Голос у него сейчас был низкий, властный, и, казалось, принадлежал человеку гораздо большего роста, чем Варан. Граф отвел его в сторону и что-то тихо стал говорить. Варан один раз бросил острый взгляд в мою сторону, потом просто молча слушал. Наконец громко воскликнул:
— Ладно, дело чистое.
Потом Варан обошел всех лежащих мужчин и остановился рядом с Пашей Маленьким. Несколько секунд молча разглядывал его, потом злобно ударил ногой в бок.
— Сволочь стукнутая! Я еще с тобой поговорю. Он повернулся к Графу:
— Когда очухаются, отправь ко мне. Может, тебе что надо? Доктора получше? Скажи — организуем.
— Благодарю, Варан, ничего не надо.
Варан еще раз огляделся, снова посмотрел на меня.
— Мадам! Мое почтение! — сказал он без тени насмешки.
Глава 15
ОТРЕЗВЛЕНИЕ
Варан ушел. Я смотрела на все происходящее, слушала, что говорили все эти мужчины, и чувствовала, как постепенно начинаю трезветь. Какая-то смутная горечь овладевала мной. Я вспомнила, что являюсь здесь лишь наемной русалкой, за тысячу баксов в месяц плавающей в стеклянном корыте, вспомнила, как Граф говорил Паше Маленькому, что предупреждал не трогать его сотрудниц.
«Что же, — думала я, — да, я одна из этих сотрудниц, которых нельзя трогать. На моем месте могла быть любая. Любую девушку Граф точно так же защищал бы».
С этого момента я внезапно перестала ощущать себя в центре событий. Теперь даже то, что меня все, кроме этого уголовника Варана, продолжали не замечать, я объясняла собственной незначительностью, собственной ничтожностью. Мне захотелось побыстрее уехать домой.
Мужчины решили вернуться в кабинет Графа, но, разумеется, так, чтобы никто из посетителей не видел. Еще не хватало подобной рекламы: прямо в разгар веселья — сам хозяин порезан, словно прохожий в трущобах гарлема. Все стали выходить в ту же дверь, в которую и вошли. Я уже окончательно потерялась и не знала, что мне делать. Чувство отстраненности и ненужности, только возникнув, сразу же овладело мной. Я решила потихоньку отстать.
Мне это не удалось. Когда почти все прошли в дом, громадный Костя, держа створку двери и уже собираясь входить, обернулся ко мне и удивленно, с ноткой нетерпеливого раздражения бросил:
— Не отставай!
Наверное, произошедшее недавно не стало тайной для работников клуба. Едва мы вошли в кабинет Графа, как сюда стали заходить люди.
Аркадий Николаевич, заместитель Графа, сначала был сильно встревожен. Его большое белое лицо дышало тревогой, но, выяснив вскоре, что рана поверхностная, он мгновенно успокоился и даже стал шутить.
— Не можешь без этих своих мушкетерских штучек.
Он еще что-то говорил веселое, отчего лицо Графа несколько раз кривилось в усмешке. Потом взгляд Аркадия Николаевича наткнулся на меня, остановился. На какую-то секунду насмешливое выражение исчезло с его чиновнического лица, потом он поспешно отвернулся, а я тут же забыла о нем. В этот момент в кабинет вбежали две женщины. Одна была Наталья Николаевна, заведующая массажным отделом, а вторая — наша Катя, танцовщица. Увидев Катю здесь и сейчас, я сразу вспомнила те намеки и те странные усмешки, которыми обменивались наши девочки, когда речь заходила о ней и Графе. Я раньше не обращала на эти разговоры внимания, не понимала, что они значат, но сейчас, при виде того, как заблестели красивые глаза Графа, когда он с улыбкой встретил приблизившуюся Катю, я сразу поверила в слышанные сплетни.
«Да, без всякого сомнения, они близки. Все, конечно, это и так знают, одна я, дура, ничего не замечала. Наверное, в этой Кате что-то есть такое, что увидеть и оценить может только мужчина».
Я, как мне ни было в этот момент больно, не отрываясь, следила за ними, совершенно не обращая внимания на хлопоты врача. Катя, присев на подлокотник кресла Графа, одной рукой придерживала окровавленный отворот рубашки, которую в спешке так никто и не предложил снять, а другой рукой, с правом человека близкого, обнимала его за шею. Я ясно увидела в ее глазах, за маской мнимой тревоги, торжество и опьянение тем, что все сейчас видят, насколько она и Граф близки.
