Как бы то ни было, когда Бенджамен отказался составить ей компанию в этом увлекательном занятии, она с удовольствием стала уплетать горячие лепешки с хрустящей корочкой, щедро намазывая их джемом.
– Тебе нравится твоя комната? – нарушил молчание Бенджамен, и Джеральдина, прежде чем ответить, вытерла о салфетку липкие пальцы.
– Да, комната очень… милая, – тщательно подбирая слова, ответила она. – Я даже не ожидала.
– Не ожидала? – Он нахмурился.
– Она такая… женская. – Джеральдина покраснела. – Наверное, это комната миссис Маккеллэни?
– Которую миссис Маккеллэни ты имеешь в виду?
Бенджамен опять откинулся в кресле и не слишком спешил ей помочь, пристально глядя на девушку сквозь полуопущенные темные ресницы. Сейчас, когда он был спокоен, его глаза были орехового цвета, но Джеральдина уже знала, что, если эти глаза загораются от гнева, они напоминают расплавленное золото.
– Как которую? Я имею в виду мать вашего… вашего покойного брата. Мать Александра, – смущенно пояснила она. – Каролина не выбрала бы себе ничего такого… такого незамысловатого.
– Нет? А почему?
Джеральдина вздохнула и повторила уже увереннее:
– Нет, не выбрала бы. – Она помолчала. – И потом, моя подруга, наверное, жила в комнате вашего брата, да? Это ведь не ее комната, верно?
Опять воцарилось молчание. Наконец Бенджамен подтвердил верность ее умозаключения.
– Да, – согласился он, – это не ее комната.
Но и не матери Александра.
– Вот как! – Джеральдина покраснела. Тогда… тогда чья же?
Его глаза яростно сверкнули.
– Попробуй угадай!
Джеральдина положила руки на подлокотники кресла и крепко сжала их.
– Вашей матери? – рискнула предположить она и, когда он кивнул, спросила:
– Но как это может быть? Вы же сами говорили, что…
Выражение лица Бенджамена было непроницаемым.
– Что я говорил? Я родился до того, как умерла моя мать. – Он криво усмехнулся. – Неужели ты не знаешь, как это бывает? Давно пора!
– Знаю, конечно. – У Джеральдины горело лицо. – Я только хотела сказать, что это довольно странно. Ваша… ваша мать жила в доме, пока… пока была жива миссис Маккеллэни.
– Этого я не говорил.
Чтобы досадить ей, Бенджамен прикидывался туповатым, и Джеральдина с отчаянием посмотрела на него.
– Но вы сказали…
– Я только сказал, что в комнате, в которой ты поселилась, некогда жила моя мать. Так оно и было.
Джеральдина ничего не могла понять.
– Но если первая жена вашего отца умерла, то…
– Ты хочешь сказать, почему тогда он не женился на моей матери, – сухо спросил Бенджамен, – а жил с ней как с содержанкой?
Джеральдина нервно перевела дыхание.
– Простите, это совершенно меня не касается.
– Неужели? – Бенджамен смотрел на нее с насмешкой. – Тогда почему ты так жадно слушала россказни старой миссис Рэмплинг?
– Ничего я не слушала! – возмутилась девушка. – Мы просто разговаривали. Я ее ни о чем не расспрашивала. И вообще, – она с вызовом посмотрела ему в глаза, – как вам не стыдно подслушивать!
На какое-то мгновение ей показалось, что она зашла слишком далеко. Бенджамен выпрямился и, не улыбаясь, в упор уставился на нее. Его глаза загорелись янтарным огнем, у рта пролегли жесткие складки. Когда у нее от напряжения уже побелели пальцы, а сердце заколотилось в ушах, его губы дрогнули в улыбке восхищения.
– О, да у тебя бойцовские качества в споре, – прокомментировал он, глядя ей в глаза. – Кто бы мог подумать, что под этой бледной красотой скрывается огонь?
У Джеральдины повлажнели ладони, и она бессильно откинулась на спинку кресла. Такие поединки были ей не по силам, и она потянулась за чашкой, чтобы хоть чуть-чуть подкрепиться сладким чаем. Но напряжение последних минут отразилось на ее лице, и Бенджамен с тревогой заметил темные круги у нее под глазами.
– С тобой все в порядке? – спросил он, не отводя от нее взгляда. – Ты вдруг сильно побелела. Что я такого сказал? Может, я испугал тебя?
