престарелых, которые и оказали им, магнатским женам, помощь.
Больше всего гарем забавлялся над тем, что на фото было изображено много дам преклонного возраста и один вполне молодой мужчина – Коля-Болеро. Совсем как у них, с точностью до наоборот – в гареме было много молоденьких жен и один старый магнат.
Старшая жена гарема поныла перед мужем и выхлопотала для своих русских коллег ответный подарок – пожизненную весьма щедрую пенсию для каждой «жены» гарема «Улыбка» при условии, что они будут регулярно писать им письма и высылать фотографии.
– Сегодня было некогда, а завтра я непременно отправлю опровержение, – улыбнулась она, – надо же объяснить, что произошло недоразумение!
– Ни в коем случае! – испугался Костик, – вы даже не представляете, во что может вылится эта дружба! К тому же у вас теперь есть повод совершенно законно обеспечивать своих подопечных всем необходимым. Надеюсь, щедрость магната будет беспредельной, и в самом скором времени наши бабушки увидят шалаш Ленина в Шушенском!
– В Шушенском? – оживилась Инесса Васильевна, – а что? Вы знаете, у меня весьма богатый опыт руководства друзьями по переписке. Я много лет вела клуб интернациональной дружбы, мои пионеры и комсомольцы переписывались со сверстниками пяти стран мира!
– Во-во, – еще больше обрадовался Костик, – почему бы вам не тряхнуть стариной? Найдите еще пару гаремов, подружитесь. И вам не скучно, и бабушкам весело. И знаете что, Инесса Васильевна? Я не буду никому говорить, кто прятался под именем Рыбьего Глаза, хорошо?
– До чего же вы милый мальчик, Костя, – улыбнулась бывшая учительница.
– Можно еще один, последний вопрос? – вздохнул милый мальчик Костя Комаров.
– Конечно.
– Тот рубль, который взимался в каждом штрафе сверх круглой суммы, шел на свечку? Чтобы замолить грех шантажируемого?
– А как вы догадались? – заинтересовалась заведующая.
– Дедукция, – покраснел от удовольствия Костик.
– Да. Раз в неделю я с какой-нибудь старушкой ездила в церковь. Она ставила свечи и молилась за грешные души, а я бегала по своим делам.
– Скажите, только честно: свечка ставилась только за грешные души провинившихся но-пасаранцев?
– Не только, – коротко ответила Инесса Васильевна.
Больше вопросов Комаров не задавал.
Проводы Кирилла и Виктора Августиновича превратились в народное гулянье. Дом престарелых «Улыбка», к которому в свете последних событий прочно прилепилось обзывательство «гарем», картинно и эмоционально рыдал на перроне. Когда старушки узнали, кто есть на самом деле тот старичок, который тихо жил у них последнее время, они все единодушно в него влюбились и теперь поочередно брали у него обещание приезжать хоть иногда «по честному».
В стороне скромно топтались Пензяк и Пелагея. Костя тихонько пихнул брата в бок локтем и указал на них взглядом.
– Идем подойдем, – предложил он, – а то сами они стесняются.
Лица стариков просветлели, едва только братья направились к ним в сторону.
– Ну, – строго спросил Кирилл, – кто это из вас говорил, что лицо у меня дурное и глазки злобные?
– Да мы... да это... – начал Пензяк.
– Не по злобе мы, – продолжила Крестная Бабка, – просто краше Костеньки нашего, для нас нет, а ты вроде как личину его присвоил, да не совсем удачно. Может ты, конечно, и интереснее по городским меркам, но только мы больше к Костику привыкшие.
– Как же вы так, бабушка Пелагея? – поинтересовался Костя, – всегда помогали следствию, а тут мешать взялись? Волосы у Кирилла дергали, колдовали с Пензяком на пару?
– Как это мешали? – возмутился Пензяк, – это поначалу да, ошибочка вышла. А вот скажите мне, темному, нашли бы вы без меня своего учителя? Уголовника этого? Козлика своего пропащего? Рыбьего Глаза? Ведь стоило Пелагее отваром для возвращения потери напоить, все потерянное и нашлось!
