Было бы приятно встретиться с некоторыми из них.
– Полагаю, нам не стоит задерживаться там, – произнесла она в раздумье.
Ведь не осталось никого, с кем ей действительно хотелось бы увидеться. Только Клер.
– Может быть, на неделю.
Камерон положил ноги на спинку скамьи напротив и стал есть яблоко.
– Это ваша поездка. Все будет так, как вы хотите. Внезапная мысль осенила ее, и она обратила к нему полные раскаяния глаза.
– О, Камерон. Я была так недогадлива и эгоистична. Есть кто-нибудь, с кем вам хотелось бы увидеться? Места, которые вы хотели бы посетить?
Он перестал есть яблоко и задумался.
– Боже милостивый. Извините меня! Я даже не спросила, откуда вы родом.
Зачем она это сказала? Теперь все усложнится.
– Мой отец принадлежал к третьему поколению Камеронов, обосновавшихся в Уинтропе.
– Уинтроп. – Наморщив лоб, Делла старалась припомнить, доводилось ли ей слышать это название. – В каком направлении от Атланты расположен Уинтроп?
– К северу.
Делла коснулась его рукава.
– Мы могли бы заехать туда на пару дней, если хотите. Мне было бы приятно увидеть, где вы выросли.
– Нет.
Столь краткий ответ вызвал у нее легкую полуулыбку досады. Но Делла была слишком измучена поездкой в карете, чтобы задать еще вопросы. Ее клонило в сон.
– Я съем яйцо и кусочек торта, а затем немного подремлю, – сказала она.
Но задремать было не так-то просто. Голова то и дело падала вперед. Тогда она прислонилась головой к окну, но от замерзшего стекла шел холод.
– Положите голову мне на плечо, – хрипло произнес Камерон.
Делла так и сделала. Это было самое безопасное место на земле. Прижавшись к нему, ощущая жар его тела, Делла уснула.
Рука у Камерона затекла, а затем и вовсе онемела, но он даже не шевельнулся, чтобы не побеспокоить Деллу. Он был бы счастлив, если бы время остановилось и всю оставшуюся жизнь он провел в мчащемся поезде, держа в объятиях Деллу Уорд.
– Некоторые утверждают, что езда в поезде вредит здоровью.
– Я в это не верю, – сказал, улыбаясь, Камерон.
– В «Ту-Крикс-газетт» печатались жаркие дебаты о том, что поезда противны природе и не угодны Богу.
– Быть может, издатель «Ту-Крикс-газетт» никогда не ездил поездом?
– Я тоже так думаю.
Делла кивнула, когда официант, одетый во все белое, предложил ей еще кофе, прежде чем унести тарелки после завтрака.
После трех дней пути Делла уже не была так возбуждена, как вначале. Ее дорожный костюм постепенно приобретал все более непрезентабельный вид. В вагоне было то слишком холодно, то слишком жарко. Мальчик, присматривавший за печкой, то раскалял ее докрасна, так что пламя ревело в трубе, то забывал подбросить дров, и пламя затухало в золе, а бездельник замечал это, лишь когда окна начинали покрываться льдом изнутри.
На каждой остановке по пути через Великие равнины пассажиров становилось все больше. В вагоне почти не осталось свободных сидений. Младенцы плакали, дети постарше носились по проходам, в помещении устоялся специфический запах, свойственный местам скопления людей. Добавили еще спальных вагонов, но в них не было особых удобств. Делла спала в вагоне для леди на тонком матрасе, разложенном прямо на деревянной скамье.
Больше всего в поездке ей нравились те моменты, когда они ходили в вагон-ресторан или покидали поезд на остановках, в то время как паровоз заправлялся топливом, а пассажиры выходили прогуляться по платформе и подышать свежим воздухом.
Трудные времена наступали, когда приходилось час за часом сидеть на скамье, чувствуя плечом плечо Камерона, и иногда прижиматься к нему, чтобы немного вздремнуть в течение дол того дня.
Физический контакт между ними так сильно возбуждал ее, что место соприкосновения их тел было единственным, о чем она могла думать в такие минуты. Те несколько дюймов плеча, или бедра, или колена становились единственной частью ее тела, которая представлялась живой, которую она действительно могла ощущать. Когда электрические импульсы становились сильнее, чем ее нервы могли выдержать, она отодвигалась от Камерона и подставляла щеку потоку холодного воздуха от окна, надеясь охладить свои мысли, столь же разгоряченные, как и пузатая печка.
В настоящий момент она сидела выпрямившись и убеждала себя, что поток чувственности, исходящий из точки, где рукав ее жакета соприкасался с рукавом Камерона, не более чем благодарность и признание того, что в данный момент она не одинока.
Делла говорила себе, что женщина может позволить себе мечтать о том, чтобы сблизиться с мужчиной, не имея в виду ни любви, ни брачных обязательств. Она обдумывала этот вопрос в течение многих часов и