Потом их заслонили от меня столпившиеся вокруг люди. Слышался голос Аркадия Николаевича, потом усталый смех Графа. Что-то быстро и сердито сказала Наталья Николаевна. Еще раз засмеялся Граф, толпа вокруг него раздвинулась, я смогла увидеть на груди длинный, кажется, неглубокий порез, из которого кровь уже не шла. Бросился в глаза окровавленный комок ваты в руке врачихи. Граф с лицом бледным, но веселым громко сказал, обращаясь как будто бы прямо ко мне:
— Все свободны! Посторонних прошу освободить помещение.
Мужчины, уже веселые, чему-то постоянно посмеивающиеся, потянулись к двери. Я встала со стула, когда почти все уже вышли, и, чувствуя страшную усталость, тоже пошла к двери.
Уже выходя, я оглянулась. Последнее, что я увидела, прежде чем дверь за мной закрылась, была вся эта группа, видимо близких между собой людей, продолжавших смеяться не предназначенной мне шутке: Аркадий Николаевич, Наталья Николаевна, сам Граф и Катя.
Глава 16
Я НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ
Когда я подъехала на своем «Опеле» к общежитию, уже почти рассвело. Серое утро в ожидании солнца мерцало от ветра. На аллее под деревьями копался в своем мотоцикле парень, почему-то не снявший шлема. Я подумала, что теперь, после близкого знакомства с клубом, я обречена постоянно видеть всех этих черных байкеров, на которых прежде я никогда не обращала внимания. В нерешительности постояла возле проходной; мне не хотелось спать, не хотелось вот так сразу ложиться в постель и лежать без сна, переживая заново события этой бурной ночи.
Подумав, я прошла вдоль железной ограды, опоясывающей огромный комплекс высотного здания МГУ — учебные корпуса и общежития студентов разных факультетов, — и присела на скамейку. Сквозь просветы в кронах деревьев виден был вздымающийся центральный шпиль, летящий сквозь замерзшие сизые облака.
В этот ранний час еще почти никого не было. Пробежал трусцой голый по пояс парень, где-то шаркала об асфальт невидимая метла дворника. Мне опять захотелось плакать, но я тут же одернула себя: что такое? почему еще сутки назад я и думать не думала?.. Что вообще случилось? Ну, подрались из-за меня — какие пустяки! Мало ли кто из-за кого дерется? Будь на моем месте та же Верочка… или Катя, он бы также защитил их честь.
Но я не могла успокоиться. Я твердила себе, что весь этот клуб, который я восприняла с таким экзотическим восторгом, является не чем иным, как бандитским притоном, разгульным собранием во всю оттягивающихся политиков и уголовников. Тем более что сами политики при ближнем рассмотрении оказываются теми же уголовниками. Что мне до всего, что творится там? Мое дело прийти, отплавать и получить свои баксы. Главное, это учеба. Мне осталось всего ничего — сдать госэкзамены и войти в настоящую, серьезную, взрослую жизнь, где нет места подростковым разборкам.
Мотоциклист закончил ремонтировать свой черный драндулет, оседлал его и быстро проехал мимо меня. «Хватит себя мучить! — подумала я и решительно поднялась. — Надо поспать хоть немного до семинара, а то буду вареной весь день. А мне еще ночью опять выступать».
В проходной никого не было. Лишь за окошком сторожевого помещения мелькнула равнодушная физиономия незнакомого мне милиционера. Я прошла по внутреннему дворику к «высотке». Когда открывала тяжелую дверь, ветер ударил меня в спину и попытался проскочить за мной. Дверь мягко закрылась, преградив путь непрошеному гостю. Скоростной лифт мягко стеснил грудь и мигом доставил меня на мой этаж.
Возле нашей с Танькой двери сидела Мурка — коридорная кошка. За последний месяц она привыкла встречать меня, когда я возвращалась из клуба, и спала со мной последние утренние часы. Мурка терпеливо ожидала меня и сонно покачивалась на месте. Я открыла дверь, и мы вошли. Мурка, как всегда это делала, начала обход душевой и туалета, а я прошла в свою комнату, оставив для нее щелочку в двери.
