полнейшей тишине. Лишь у входной двери она слышит свой голос: 'Кто там?' Потом на нее наваливается искривленное дверным 'глазком' чье-то лицо. Чье-то, несомненно, знакомое лицо.
Маргелов неуклюже, совершенно необязательно пытался массировать ей виски, ловил себя на мысли, что выдавливает из больной забытые ею мысли. Мысли, которые очень помогли бы следствию. В своих манипуляциях он добрался до затылка Валентины, до ее лба и изредка, делая паузы, задавал ей вопросы.
– Валя, ты точно помнишь, что сама сняла дверную цепочку?
Ширяева утвердительно, едва заметно кивнула. Этот вопрос Василий задавал несколько раз. Она и дверь убийцам сама открыла.
– Зачем?
Этого она не могла вспомнить.
А Василий, хоть и морщился от такого предположения, находил причину в пустой бутылке из-под водки, обнаруженной им на кухне судьи. Понять Валентину, снявшую сильнейший стресс таким вот проверенным народным способом, можно. Отсюда и провалы в памяти, которые усугубились удушьем.
Маргелов, забрав судью из офиса Курлычкина и проводив домой, совершил ошибку. Ведь Ширяева при нем отправлялась на переговоры с этим подонком, и сумка висела у нее через плечо. А дверь своей квартиры открыла ключами, которые ей дал Грачевский. Как он, следователь, сразу не сообразил, что сумку она оставила в офисе 'киевлян'?! А потом он, по просьбе Ширяевой направляясь в Марево, даже проехал мимо автосалона. Спешил, идиот, погасить деревенский конфликт. Вот убийцы и воспользовались подарком, открыли дверь родным ключом. А сумку, разумеется, оставили в квартире. Следователь видел ее в прихожей, когда примчался среди ночи по звонку Грачевского.
Все так, если бы не уверенность Валентины, утверждающей, что дверь она открыла сама.
– Может, ты до этого кому-нибудь открывала и заснула? – продолжал допытываться Маргелов. – Грачевский приходил к тебе вечером?
– Нет. – Она говорила тихо, с трудом, часто делая глотательные движения и мучительно морщась. – Мы выпили, и он ушел. Хотя нет, открывала.
'Слава богу!' – обрадовался было следователь версии с ключами.
– Я открывала, когда мимо проходил Коля Михайлов.
– Когда это было? – насторожился Маргелов.
– До того, как пришел Володя с бутылкой.
– Тьфу!
И он снова находил причину в треклятой пустой бутылке. Плохо соображая, она сняла цепочку, открыла дверь. А как же ключи? – нервничал следователь. Что, убийцы открыли замок, но, напоровшись на цепочку, решили постучать? Ерунда какая-то!
Было еще одно объяснение, маловероятное: Валентина открыла дверь человеку, которого хорошо знала. Выходит, гостей было трое? Кто же этот третий? Им мог быть Грачевский, Николай Михайлов. Кто еще? Слесарь по имени Костя? А что, неплохой вариант. Убийцы однажды воспользовались его 'услугой'. Однако повторная услуга оказалась бы для Кости последней. Но тот живой, слесарит понемногу в своей душной каморке.
– Валя, – Маргелов взял женщину за руку, избегая смотреть на ее опухшую, с синими пятнами шею, – вот ты услышала стук, так?
– Не помню. Знаю, что шла открывать.
– Ладно, ты шла. Но должна же была спросить, кто там, услышать знакомый голос и только после этого открыть дверь. Ты и в 'глазок' посмотрела, – в утвердительной форме настаивал Василий. – Ну, кого ты там увидела?
Снова отрицательный жест – медленно, вместе с плечами качнулась в сторону голова Ширяевой.
Она помнила влажные губы одного из убийц, его водянистые глаза, которые были совсем близко от ее лица. Какое оно, его лицо? Круглое, продолговатое, не могла вспомнить. Ее снова придушили полотенцем.
Полотенце...
Вот и еще одна деталь, которую она вспомнила.
И вдруг будто со стороны услышала: 'Все, эта шлюха больше двух минут не протянет, давления практически нет... пульс угасающий... дыхание поверхностное... лицо чистое. Шея... нормально'.
Ее бросило в дрожь. Валентина невольно оглянулась. Кошмар пришел наяву. Нет, как ее вешали, вспоминать не хотелось. А вдруг там, в одном из черных провалов, что-то важное?
Раньше так, с откровенной наивностью вперемешку с боязнью, она никогда не думала, не говорила. Виной всему приличная доза морфия, которую ей вкатили 'по блату'. Покой и сон. Она знала, что такое состояние может продлиться долго. И даже когда все вроде бы придет в норму, так и будешь краем глаза ловить браво марширующих тараканов и прочую дребедень, называемую остаточным явлением.
Нужно сказать Василию, чтобы перестали колоть обезболивающее.
'Володенька... на помощь... я здесь...'
Хорошо, хорошо, подбодрила себя судья. Молодец я, звала на помощь.
'Хорошо держишь?' – 'Да'. – 'Отпускаю'.
Валентина снова вздрогнула. Однако в этот раз подумала: 'Так я и до двери доберусь, узнаю, кому открыла'.
– Кажется, один из них был медиком. Он проверил пульс, сказал, что он нитевидный, еще что-то... Нет,
