твоя. Что из этого следует? — повернулся он к Капелюху.
— Чистильщик! — совершенно серьезно объявил Гоша. — Адвокат работал на ФСБ, его убрали, девочка случайно наткнулась на труп, а когда в ужасе выбежала из квартиры, пришел чистильщик и все убрал. Все! И труп, и следы проживания здесь Валерии. Теперь, если даже она заявит кому-нибудь, что жила у адвоката и видела его труп, ей никто не поверит.
— Лихо закручено, — внимательно посмотрела на Гошу Валерия.
— Господи, это всего лишь означает, что Лера не убивала адвоката, вот и все! Не забирала свои вещи из квартиры, и, следовательно, она нас не обманывает, — совершенно потрясенный энергией Гоши, уныло заметил Самойлов.
— Конечно, не обманывает, — отмахнулся Гоша. — В унитазе плавает окурок со следами губной помады. С чистильщиком работала женщина. Пока он растворял труп в ванне, она подчищала шкафы.
Самойлов тяжело поднялся с дивана и пошел в туалет.
Через минуту Гоша пошел за ним.
Теперь они вдвоем стояли над унитазом и смотрели на плавающий в воде окурок. А поскольку места едва хватало на унитаз и на одно средних размеров тело, Самойлову скоро стало тесно и муторно от напряженного выражения лица Гоши Капелюха, изучающего окурок.
— Уходим, — сказал он, выбираясь из тесной кабинки.
— А как же?… — растерянно посмотрел на него Гоша. — Это самое… Вещественное доказательство? … — он глянул в слив унитаза.
— Оставь специалистам, — старательно сохраняя серьезность и твердость в голосе, ответил Самойлов. — Кто-нибудь хватится адвоката, напишет заявление, оно поступит в отдел по розыску пропавших, мои бывшие коллеги осмотрят квартиру и изучат окурок до последней молекулы ДНК.
— Но…
— Уходим.
И тут, стоя в коридоре, они вдруг увидели, что Лера в гостиной выдвинула кресло и что-то делает за ним, стоя на коленях. На Самойлова напал самый настоящий столбняк, когда, подойдя, он обнаружил, что девчонка открыла хитро замаскированную в деревянной панели дверцу небольшого сейфа и роется в нем.
— По-моему, она грабит сейф адвоката, — весело заметил Гоша.
— Неправильно, — ответила девчонка, не поворачиваясь. — Забираю остатки своей зарплаты и бухгалтерию.
Не обращая внимания на выражение лица Самойлова, она спокойно запихнула что-то в свой рюкзак, закрыла дверцу, стянула рукав свитера вниз и протерла им все, к чему прикасалась. Потом Лера вставила деревянную панель и снова прошлась рукавом по определенным местам. После чего встала и направилась в коридор. Самойлов встал у нее на пути.
— Покажи, что ты взяла, — потребовал он.
Лера открыла рюкзак и захватила одной рукой пачку долларов, перегнутую пополам и стянутую резинкой, и небольшую записную книжку в красном кожаном переплете.
— Деньги — мои, — уверенно заявила она. — Полторы тысячи. Я сама попросила не отдавать мне все перед поездкой.
— А блокнот? — Самойлов начал успокаиваться и на смену нервной дрожи от поведения этой соплячки пришло злобное раздражение: его сделали дураком — заставили прийти в квартиру, где якобы валяется труп, а на самом деле ей нужно было без опаски залезть в сейф.
— А это, чтобы ты не цеплялся, почему я взяла деньги из сейфа, — заявила Лера. — В первой его половине Попа записывал, кто ему должен, а во второй — кому он. Я там записана. Хочешь посмотреть?
— В свободное от поиска трупа время, — ответил Самойлов, но блокнот решительно отобрал и засунул во внутренний карман пальто.
— Лучше нам уйти поскорей, — заметил Гоша. — Что-то мне подсказывает, что это не предел правонарушений, на которые ваша протеже сегодня способна.
— Неплохая мысль, — одобрила Лера. — Мне нужно хорошенько выспаться перед тем, как заняться поисками брата.
В лифте Гоша попросил:
— Прохор Аверьянович, может быть, все-таки спросим у вашей протеже, как она открыла сейф?
— Как ты открыла сейф? — тяжко вздохнул Самойлов. — Кажется, ты никогда не врешь, так ведь?
— Я знала комбинацию цифр, — с готовностью доложила Лера.
— Прохор Аверьянович, спросите, откуда она их знала? — не унимался Гоша.
Не дожидаясь, когда Старик отреагирует, Лера ответила, уже не скрывая раздражения:
— Подсмотрела и запомнила! Еще есть вопросы?
— Есть, — решительно уставился на нее Гоша.
А поскольку лифт уже стоял с открытыми дверьми, Самойлов начал протискиваться мимо молодых людей, чувствуя, как волна раздражения с одной стороны и почти осязаемая теплая волна нежности и страха — с другой удушливо растворяются друг в друге, мешая и ему дышать — так велико было напряжение этих двоих.
— Есть вопрос. Мне непонятно, почему ты не забрала все это в первый раз, когда, как уверяешь, обнаружила труп адвоката? — спросил Гоша.
— Хороший вопрос, — опустила голову Лера. — Тебе какой вариант ответа нужен — правда или обоснованная мотивация?
— Правда, — растерялся Гоша, подумал и переиграл: — Нет, пожалуй, мотивация.
— Я так и думала, — кивнула Лера. — Ладно. Вот тебе обоснованная мотивация. Ты намекаешь, что лазить в чужой сейф нехорошо? Согласна. Поэтому наедине с мертвым Какисом я не стала этого делать, а сделала сегодня и при свидетелях. У меня есть два свидетеля, которые подтвердят, что именно я взяла из сейфа. Есть блокнот, в котором записано, что это мои деньги. Все. Допрос закончен!
— Тогда выбирайтесь из лифта наконец, — с облегчением вздохнул Старик.
— А правда?… — влепившись спиной в стену кабинки — это Лера так решительно из нее выбиралась, — Гоша почувствовал себя обманутым.
ОБЛОМ
У тридцать шестой больницы царила суматоха. Несколько милицейских машин с мигалками, небольшое оцепление.
— Неужели они хватились этого катафалка? — удивилась Лиза. — Может, включим рацию и послушаем?
— Нет, — категорически отмела это предложение Маруся, разворачиваясь.
— Вот это облом так облом! Куда мы теперь с этим катафалком? Давай послушаем, тебе что, совсем не интересно? Может, на нас уже охотятся! Объявлен розыск «Скорой», лучше об этом узнать побыстрей, чтобы не натолкнуться на гаишника с трупом Попакакиса.
После этих слов Маруся резко затормозила. Лиза выругалась, едва не влипнув головой в лобовое стекло.
— Что… — всполошилась она, — поедем сдаваться?
— Ты его знала, — уверенно проговорила Мария, глядя перед собой расширенными в напряжении глазами.
— Ну, знала, и что тут такого?… — заерзала Лиза. — Ты же нас и познакомила. После родов, помнишь?
— Знаешь, что я думаю? — тихо спросила Мария.
— Ты думаешь, что это я его пристрелила, да? — выдохнула Лизавета.
