прикрыл он лекарство сложенным надвое листом.
Пока Костя читал, Кирилл искоса поглядывал на занавеску на печи. Занавеска была недвижна, как парус на картине слабого художника.
– Ты так считаешь? – поднял глаза от листа Костя.
– Сопоставил все признаки, словесные показания подозреваемого и особенности его характера. Дедукция!
– Надо же! Я как-то об этом не думал. А ведь правда, с него станется!
– Чего делать будем?
– Как чего? В этом случае выход один – ловить с поличными.
– О чем это вы там, сынки, – раздался напряженный голос с печки.
– О бандитах, дедуся, – ласково ответил Костик, – бандитов, говорим, ловить сегодня пойдем.
– А-а-а, бандитов – это хорошо. А то мне невесть что померещилось.
– Померещилось, померещилось, – просюсюкал Костик, не вдаваясь в подробности того, что могло померещиться деду. – Спи, дедуся.
– Осторожнее вы там, сынки, – вздохнул Печной, – бандиты они знаете какие? Вепри ломанные, а не люди. С ними надо держать ухо востро. Не подведите.
– Какие-какие? – едва сдерживая смех, переспросил Кирилл, – Вепри ломанные?
– Это значит, вероломные, – почти без улыбки перевел Костик.
К Макратихе они собрались по деревенским меркам действительно поздно, в восемь часов вечера. В это время народ можно было встретить только на центральной улице, да и то: какой там народ? Молодежь, да один-два загулявших нетрезвых романтика. Правда, ночь была лунная, а белый, в отличии от городского, снег прекрасно отражал и усиливал потоки голубоватого лунного света, но Костя надеялся, что это свет позволит узнать человека, даже различить его черты лица, но уж никаким образом не разглядеть прыщи, родинки, бородавки и зеленочные разводы и кляксы.
Дом Макратихи Костик знал хорошо. Условный сигнал ему сообщили дружественно настроенные мужики. Сигнал или пароль обновлялся каждую неделю и передавался по беспроволочному телеграфу из уст в уста особо озабоченным.
Костя отбил на двери морзянкой букву 'б' и немного подождал. После непродолжительной тишины за дверью прозвучал скрипучий голос:
– Чего надо?
– Здесь продается славянский шкаф? – подмигнул Костя Кириллу.
– Шкафы кончились, остались одни пианины, – раздался отзыв и дверь немедленно распахнулась. – Вам обычной или с биодобавками?
– С биодобавками, – опередил Костю эстет Кирилл.
– Чего-то не признаю вас, – заподозрила неладное Макратиха.
Дело в том, что вопрос свой она задала скорее из профессиональной чести, так как в будни с биодобавками никто не брал. С биодобавками хорошо шла в предверии праздников, свадеб, да для городских родственников – удивить и порадовать. А чтобы так просто...
– Свои мы, бабушка, не пугайтесь, – успокоил ее Костик, – участковый я ваш.
– Частковы-ы-ый, – протянула Макратиха, – вот черт принес нечистого. Врут он все. Я вовсе невинная и чистая перед законом. Не слухайте их, никакого самогону у меня отродясь не было и не будет. А какая гнида вам пароль выдала?
– Да мы не из-за самогону, – попытался успокоить ее Костик, – мы по другому вопросу. Помните, жалобу писали?
Вот я и пришел разобраться.
– Жалобу? – мучительно стала припоминать Макратиха, – не помню. А чего вас двое?
– Да мы... – не успел объяснить Костик.
– Ясно, ясно, обозналась, – перебила его бабка, – что-то последнее время слабею. Раньше в глазах редко двоилось, а сейчас, почитай, чуть не кажный божий день. Ну, проходи, хоть и не из-за самогону.
Братья, торопясь и толкаясь в тесных дверях, ввалились в дом. Кирилл пристроился на свету, а Костик за его спиной, чуть левее. Бабка чинно уселась на стул в углу и аккуратно сложила на коленях руки.
– Говоритя, – милостиво разрешила она и попыталась сосредоточить взгляд на гостях.
Видимо, она пыталась держать в поле зрения одновременно обеих братьев, и это у нее неважно получалось, по крайней мере глаза ее как-то странно щурились, бегали и собирались в кучку.
Братья переглянулись. Скорее всего, бабушка была не совсем в форме и вряд ли могла сказать что-то дельное. Но с другой стороны, способность к сопротивлению у нее тоже была несколько подавлена, и раскрутить ее на признание было явно проще именно в данной кондиции. Поэтому Костя решил не начинать, как планировалось, с болтовни по поводу Лехиного долга, а с ходу взял быка за рога.
– В своей жалобе вы писали, что он незаслужено обижает наших земляков. Мы посовещались и решили, что обидчика необходимо наказать. И вы будете нам в этом помогать.
Костя намеренно не уточнял, кто скрывается под скромным псевдонимом «он». Если спросить, старушка заподозрит неладное, а так – рано или поздно сама проболтается. А не проболтается, можно будет спровоцировать ее с помощью наводящих вопросов.
– Обижает? – пыталась сосредоточиться Макратиха.
– И не просто обижает, а грабит. Вы же сами заявили, что ограблены электрик, Помировы и Онежская.
Старушка еще на пару минут задумалась, потом искра разума блеснула в ее глазах. Вспомнила. Вспомнила и сама обрадовалась. Но радость тут же уступила место жалости, и не к ограбленным односельчанам, а к самой себе.
– Ить если бы только их? – тоненько запричитала она, – а то ить и меня, божию одуванчику забижает. Я, конечно, самогоном не торгую, но ить оборот-та как упал! Раньше, бывало, только успевала денежку считать, а теперича и считать нечего. Беда.
– Она что, собирается просить у нас помощи в привлечении клиентов? – шепнул Кирилл Косте.
– Тише, – поднес палец к губам Костя.
Старуха прервала монолог и опять забегала глазами.
– Чего-то двоишься ты как-та неправильно, – наконец с упреком произнесла она. – Видать, самогон недодержала. Или биодобавку не ту сунула. Можа, чабреца переложила? Да нет, чать, не мухомор, побочных действиев не дает. Ты уж двоись по-обычному, – почти ласково попросила она братьев, – а то я отвлекаюсь.
– Как по-нормальному? – не сдержался Кирилл.
