и галантно предложил мне пересесть ближе. Я не возражала, и мой шезлонг втиснули рядом с мраморной скамьей, где сидел Варан. Согнанный парень не выказывал недовольства, но я поймала его не очень-то и дружелюбный взгляд.
— Я сегодня долго не могу здесь оставаться, — сразу предупредила я Варана. — Мне скоро надо уезжать.
— Надо так надо. Только зачем же так быстро? У нас здесь и весело, и тепло, и бассейн, и баня. Надо, красавица, брать все, что можешь взять. Я не прав?
Веселье вокруг нас разгоралось все больше. Кажется, и музыка играла громче. Девчонки уже визжали, раздавался хохот. Умные разговоры, едва Варан принялся ухаживать за мной, сразу рассыпались, перешли в сферу машин, бабок, оружия и наркотиков. Во всяком случае, до меня долетали обрывки бесед именно на эти темы. А на коленях жирного депутата уже сидела Верочка и звонко смеялась.
Между тем Варан еще подлил мне шампанского в бокал, но в голове у меня и так шумело, поэтому я громко сказала, что хочу в парилку. Верочка тут же подхватила, за ней и депутат. Варан поднялся. Вдруг, перекрывая общий шум, зычно взревел один из толстячков невдалеке, у которого тоже простыня выглядела римской тогой. Высоко держа наполненный стакан голой рукой, похожей на свиной окорок, он требовал выпить на брудершафт с лучшими друзьями.
— Варан, Кукан! За мое здоровье! Тащите сюда своих рыбок, вместе дернем!
Я так поняла, что рыбками были мы с Верочкой, потому что Варан и жирный депутат, которого все называли Кукан, сразу же повлекли нас к орущему сенатору.
— Давай, Аладдин, за твои именины, — сказал Варан и, дабы пить на брудершафт, начал пристраивать к именинникову окороку свою жилистую руку.
— Сенатор тоже вор в законе? — спросила я веселую Верочку.
— Кто?.. А-а, этот. Этот тоже. Они тут главные, все их слушаются.
Она посмотрела на меня, потом перевела взгляд на пьющую парочку друзей и вдруг посерьезнела.
— А ты, подруга, будь осторожнее. Варан тебе не какая-нибудь шушера. Этот все и дать может, и… Нет, лучше с ним не связывайся, лишняя забота.
— Кто же с ним собирается связываться? — удивилась я. — Он же старичок, мне такие не нравятся. Да и ухожу я скоро.
— Вот-вот, уходи от греха. Надо же, старичок! — словно бы про себя сказала она и стала пить шампанское, только что кем-то налитое.
Я дождалась, когда она допьет, и потребовала показать мне, где находится ближайшая сауна. Держа бокал с шампанским в одной руке, а другой поддерживая спадающую простыню, я пошла за Верочкой.
— Пошли в парилку, — предложила Верочка, — там народу побольше. Не хочу с этими козлами по норам раньше времени уединяться.
Мы подошли к обитой планками двери. Оттуда как раз вылез распаренный, как рак, мужик и громко объявил, что парилка готова. Из открытой двери валил пар. Верочка поставила свой бокал на скамью рядом с дверью, и мы прошли внутрь. Возникла откуда-то толпа, полезла за нами. Девицы громко смеялись, мужики ржали, как жеребцы, кто-то уступил мне полку, на которую я и легла, ощущая на своем заду и спине услужливые руки, помогающие мне влезть.
Надо сказать, что мне стало нехорошо. От выпитого ли шампанского, от шумного ли веселья незнакомых мне людей, интересных только приобщенностью к запретному прежде миру, от грубого ли внимания неотесанных парней, но меня охватила какая-то тревога. Распаренный мужик между тем вышел на середину заполненной телами парилки и стал махать простыней. Жар волнами пошел по телу, мне уже было не до тревоги, другим, чувствуется, не до веселья: все стихли и постанывали. Некоторое время так и продолжалось, потом стало легче. Кто-то похлопал по моему голому плечу.
— Ну как, русалка, жива? — услышала я голос Варана.
Он сидел рядом со мной на полке и улыбаясь говорил:
— А я не сразу тебя признал. В аквариуме ты другая. Если бы Молоток не подсказал, так бы и не понял.
