Они говорили о том, что Мерри не только вернула барона к жизни, но и озарила светом их мрачный мир.
– Есть ли еще свидетели? – справился епископ у Бартоломью.
Бартоломью махнул рукой:
– Нет, ваша честь. Свидетелей больше нет.
– Готовы ли вы произнести заключительное слово?
Священнослужитель кашлянул.
– Поскольку заключительное слово надлежало произнести отцу Моро, я прошу предоставить эту честь сэру Люку Ленуару, главному землепользователю его величества.
– Супругу обвиняемой, – добавил епископ.
– Совершенно верно, – подтвердил Бартоломью.
Епископ нахмурился. Просьба противоречила установленным правилам. С другой стороны, он обещал позволить сэру Люку свидетельствовать на суде в пользу жены. Он отыскал Люка в толпе.
– Вы готовы обратиться с речью к господам присяжным, сэр Люк? – осведомился епископ.
– Да, ваша честь, – твердо ответил Люк.
– Так тому и быть, – произнес епископ.
Люк поднялся и направился к помосту. Все взгляды были устремлены на него. Облаченный в темно- зеленую тунику из чесаной шерсти, плотно облегавшей его крепкие мускулы, он не мог не вызывать восхищения своей воинской статью. Но когда он со всей убежденностью рассказал о причинах, побудивших его перелезть через монастырскую стену, стало ясно, почему король выбрал его своим личным представителем для участия в самых сложных переговорах.
Как и многие военачальники, которых он склонил в свое время к миру, собравшиеся ощутили его целеустремленность и прямоту.
Мерри облегченно вздохнула.
– Милостивые государи! – Люк повернулся к присяжным. – Вы подвергли суду не ту душу. Если кто и должен сидеть на этой скамье, так это я. Ведь это я перелез через монастырскую стену Маунт-Грейс и спас леди от сожжения на костре. Она хотела сгореть, но не потому, что раскаивалась за содеянные злодеяния, а потому, что окружающий мир проявлял к ней противоестественную жестокость.
Он уже коротко изложил муки, что претерпела Мерри от рук других людей.
– Монастырь является местом мирного созерцания! Как можно обрести умиротворение и покой, когда тебя гонят, как зверя? – Он повернулся в сторону настоятельницы, кипевшей злобой в дальнем углу зала. – Настоятельница Маунт-Грейс без разрешения Святого престола осудила и приговорила невинную душу к смерти. Более того, она собиралась сжечь ее в монастыре, чтобы скрыть акт отвратительного возмездия от остального мира. Усмотрев в этом акте ужасающее преступление, я взял несчастную жертву под свою защиту и сопроводил в безопасное место. Мы выслушали противоречивые свидетельства о действительной натуре обвиняемой. Что касается тех, кто считает ее ведьмой. Оуэн Эйлсуит и Дональд Тиз – невежды, наемники, их россказни не более чем вымысел. Правда заключена в словах более уважаемых свидетелей, тех, кому искусство леди принесло добро, кто знал ее лично и постиг чистоту ее души. Я причисляю себя к числу последних, – добавил он, остановив взгляд на епископе. – Эта замечательная женщина научила меня творить добро не во имя долга, а во имя сострадания. По дороге в Хелмсли, куда мы ее сопровождали, на нас напала банда разбойников. Эта леди, – он указал на Мерри, – спасла мне жизнь. Я бы погиб, если бы не ее отвага и искусство целительницы. – Его голос дрогнул от едва сдерживаемых эмоций. – Ваш долг снять все выдвинутые против нее обвинения.
Когда Люк закончил, кто-то в задних рядах зааплодировал. Это был король. Остальные последовали его примеру. В зале раздались одобрительные возгласы. Мерри душили слезы радости. Люк снова спас ее.
Эпилог
Мерри, держа Изабель на коленях, усадила ее так, чтобы она могла наблюдать за старшими детьми. Свежий осенний ветер ерошил темные кудри малышки.
Коллин, Регги, Сьюзен и Кейти по очереди скатывались с одной из горок, окружавших двор. Они кувыркались через голову, и Изабель не сводила с них своих зеленых глаз.
Мерри нежно поцеловала ребенка в щечку, с наслаждением вдохнув исходящий от нее запах. В тот день, когда Изабель родилась, шесть месяцев назад, Мерри поклялась оградить ее от мук, которые пришлось пережить ей самой. За стенами Арундела Изабель будет расти в безопасности и покое, окруженная заботой боготворивших ее родителей. Изабель никогда не познает одиночества. С Божьей помощью не потеряет отца, которого обожает, хотя он частенько отсутствует, находясь преимущественно в Нормандии, в качестве королевского эмиссара.
Длительные отъезды Люка станут менее частыми, когда Арундел перейдет в его собственность. Мерри не хотела кончины сэра Вильгельма, упаси Боже, но не могла дождаться того времени, когда Люк вернется домой и больше не уедет. Теперь она ждала возвращения мужа из Франции. Он отсутствовал почти месяц, ведя переговоры об освобождении заложников. И хотя Мерри была занята изучением медицины под руководством наставника из Оксфорда, каждый день без Люка казался ей вечностью.
Звук трубы заставил ее сердце забиться сильнее. Может, это Люк?
Но к разочарованию Мерри, это был граф. Мерри улыбнулась и помахала ему рукой.
Сэр Вильгельм выглядел здоровым и крепким на своем огромном черном жеребце. Словно и не болел, находясь на грани жизни и смерти. Он с утра объезжал арендаторов и, судя по виду, остался доволен. Хотя и устал. Несмотря на разделявшее их расстояние, граф широко улыбнулся и, обернувшись, подал знак всаднику, следовавшему за ним.
Это оказался Люк. Он снял шлем, и Мерри издала возглас радости, прижала дочь к груди и бросилась ему навстречу.
Люк спрыгнул на землю, подхватил их на руки и закружил.
