потом уже сил никаких не останется. В квартире Капустиных Старик тоже не хотел вести этот щекотливый разговор, потому что по ходу его могла возникнуть необходимость для некоторых участников беседы покинуть помещение, и тогда Капустины оказывались в глупом положении — они же не уйдут, хлопнув дверью, из собственного дома? Прохор Аверьянович решил собрать всех, причастных к исчезновению Антона лиц, у себя в квартире.
Квартиру Самойлов имел в центре, была она большой и несуразной — туалет, к примеру, девять метров, ванная комната — двадцать три, а кухня — пять с половиной. Длинный коридор с двумя поворотами, смежная со спальней темная комната — кладовка. Но что самое необычное — благодаря сегодняшнему визиту к нему девочки Леры Самойлов впоследствии обнаружит, что его кладовка — не просто кладовка, а длинная узкая комната с двумя окнами и большая ее часть (которая с окнами) находится в соседней квартире, а у него осталось отгороженное кирпичной кладкой темное помещение в семь квадратных метров.
Именно в кладовку и отправился некоторый хлам, cоздающий, по мнению Самойлова, определенный уют, когда ты один дома, и вызывающий катастрофическое ощущение холостяцкой неприкаянности у гостей.
К двенадцати часам субботы он придирчиво осмотрел гостиную и остался доволен. В двенадцать десять прибыла чета Капустиных, еще через пять минут — бабушка Элиза в алом пальто с черным меховым воротником и в кокетливой охотничьей шапочке с пером. Мария Мукалова и Лера пришли следом.
Старик предупредил по телефону родителей девочки, что для нее эта беседа может стать слишком шокирующей. Капустины не поверили, но и без того они не смогли бы уговорить Леру остаться дома. Папа заявил, что в некоторых вопросах она разбирается получше любого взрослого. Старик с этим согласился, но попросил девочку не разговаривать, вообще в ходе беседы не открывать рта, пока к ней не обратятся за советом.
Усадив всех на двух диванах, Самойлов присел на стол — любимая его поза для переговоров, — оглядел присутствующих и остановил взгляд на Элизе. Она сидела посередине большого старого дивана, а в углу его сжалась девочка Лера. Родители ее и Мария Мукалова сидели на другом диване.
Элиза взгляд выдержала, тряхнув с усмешкой головой, отчего перо на ее шляпе заколыхалось. Самойлов кивнул сам себе и начал:
— Я вам сейчас просто дам некоторую информацию, вы ее спокойно выслушаете, если захотите — обсудите между собой, а потом мы попробуем найти выход из ситуации.
— Мой мальчик жив? — не выдержала напряжения Валентина.
— Пока все живы, — спокойно заметил Самойлов. — В этой папке, — он постучал ладонью по толстой папке на столе, — результаты моего расследования. Я перечислю вам сейчас документы, которые там хранятся, а вы не перебивайте. Когда я закончу, зададите вопросы. Итак… — Он выдержал паузу. — В девяносто пятом году Валентина Капустина и Мария Мукалова рожали в один день и в одном родильном отделении. По документам из этого отделения ребенок Мукаловой умер во время родов. А Капустина родила мальчика с некоторыми аномалиями в костной структуре лопаточных площадей и верхнего позвоночного ствола. Говорю по памяти, может, чего и не так сморозил. Элиза Одер, мать Капустиной Валентины, в течение последних двух лет провела собственное расследование, в ходе которого выяснила некоторые факты. В частности, по ее просьбе были дважды проведены экспертизы сравнения ДНК. Сначала она проверила, является ли ее зять отцом Антона Капустина.
Валентина, подняв брови, в столбняке уставилась на мужа.
— Как это?… — спросила она, неуверенно усмехаясь.
— А как у него получалось раньше с Марией! — вступила Элиза. — Я была уверена, что это его внебрачный ребенок, которого тебе подсунули, как последней дуре!
— Не знаю! — повысил голос Самойлов, дождался тишины и тихо продолжил: — Не знаю, почему и в какой момент ей потом пришло в голову сравнить ДНК внука и собственной дочери.
— Куда уж тебе! — хмыкнула Элиза.