Мне все еще было не по себе. Не отвечая, я сползла с полки и пошла мимо сидящих на корточках мужчин к выходу. Меня то и дело хватали за ноги, лезли выше. Я не глядя, шлепала по бесстыжим, но, в общем-то, добродушным рукам. Честно говоря, мне уже стало здесь надоедать. Я посмотрела, как веселятся представители дна, и ничего оригинального не обнаружила. Точно так же, как и у нас на студенческих вечеринках. Только что разговоры у нас поинтереснее. Надо было отсюда выбираться. Тем более что Графа, которого я надеялась здесь увидеть, не было.
Хотя нет, был. Он только снял пиджак и галстук, наверное, чтобы стать ближе к народу, но был готов уйти в любой момент. Чувствовалось, что зашел он на минутку, только чтобы отметиться и поздравить именинника. На брудершафт пить он, правда, не собирался. Стоя возле развалившегося на скамье сенатора, он в этот момент говорил прочувственные слова о том, какой это необыкновенный человек, и как он, Граф, рад всегда видеть своим гостем знаменитого Аладдина.
Хозяин клуба выпил свой бокал шампанского, а толстый Аладдин, вскочив со скамьи, полез спьяну обниматься. Я видела, как Граф обнимал толстого сенатора с какой-то снисходительной отстраненностью, словно бы и впрямь был здесь единственным вельможей, принимавшим пусть и уважаемых, но все же стоящих ниже его рангом гостей. Это в нем мне понравилось.
Проходившая мимо Наталья Николаевна, здешний врач, кажется увидев меня, приостановилась. Она была в белом медицинском халате, который маскировал ее среди здешних белых простыней. Я уже с ней познакомилась, мне кто-то говорил, что она заведует в клубе массажным отделом. У нее были трагические морщинки у глаз, едва заметные впрочем. Одевалась, да и вообще выглядела она классно. Может быть, я была и не права насчет этих трагических черточек, но мне показалось, что-то у нее не ладится.
— И ты здесь? — удивилась она. — Странно, я тебя не ожидала здесь увидеть.
— Да я случайно. Хотела посмотреть, как у вас тут в отделе отдыхают, — я словно бы оправдывалась.
— Понравилось? — улыбнулась Наталья Николаевна одними губами.
— Ничего, весело. Но я уже уходить собираюсь.
— Да, ничего. Ну иди, раз собираешься.
Она ушла. Я присела на ближайшую скамью. Граф все еще допивал свой бокал. Мне хотелось, чтобы он увидел меня. Он и в самом деле неожиданно повернулся и посмотрел в мою сторону. Заметив меня, прищурился, сразу не узнавая, потом вдруг узнал и сделал движение, словно хотел сразу направиться ко мне. Но сенатор Аладдин продолжал ему что-то горячо втолковывать, так что отойти сразу было, видимо, нельзя.
Я еще раз обвела взглядом зал. Людей стало еще больше, музыки тоже стало больше, и все плавало в сигаретном дыму. Несмотря на то что незнакомый мне парень за стойкой бара продолжал вертеть миксер, в зале тут и там были видны на скамьях и столиках разного сорта бутылки. Лица всех присутствующих раскраснелись, и, как видно, не только от жара парилки.
Внезапно я встретилась глазами с Катей. Она, с бокалом в одной руке и сигаретой в другой, сидела в обществе мужчин, обступивших ее со всех сторон, но не обращала на них никакого внимания. Я не поняла ее взгляда, улыбнулась ей, но она отвела глаза.
Граф, уже сидя, продолжал выслушивать сенатора, который держал его за пуговицу рубашки и говорил о необходимости создания собственной партии, которая может объединить братву на всей территории бывшего СССР.
— Надо искать лидеров, и они есть! — выкрикнул сенатор прямо в ухо слегка поморщившемуся Графу.
Я вновь перехватила взгляд Кати, и вновь не поняла, что он означает. Повсюду народ успел нагрузиться, многие спали прямо на каменных скамьях. Впрочем, здесь было жарко. Многие из мужчин пытались со мной заигрывать. Некоторые были очень настойчивые. Одному я догадалась сказать, чтобы он по вопросам приоритета обращался к Варану. Мужика сдуло. Я обрадовалась своей находчивости, но решила, что все равно пора уходить.
Внезапно послышались громкие крики, внимание всех сразу обратилось к входной двери, в которую как раз входили мужчина и женщина. Явно они были мне знакомы.
