– Да, – произнес он. – Красиво и быстро, как Федя Азимов, как Кислый, как Радик. Черт, а ведь Радику было всего двадцать… Нет, глупо так умирать. Столько интересного происходит в мире, у нашей сборной по футболу новый тренер. Нет, нет, нет, я ведь еще молод, я еще могу бороться в этой поганой жизни за место под солнцем. И показать всем, что Ринго – не какой-то паршивый наркоман и полный неудачник. Решено: это последний мой кайф, завтра иду в клинику. За несколько месяцев меня приведут в порядок, я подготовлюсь, похожу на курсы и на следующий год обязательно поступлю. А если годам к тридцати ничего не добьюсь, тогда можно будет послать все в жопу и сесть на иглу, но не сейчас, только не сейчас.
Ринго выключил воду и снова поднял голову к зеркалу. На него посмотрело его обычное, ничем не примечательное лицо. Он раздвинул губы в улыбке. Зубы были его, красивые и белые.
– Все, это мой последний укол! – произнес он решительно. – Раз уж купил, глупо было бы выбрасывать. Просто денег жалко.
Он повернулся и быстрым шагом направился к своей излюбленной третьей кабинке справа.
Но едва он устроился на унитазе, как услышал звук шагов.
В туалет зашли Валерия с Людком. Ринго напрягся.
– Да успокойся ты, он тебя не бросит, – раздался голос Валерии Павловны.
Услышав этот приятный властный голос, Ринго успокоился. Тетка, которой он принадлежал, время от времени заходила сюда, чтобы проверить, не появились ли сантехники, или сделать нагоняй уборщице. Типа, она у них была начальницей. Правда, Ринго это волновало меньше всего на свете.
Между тем Валерия Павловна продолжала:
– Погуляет немного и вернется. Это абсолютно нормально для мужика в его возрасте.
Ринго, уже не вслушиваясь в диалог, не спеша оголил руку и начал растирать место, куда собирался сделать укол. Эти голоса действовали на него, как шум прибоя. Или щебет птиц.
Сквозь легкую пелену кайфа до него донесся голос Людка:
– Даже не с одной?
– Да, представляешь, с тремя какими-то мочалками.
Эти слова вызвали у Ринго улыбку, он прикрыл глаза и попытался представить, как, нежно касаясь его губами и постанывая, три обнаженных девушки, готовые воплотить любую его фантазию, извиваются возле него. Мечты нарушил пронзительный возглас Людка:
– Тремя?!
И голос Валерии Павловны:
– Да, кобель хренов. Он сказал этим шлюхам, что это его квартира, они подумали сначала, что я его мать, и долго не врубались, чего я так разоралась.
Ну ничего, через пару минут ему уже никто не помешает, никто не сможет потревожить его мысли и разрушить его иллюзорный и такой реальный мир.
Ринго стянул бицепс жгутом, держа один конец во рту, взял шприц и поднес к вене.
Валерия Павловна продолжала:
– Одна так его и спросила: чего это твоя мать так вопит? Козел!
Шприц выпал из расслабленной руки. Ринго закрыл глаза, на его худом лице блуждала глупая улыбка.
Ему стало вдруг так хорошо, что непроизвольно вырвалось:
– А-а-а-а…..
– Что это за дерьмо в моем клубе? – Валерия Павловна внимательно посмотрела на дверь, из-за которой до нее донесся этот непонятный, но почему-то пугающий звук.
– Это, наверное, жена Самуила Андреевича. – Людок понизила голос.
– С чего ты взяла? – Валерия Павловна была заинтригована.
– Ты сидела к ней спиной, а я все видела. Сначала она пила, как сапожник. А потом встала и вышла минут двадцать назад…
Тело Ринго обмякло, голова склонилась, веки были сомкнуты. Если бы сейчас Людок начала орать, это не произвело бы на него никакого впечатления.
– Вот она сюда и завалилась. Она же не знает, что этот туалет на ремонте, а нашим и в голову не пришло ее проводить.
О, она была права, ему уже ничего не приходило в голову! Совсем ничего. Ринго был уже очень далеко…
Два котенка играли на залитой солнцем лужайке с аккуратно подстриженной сочной зеленой травой. Они легонько били друг друга лапками по мордочке, отскакивали в сторону и даже кувыркались, время от времени отвлекаясь на пробегавших и пролетавших мимо жуков. Один котенок был черненький с двумя большими серыми пятнами на брюшке и голове, а второй совершенно белый, как после стирки с отбеливателем. Черный котенок заметил стрекозу, севшую на лист лопуха, и, медленно крадучись, словно леопард, заприметивший жертву, направился к ней. Оказавшись возле стрекозы, он едва успел ткнуться в нее своим холодным носом, как та бесшумно взлетела и вмиг исчезла с нагретого солнцем лопуха.
– Как жаль, что мы не умеем летать! – буркнул раздосадованный черный котенок.
– Ну почему же не умеем? Я, например, летаю иногда, только не люблю это дело, – сказал белый котенок, облизывавший правую заднюю лапу. Давалось ему это с трудом из-за круглого животика, время от времени он терял равновесие и перекатывался с боку на бок.