— Но некоторые предположения у меня есть! — опять повысил голос Самойлов. — Гражданка Одер это сделала и была не очень удивлена результатами.
— Совсем не была удивлена, — заявила Элиза.
— В чем дело? — побледнел папа Валя.
— Вы не являетесь отцом Антона, — спокойно объявил Самойлов и повернулся к Валентине. — А вы — не его мать. Вы с мужем не являетесь родителями этого мальчика.
— А как же я тогда его родила? — тупо спросила Валентина. — Как же это получилось?
— Может быть, нам Мария Ивановна расскажет, как это получилось? — Самойлов не смотрел на Марусю, поправлял папку на столе.
— Ладно, — легко согласилась Маруся, — раз уж у нас все по-семейному, я расскажу. Твой ребенок умер, Валечка… Я сделала все, что могла. Я стояла у стола рядом с акушеркой, хотя за несколько часов до этого родила. Если у вас возникнет желание узнать, почему ребенок умер, вы можете посмотреть результаты медицинского обследования умершего в тот день новорожденного, которого я записала на свою фамилию. По документам это мой ребенок умер во время родов. А на самом деле…
— Ты отдала нам своего ребенка? — спросил папа Валя и криво усмехнулся. — Вот это подарочек!
— Я не собиралась воспитывать этого ребенка, — преодолев какую-то преграду в горле, ответила Маруся. — Я его вынашивала на заказ. А потенциальные родители, увидев рентгеновские снимки, от него отказались.
— И куда ж ей было его девать? — ехидно заметила Элиза. — Дай, думаю, подброшу этой дурочке, подружке своей ненаглядной!
В наступившей тишине где-то за стеной пробили часы.
— Пойду включу чайник, — слез со стола Старик и пошел к дверям.
— Это очень удобно, — бесцветным голосом заметила Валентина. — Ты же его и выкормила до года. Удобно… А кто отец? — Она подняла глаза, но посмотреть в лицо Марусе не решилась, цеплялась взглядом за предметы на старинном комоде.
— А вот об отце Антона нам расскажет Элиза, — вошел в комнату Самойлов.
— Вы у нас сегодня Ниро Вульф, вы и рассказывайте, — огрызнулась Элиза, явно досадуя, что он вернулся так быстро.
— Я только знаю, что вы связались с неким Марком Корамисом, гражданином Америки, и предложили ему информацию о внуке. Я понятия не имею, как вы нашли этого Корамиса, — сказал Самойлов, вопросительно глядя на бабушку Одер.
— Мне пришло письмо. Неизвестный доброжелатель написал, что отцом Антона Капустина является Марк Корамис, дальше стоял адрес и номер телефона, — ответила Элиза.
— Вы сразу позвонили? — заинтересовался Самойлов.
— Нет, конечно. Сравнительный анализ ДНК делается почти два месяца. Я отнесла полотенце с кровью моего зятя, потом не выдержала так долго ждать ответа и позвонила по этому телефону. Я ведь думала, что зять с любовницей подсунули моей дочери ребенка на воспитание! Но оказалось, что он не отец. Тогда я…
— Вы ненормальная, я всегда это знал… — прошептал Валентин.
— Станешь тут ненормальной, когда у блондинки дочери и русого зятя появляется сынок брюнет с восточными глазами! — оборонялась Элиза.
— Да хоть бы он негром родился! — в отчаянии простонал Валентин. — Как вы могли с такими мыслями приходить к нам в гости, находиться рядом с детьми!..
— Вот и меня такие мысли посещали, — кивнула Элиза. — Я когда с этим Марком на встречу ехала, думала, а вдруг он негр? Почему-то мне так казалось, что он будет негром или арабом. Как минимум — латиносом. У них же в Америке белого населения почти не осталось, метисы одни или… мулаты всякие… Что вы так на меня смотрите? — осмотрелась она настороженно. — Думаете, я здесь самая стерва?
— Ты встречалась с Марком? — прошептала Маруся.
— Ну да, он в Москве как раз оказался. Приехал сына искать. Оказывается, он тоже получил письмо от доброжелателя. Думал, думал — и приехал. И — как чувствовал — как раз, когда у меня анализ по зятю из