– Бабушка Пелагея! Что он такое говорит?
– Было дело, Костенька, было. Помнишь, приходил ты ко мне последний раз с дискетой разбираться? Вот тогда и подсунула я тебе пензяковский отвар заместо чая.
– Помню! – обрадовался Костик, – мне тогда еще ваш чай
не понравился.
– Не понравился? – почесал в затылке Пензяк, – может, положить чего забыл?
– Продайте-ка мне рецепт этого чая! – проникновенно попросил Кирилл, – попрошу министра юстиции вместо компота в столовых для сыщиков выдавать!
– Да чего там, продать, – махнул рукой Пензяк, – рецепт-то простой. Пойдем Я тебе на ушко нашепчу, а то как бы Костика не затошнило. Он-то его пил...
Поезд должен был стоять три минуты, как на всех маленьких полустанках. Он подошел, и провожающие но-пасаранцы деликатно отошли, чтобы дать проститься братьям. Гарем «Улыбка» в полном составе совершенно бестактно висел на Викторе Августиновиче.
Кирилл внимательно оглядел небольшую толпу, почесал переносицу и, тщательно подбирая каждое слово, сказал:
– Видишь ли какое дело, брат. Наверное, я поступил не совсем честно по отношению к тебе, но по другому я не мог. Я до последнего надеялся, что что-то изменится, но она не пришла даже проводить, а это говорит о многом.
– Ты о чем? – не хотел понимать его Костик.
– Я давно это понял. Понять-то понял, а остановиться не успел. Думал, что я сильный, гордый мачо, а эта простушка вообще не в моем вкусе. Интересно, до чего же судьба иногда больно дает своим зарвавшимся детям по носу! И что в ней такое? Симпатичная. Добрая. Да одна она такая, что ли? Будто симпатичных и добрых мало. А вот тянет. Тянет так, что аж больно. Будто зацепила рыболовным крючком за сердце, прямо по живому и держит, не пускает. Ты прости. Я не думал, что так сильно зацепит. Я не буду тебе мешать. Ты первый ее увидел, первый полюбил. Да и она, кажется, любит тебя.
– Любит? – поднял глаза Костик.
Он до сих пор не мог понять, как брат смог догадаться о его чувстве. Ведь слова не было между ними сказано, намека не кинуто, взгляда не брошено, а ведь гляди ты: догадался. Говорят же, что между двойняшками существует телепатическая связь! Но когда он успел полюбить Василису? Откуда он взял, что и Василиса его лю... Даже выговорить страшно.
– Ты меня прости, но я с ней говорил, – понял его немой вопрос брат, – не могу уехать, не расставив все точки над i.
– И она сама тебе сказала, что...
– Да. Она сказала, что давно любит другого. А кто этот другой – весь Но-Пасаран знает.
– Уже все знают? Но откуда?
– Деревня! – усмехнулся Кирилл.– Эх, брат... Если бы это не был ты, все бы сделал, в доску бы разбился, но ее увел бы. Другой такой нет и не будет.
Костик с удивлением смотрел на Кирилла. И это он, его стойкий, ироничный братец? Крепко же задела его Василиса. Если бы только знал Костик, что Кирилл имеет в виду Калерию. Если бы догадывался Кирилл, что Костик любит Василису... Если бы хоть кто-нибудь в Но-Пасаране предполагал, что Калерия вздыхает по американскому фермеру Дейвиду, как две капли воды похожему на ее любимого артиста Кевина Сорбо!
Эпилог
Раньше Калерия не любила бывать в областном центре. Шумно, людно, холодно. Все люди сливаются в одну серую массу, как мураши в муравейнике. Пробегают мимо, как тени, не разглядишь. А Калерия любила не только разглядывать людей, но и думать о них, рисовать картинки их жизни, сочинять любовные драмы.
С недавних же пор в город ездила она часто. Больше по делам: ФАПовским и своим. Например,
