Тиски

сыночку от мамы», никакие цветы не спасут, потому что всем станет ясно – здесь лежит долбаный наркоман, конченый…

Но я не успеваю. Как только я беру Фокстрота за плечо, он выбрасывает вверх руку, и в мое горло втыкается длинная заточка.

А потом я умираю.

Бесит бессмысленность и неправильность ситуации. Смерть – это то, что происходит с другими. На экране ТВ, в кино, иногда – в соседнем доме, но никогда – с тобой.

По ощущению это похоже на качели – состояние между сном и явью, когда ты раскачиваешься в пространстве, и дух захватывает – только теперь ко всему прибавляется боль.

Я слабею, и мне трудно пошевелить руками. Становится прохладно, тело бьет мелкая дрожь. Последнее, что я вижу в жизни, – плачущее лицо Фокстрота, который, продолжая извиняться, одной рукой гладит меня по лицу, как возлюбленную, а другой шарит по моим карманам, выуживая чеки и деньги, снимает часы и цепочку с медальоном. В медальоне портрет Симки.

КРОТ

Обстоятельства сложились так, как мне нужно. Тянуть дальше, похоже, не имеет смысла. Фокстрот бросает тачку на другой стороне шоссе, у старой свинофермы, а я слежу за Пулей уже достаточно долго и знаю, что там он сливает своим торчкам стафф. Его маленький личный гешефт.

Если мне чего-то и не хотелось делать, так это того, чем я собираюсь заняться сейчас. Для смелости, а по правде – чтобы оттянуть время, я выкуриваю три сигареты кряду, пока меня не начинает разрывать сухой кашель, доходящий до тошноты.

Когда я достаю четвертую и кручу ее в руках, ощущая легкий хруст резаного табака подушечками пальцев, я вижу, как из клуба выходит Фокстрот. У меня остается не так много времени.

Я должен перешагнуть через себя.

Денис пьет на результат – это становится понятным по взгляду, которым он буравит толстое стекло бутылки дорогого виски. Будь его взгляд еще хоть на микрон тяжелее – и стекло бы оплавилось.

Не говоря ни слова, я достаю из бара еще один ­бокал, ополаскиваю его минеральной водой и ставлю перед Денисом. Мы чокаемся, и я наслаждаюсь вкусом виски, катая жидкость во рту. Чуть горят десны.

– Пуля подмучивает, по ходу.

Вот и все. Слова сказаны, мосты сожжены, обратного пути нет.

– Чего подмучивает, как? – удивляется Дэн.

– Бодяжит. И налево толкает.

– Ты уверен?

– Боюсь, что да.

– Да ну на хер. Не может быть. – Денис не имеет в виду то, что говорит. Он понимает, что я прав, и тоже оттягивает время, по возможности отдаляя момент, ко­гда ему как главному придется что-то предпринять. – Я хочу сказать – только не Пуля. Он всегда такой предсказуемый был, как… Dire Straits. Блин, Пуля…

Засунув руки в карманы, Денис отходит к стене и, раздвинув жалюзи пальцами, некоторое время наблюдает за жизнью внизу.

Теперь проблема Пули становится нашей общей ­ответственностью.

Дружба хороша тем, что экономит время. Не надо говорить лишних слов, мы понимаем друг друга и без них.

– Зачем? – спрашивает Денис скорее у воздуха, но я на всякий случай пожимаю плечами.

– Я давно присек. Он под себя подобрал несколько торчков и пару дилеров. Сейчас как раз с одним из них общается. Фокстрот, с негритянских, ты должен знать. Раньше у нас брал.

– Ты понимаешь, что будет, когда Вернер об этом узнает?

– Пиздец Пуле.

– Да и нам, я думаю.

Денис доливает себе почти до края, бросает в бокал лед, и часть виски выплескивается на стол. Лужица цвета горелого меда на дымчатом стекле. Не спросив, Дэн доливает и мне.

– Надо поговорить с ним.

– Пойдем, – отвечаю я.

В старом кино «Назад в будущее» есть момент, ко­гда Марти Макфлай, главный герой, накосячил что-то в прошлом – и вот его изображение исчезло с фотографии в будущем. Мы с Денисом ничего не говорим, но я понимаю, что в этот момент Пуля исчезает с нашей общей фотографии.

Мой план начинает работать. Денис слишком нерешителен, слишком не создан быть лидером, поэтому мне придется стать главным за его спиной. Воровство Пули повяжет нас – Денис или должен будет сдать его Вернеру, или избавиться от Пули сам. Он не сможет этого сделать, не сможет перешагнуть через дружбу. Как только это случится – Денис, по крайней мере внутренне, противопоставит себя Вернеру. И рано или поздно в нем вызреет недовольство. Он не сможет с ним жить. И мы уберем Вернера. Изнутри. И окажемся у власти.

– Нельзя его Вернеру сливать, Дэн. Какие мы друзья после этого?

– А он какой?

– Надо ему второй шанс дать.