привечали вас на наших пикниках. Бабушка считала вас очень милыми ребятами.
– О, не сомневайся, мы такими и были!
Кого хочешь спроси!
По-прежнему сидя на матрасе верхом, Маргрит откинулась назад. Теплая вода ласкала ее слегка загоревшую кожу. Низко над озером промчалась летучая мышь и снова взмыла вверх, где-то неподалеку громко плеснула рыба. Уж не знакомый ли окунь радуется своему третьему рождению?
– Маргрит… – осторожно позвал Густав. Ей очень не хотелось прерывать состояние блаженства. Когда еще оно опять наступит? – Маргрит, я сейчас утону.
– Ничего, выплывешь, – ответила она. – А как же твое самомнение, забыл?
– Ты его продырявила своими колкими репликами по поводу моего низкого положения, – раздался совсем рядом с ней нарочито жалостливый голос Густава. – Думаю, мы уместимся на одном матрасе. После еды мне не доплыть до берега.
Не успела Маргрит и глазом моргнуть, как он взгромоздился на ее утлый плотик, едва не потопив их обоих. Силясь сохранить равновесие и не перевернуть матрас, молодая женщина вцепилась ему в плечи.
Когда они наконец заняли относительно устойчивую позицию, концы матраса загнулись вверх и прижались к их спинам.
– Не двигайся, – предупредил Густав.
– Даже не разговаривай со мной! – огрызнулась Маргрит, кипя одновременно от негодования, радости и чего-то еще, что не пыталась анализировать.
Она повернула голову, чтобы хоть чуточку отодвинуться от него.
– Но-но! Сиди смирно, – прошептал Густав.
Потом убрал ее руки со своих плеч, приподнял и крепко прижал ее бедра к себе. Теперь они находились вплотную друг к Другу, Маргрит фактически сидела верхом у него на коленях.
– Смотри, аист!
В смущении она взглянула поверх его плеча в направлении старой ивы, где виднелось большое белое пятно. Чтобы удобнее было смотреть, Густав решил чуть развернуть матрас, для этого он наклонился вперед и завел руки ей за спину. Каждый его гребок означал тесное соприкосновение, обжигающее ее чувствительное тело.
– Густав! – свирепо прошептала Маргрит.
– Тихо, – пробормотал он и прикрыл ей рот ладонью.
Его пальцы блуждали по ее лицу, пока один из них не сломил сопротивление губ и не проник внутрь. Маргрит попыталась вытолкнуть его языком, но получилось, будто она его ласкает.
Застонав, Густав привлек ее ближе к себе и, приблизив лицо, заменил палец языком.
Все это походило на сон. Двигаться быстрее они не решались, боясь перевернуться, и под этим жалким предлогом Маргрит отбросила последние крохи здравого смысла. Чем более дерзким и агрессивным становился его язык, тем выше было ее наслаждение. Упиваясь им, она жадно целовала Густава, словно после долгой голодовки наконец дорвалась до пищи.
Руками Маргрит впилась ему в спину, тогда он, чуть отстранившись, развел их и, не обращая внимания на протесты, стащил через голову ее мокрую майку. Однако после этого он не прильнул к молодой женщине, а, наоборот, взяв ее руками под мышки, откинулся назад, и под его пристальным взглядом она опустила глаза. Ее груди – маленькие, но высокие, похожие на чашечки цветов, – сияли в лунном свете.
– Густав… – взмолилась Маргрит внезапно дрогнувшим голосом.
– Радость моя, успокойся, я с тобой.
– Именно из-за этого я и не могу успокоиться.
– Я, признаться, тоже, – прошептал Густав.
Его руки тихонько прикоснулись к ней, пальцы стали поглаживать холмики ее грудей.
И Маргрит едва не вскрикнула от необычного ощущения под ложечкой, будто там натянулась серебряная струна. И тут, прежде чем молодая женщина успела понять, что происходит, он подался в сторону и увлек ее за собой в безмолвную темную глубину озера.
5
Такого с ней еще не бывало. Обняв ее, Густав плыл, работая ногами и одной рукой. Второй он так плотно прижал Маргрит к себе, что она ощущала каждый мускул его плоского живота и мускулистых ног, которые толчками приближали их к берегу.
– Ненормальный! – хрипло прошептала молодая женщина, изо всех сил стараясь держать рот над водой.
– Тише, моя милая длинноногая водяная ведьмочка! Ты нас утопишь.
Она покорилась и, подняв лицо как можно выше, прильнула щекой к его шее. Ее обволок запах здорового мужского тела, под прохладной кожей которого пылал настоящий огонь.
Из воды он вынес ее на руках. У нее не было сил взбираться по крутому скользкому берегу, по мокрой от росы траве.
– Моя майка, – беспомощно прошептала Маргрит.
– Я тебе принесу одну из моих рубашек, – пообещал Густав с удовольствием, которого не мог скрыть сипловатый голос.
