Но все равно спалят. Любой, кто ворует, должен быть к этому готов. Как ни перекрывайся, как ни перестраховывайся – рано или поздно сработает какая-то мелочь, не предусмотренная тобой деталь и тебя выкупят. Поэтому надо не жадничать и уметь вовремя уйти.

Сегодня днем, перед тем как поехать в клуб, я сбрасываю два пакета по десять граммов Гуне. Это парень моего возраста, увлекающийся дэс-металлом и прочей готической херней. Черные волосы забраны сзади в хвост, брови проколоты колечками пирсинга, а кожаные штаны скрипят, стоит ему поменять положение ног.

Гуня рассказывает, что вчера на торч-хате двинул кони от овердоза его одноклассник, Циркуль. Грамм в рыло – и отъехал. Сразу после ремиссии. Я его тоже вроде бы знал. Гуня забивает косяк и предлагает помянуть Циркуля прямо здесь, в моей машине.

Я соглашаюсь. Есть чувство, что Гуне чем-то хочется поделиться, какая-то мысль рвется из него наружу и он должен вылить ее прямо сейчас. Я не ошибаюсь.

– Прикинь, я его перед этим лет восемь вообще не видел, не знал, что он, как он. А вчера увидел уже мертвого. Пришел на торч-хату, они там перепуганные все. Уже и кипяток ему в вену лили, и морду исколотили всю – поздно, мотор заглох.

– Что сделали?

– Как обычно. Подождали темноты, в ковер – и на пожарку. Там бросили на этаже, рядом инсулинок набросали, одну прямо в вену воткнули. Позвонили с автомата в «скорую» – тетенька, на старой пожарке наркоман мертвый.

– Ну, с другой стороны, никто же ему геры в вену не заправлял. Сам хотел.

– С этим Циркулем… Блин, у меня с ним история такая была. В четвертом, что ли, классе… Пизжу, в пятом… – Гуня пытается выторговать у судьбы крохи, цепляясь за ничего не значащие подробности, но потом ныряет в ледяную воду стыдного воспоминания, сразу переходя к сути: – Он тормоз был. Реальный. Его в спецшколу хотели перевести, для тормознутых, но для них он слишком хорош был. Теперь понимаешь, да, кем он был в обычной школе? Нет, мы его не шугали, не обижали особо. Но дружить с ним никто не хотел. Его как-то неосознанно бойкотировали. Если он, к примеру, пристраивался в круг, в то время как кто- то рассказывал анекдот, ему сразу бросали – Циркуль, ты чего здесь делаешь? Вали отсюда давай – и только после этого возвращались к анекдоту.

Бедный Циркуль. Перед его детством меркли и казались пустяковыми мои собственные проблемы с лишним весом и батей, работающим на мусорке.

– Ну, теперь собственно история, – переходит Гуня к грустной части. Он вытаскивает сигарету, зачем-то нюхает ее, закуривает и пускает кольца, стараясь попасть новым в предыдущее – в общем, опять оттягивает время. -Он вдвоем жил с матушкой. Отец то ли погиб, то ли бросил их, хэзэ короче. Как-то подходит ко мне на перемене и говорит – мы в другую квартиру переезжаем, в вашем доме. Ну, я отвечаю, счастлив, типа, но мне-то что? И уже тогда почувствовал – в друзья набивается. А он улыбнулся так – ничего, и тут звонок нас спас. Вечером прихожу домой – смотрю, на кухне с матерью какая-то тетка сидит. Худая такая: и похожа на кого-то, не могу понять на кого. Матушка говорит а это тетя Валя Циркунова, хотела с тобой поговорить. Блин, Циркунов – это же Циркуля фамилия.

– А к тебе она зачем пришла?

– Поговорить. Блин, Пуля, я бы ебнул. У тебя есть?

– Нет, я не буду, за рулем. Можем до ларька до­ехать.

– Давай, а?

Пятью минутами позже Гуня морщится, заткнув рот рукавом. Только что он опрокинул сто граммов сомнительной водки. Я сую ему в руки очищенный мандарин.

– Да, спасибо… Короче, она пришла за Виталика потереть, за Циркуля. Он, говорит, хороший мальчик. У нее что-то там с родами было, какой-то косяк, короче, ему воздуха в утробе не хватало. Поэтому родился с нарушениями, ей вообще подруги советовали его оставить. Батя их к тому времени уже свинтил, так что его Циркуль не видел толком. А матушка его выхаживала. Все эти годы. В принципе то, что он вообще ходить, говорить и соображать начал, – ее заслуга. И она этим охренительно гордилась. Говорила, что, если человеку помогать, любому человеку – он все может сделать. А сейчас ей очень хочется, чтобы у Виталика были друзья. На прошлом месте, где они жили, у него друзей не было. Он из школы – домой, из дома – в школу. А во дворе его били. За то, что тормоз. Он не говорил, но она же слышала, как он приходит, запирается и в своей комнате ревет за дверью. Она поэтому и квартиру на размен подала. И очень обрадовалась, когда узнала, что здесь я живу, его одноклассник. Циркуль говорил, что я хороший парень. Не знаю, правда он это говорил или она выдумала, чтобы мне подлизать, но такой вот факт. Короче, она меня в гости пригласила, когда они переедут.

– Ты пошел?

– А хули мне делать было? Конечно, пошел. Посидели, чаю выпили, потом он мне какие-то книжки показывал, еще что-то. Я уж и не помню, как вечер закончился. Выхожу, а Циркуль мне: а давай завтра погуляем вместе? Я вижу, вы во дворе собираетесь где-то после шести. Матушка его аж подпрыгнула от счастья – точно, говорит, давай! Ты Виталика со всеми и познакомишь. Я согласился, что мне оставалось делать? Матушка меня догнала на лестнице, спасибо сказала. Типа, не ошиблась во мне.

– И что случилось?

– Да ни хрена, в том-то и дело. У нас во дворе лавка такая была, мы там собирались. Там в основном пацаны постарше тусовались, а мы, малолетки, так, на подхвате. Ты понимаешь, что было бы, если бы я туда тормоза привел? Да нас бы там заклевали, меня бы оттуда изгнали на хуй! Короче, в шесть часов я…– Гуня замолкает, а потом выталкивает из себя: – На балкон свой выполз на карачках, чтоб меня видно не было, и через щелку стал смотреть. Ровно в шесть – ровно, по телеку еще новости начались – Циркуль из своего подъезда вышел. У него еще походка такая смешная была, как у Железного Дровосека. Мать его, дура тоже, выпендрила сына, как на праздник. Рубашка белая, туфли, брюки. Во двор! Он там, как официант смотрелся. Короче, он подошел к толпе. Постоял. Его там, видимо, спросили о чем-то. А минут через пять стали над ним ржать. Потому что выкупили, что он тормоз. Нет, Пуля, понимаешь, так он нормальный был – читал, писал, разговаривал, но… какой-то он домашний был, какой-то… непропеченный.

– А ты чего?

– А я лежал на балконе и смотрел. Полчаса. Пока он не ушел. Своей походкой идиотской. – Гуня машет руками и двигает корпусом, пытаясь изобразить робота. – Больше не приходил. Во дворе не общался ни с кем. Со школы идет – юркнет сразу в подъезд, и не видно, не слышно его. Только иногда с матушкой в

Вы читаете Тиски
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату