– Десять дней, – повторила она.
– Мы остановимся в Сент-Луисе на ночь, после чего пересядем на поезд, который идет до Атланты.
С этого момента они не очень-то много времени проведут вместе. Их будут окружать люди в поезде, в вагоне-ресторане, и спать они будут в разных вагонах. Они не часто говорили о вещах, о которых нельзя говорить в церкви, но все же Камерон предпочел бы, если бы они с Деллой были одни.
Он знал, что с ней ведет себя иначе, чем с другими. С ней легко вести беседу, за последние несколько недель он смеялся больше, чем за все предыдущие годы. В ее компании он мог расслабиться, мог делать приятные, но глупые вещи, например, свистеть или рассказывать сказки.
Он рассказал ей о своем прошлом больше, чем кому бы то ни было.
Она осветила его дух и разум. Поэтому Камерон старался не думать о том, что рано или поздно им придется расстаться.
– За вас и вашу дочь, – проговорил он. Они подняли бокалы и чокнулись. Камерон не очень любил шампанское, но леди обычно предпочитают этот напиток, по крайней мере так ему сказали. – Надеюсь, вы жаждете встречи с ней.
Ей стало трудно дышать.
– Я не собираюсь говорить с Клер. Я хочу только посмотреть на нее.
– Вы поступите так, как сочтете нужным, Делла. Это ваше право.
В этот вечер ее глаза казались скорее золотисто-зелеными, чем карими, губы – полнее и мягче. Камерону хотелось распустить ей волосы, взять их в руки и насладиться этим ощущением.
Она повертела салфетку в руках и подняла глаза на Камерона.
– Всего десять дней. – Она нахмурилась. – Чем мы ближе к цели, тем сильнее я волнуюсь. Мне даже страшно.
– Чего же вы боитесь?
– Всего. Боюсь, что Клер там нет. Или же она тяжело больна, прикована к постели. – Она прижала пальцы к губам, и ее глаза потемнели от боли. – Боюсь, что она окажется высокомерной и испорченной. Не захочет со мной говорить, проявит равнодушие. Я даже не знаю, что ей сказать, если вдруг решу заговорить. Все эти мысли меня сводят с ума.
– Вам ничего не надо делать, – через минуту проговорил он. – Если вы и в самом деле…
– Нет. Я хочу увидеть ее больше всего на свете. Я просто… я просто боюсь, что одного взгляда на нее мне будет недостаточно.
– Вы можете…
– Нет, Камерон. Я не хочу ломать ей жизнь. Я, конечно, эгоистка, но не до такой степени. Не хочу причинять кому бы то ни было боль. – Делла едва сдерживала слезы. – Прошу прощения, – прошептала она, пока Камерон лихорадочно соображал, как ее успокоить. – Меня потрясло то, что всего через неделю я увижу свою малышку.
А он через неделю или десять дней прочтет в ее глазах лишь ненависть и отвращение.
– Давайте не будем об этом. Не сегодня. – Она отпила шампанское и улыбнулась.
На ней были розовые чулки. Камерон прочистил горло и потянулся к галстуку. Черные подвязки с алыми розами.
– Что вы делали после того, как ушли из гостиницы? Посетили шерифа?
Розовые чулки на ее молочно-белых бедрах. Черт! Зачем он мучает себя? Ему стало душно, и он оттянул воротничок. Делла повторила свой вопрос, и Камерон рассеянно посмотрел на нее.
– Я знаю шерифа Роллинза много лет. Он предпочитает знать, кто приехал в его город. И еще он хорошо играет в шашки.
Он не рассказал ей о том, что пристрелил Мецгера, и надеялся, что никто ей об этом не расскажет. Но когда Делла, вскинув бровь, посмотрела на него, Камерон понял, что она все знает. Обреченно вздохнув, он признался, что у него случилась неприятность.
– Я рада, что меня там не было, – тихо произнесла Делла. – Не хочу видеть, как кто-то в вас стреляет.
– Я везунчик. Разве я вам этого не говорил? – Он подозвал официанта и заказал ужин.
– Я рада, – проговорила Делла. Было видно, что она борется с собой. Камерон знал, что она хочет ему сказать однажды его везение может закончиться.
– Все это прекратится, как только мы сядем в поезд и поедем на восток Там вряд ли меня кто-нибудь узнает А если и узнает, нападать не станет. – Он пожал плечами. – За пределами Сент-Луиса не многие носят оружие.
– Но вы будете в числе этих немногих, да? – Это было скорее утверждение, чем вопрос – Может, не станете надевать свой пояс, но револьвер возьмете.
– Кто рассказал вам о Мецгере?
– Один из посыльных. – Она наклонила голову и внимательно посмотрела на него. – Наверное, приятно сознавать, что мир избавился от злодея. Посыльный сказал, что Мецгер был страшным человеком.
– Я просто защищался, вот и все. И теперь на одного преступника стало меньше.
За обедом они говорили на менее душещипательные темы, но за кофе она снова вернулась к вопросу о его репутации.
