— Вы спорите со мной, мисс Лоуренс? А ведь минуту назад вы сказали, что мое слово — закон. Что же случилось с вашими принципами? Почему вы так быстро изменили им?
— Принципы, как и правила, имеют исключения. Как учат нас книги, исключения подтверждают правила.
Ее лицо оживилось, глаза засияли, она бросала ему вызов, как ни одна другая женщина.
Милорд не мог знать, что Эмма Лоуренс снова и снова задает себе вопросы. Неужели этот мужчина действительно Доминик Хастингс, тот легкомысленный юноша, которого она когда-то знала? И почему она говорит с ним так дерзко, как не смела, когда он был Домиником Хастингсом, а она — толстушкой Эмилией Линкольн? И почему он неравнодушен к ней? А он действительно неравнодушен, в этом нет сомнения. Более того, что он делает в ее комнате? Или уже наметил ее себе в жертву? Из слов миссис Мортон Эмма поняла, что он не проявлял никакого интереса к предыдущим гувернанткам Летиции, даже к хорошенькой и ветреной мисс Сандеман. Так почему же он преследует Эмму Лоуренс?
Когда Хастингс вошел, ей показалось, что он выглядит нездоровым, но сейчас его лицо светилось. Он подавил смешок и сказал:
— О, как я слышал, женщина всегда должна оставить за собой последнее слово, и вы не исключение. Хорошо, я запомню ваши слова. Вы будете приводить Летицию к обеду не каждый вечер, а когда я почувствую необходимость в более изысканной компании. Вы правы: я привык обедать с мужчинами и говорить о мужских делах, но, пожалуйста, поверьте, иногда хочется чего-то менее похожего на военный лагерь.
Эмма снова склонила голову, и на этот раз он не сделал попытки приподнять ее.
— Хорошо, милорд. Слушаю и повинуюсь.
Она снова смеется над ним, он был уверен в этом. Он поклонился ей, низко поклонился, она ответила поклоном… но не таким низким. Ему не хотелось покидать ее. Она вдруг показалась воплощенным искушением. Он начал внутреннюю борьбу с этим искушением, победил и приготовился уходить.
Его ладонь уже лежала на дверной ручке, когда она снова заговорила, и ее слова заставили его изумиться наблюдательности Бена Блэкберна и своей собственной.
— Раз вы заговорили о военном лагере, милорд, слово на заметку. Было бы нелишним сообщить мистеру Кроссу, что я прекрасно владею латынью… и греческим… Спокойной ночи.
Если Эмма и сказала себе в тот вечер, что должна держать свои мысли при себе, передвигаться по Лаудвотеру незаметно и пытаться избегать его хозяина, она обнаружила, что придерживаться таких разумных правил довольно сложно.
Не то чтобы он преследовал ее, но Лаудвотер в присутствии хозяина сильно отличался от Лаудвотера без него. Все подчинялись ему. Даже если еда подавалась в классную комнату, Эмма не могла не встретить его где-то в доме, хотя дом был достаточно велик.
Милорд интересовался образованием Тиш, и, судя по поведению девочки и миссис Мортон, эта привычка появилась у него недавно. Он приходил в классную комнату не только для того, чтобы поговорить с гувернанткой!
Через несколько дней после памятного обеда он зашел в классную комнату, где Эмма учила Тиш пользоваться глобусом. Он вошел так тихо, что ни Тиш, ни Эмма, поглощенные уроком, не заметили его.
Тиш занималась с удовольствием, и они обе рассмеялись, когда девочка ткнула пальцем в северную Англию, весело сказала: «Вот где мы живем» — и наклонилась к глобусу, чтобы лучше рассмотреть.
— Как вы думаете, если очень постараться, мы увидим папу на Помпее?
Эмма не успела ответить, поскольку милорд коротко хмыкнул и заметил:
— Тебе не надо вглядываться в глобус, чтобы увидеть папу, Летиция. Он здесь перед тобой, правда, не на Помпее.
Тиш восхищенно взвизгнула.
— Ну да, папа. Вряд ли ты смог бы въехать в классную на Помпее, не так ли, мисс Лоуренс?
— Конечно, — согласился отец, оседлав стул и положив голову на его спинку. — Хотя один наш невоспитанный предок имел привычку въезжать на своем боевом коне в замок, который стоял здесь до того, как твой прапрадедушка снес его, чтобы построить этот дом.
Глаза Тиш широко раскрылись, и Эмма не удержалась:
— Очевидно, это беспутный барон? Друг короля Иоанна?
Синие глаза милорда спокойно оглядели ее.
— Я вижу, Летиция, твоя гувернантка не зря пользуется библиотекой. Мистер Кросс говорит, что мисс Лоуренс много времени проводит за книгами в часы, свободные от ее обязанностей.
Эмма решила проявить упрямство. Контраст между прошлым и настоящим вносил в ее отношение к милорду напряжение, сравнимое лишь с напряжением, которое у милорда вызывала загадочная гувернантка.
Он уже понял, что ее полюбил весь дом сверху донизу. Джон Бассет явно увлекся ею, а Бен Блэкберн постоянно поддразнивал милорда и выискивал Эмму, чтобы поговорить с ней. Чем же вызвана подобная суета?
Милорд обдумывал все это, прикрыв глаза, когда Эмма с вызовом ответила:
— Можно сказать, милорд, что работа в библиотеке — часть моих обязанностей. Я должна узнать как можно больше о месте, в котором живу. Например, пока мистер Кросс не показал мне карты района, я представления не имела, что Лаудвотер так близко к Стене Адриана.
Удивительно черные по сравнению с белокурыми волосами прекрасные брови милорда приподнялись.
— А вы никогда раньше не были в Нортумбрии? Никогда не видели Стену? — Он повернулся к дочери: — Летиция, мы должны познакомить мисс Лоуренс со Стеной Адриана.
— И устроить пикник? — пылко воскликнула девочка. — Пап, давай устроим пикник у Стены!
— Когда я вернусь из Алника, — серьезно пообещал отец.
Эмма заметила, что он всегда говорит с Тиш вежливо и уважительно, как со взрослой. И это также изумляло Эмму. Она слишком хорошо помнила невнимательность Доминика Хастингса.
Тиш была явно разочарована.
— Ты опять уезжаешь, папа, и так скоро? Я хотела бы устроить пикник завтра.
— Дело прежде всего, как, несомненно, объяснит тебе мисс Лоуренс. — Пока Тиш говорила, милорд одобрительно листал тетрадку дочери, полную мудрых пословиц и изречений. — Летиция, я жалею, что не имел в твоем возрасте такого строгого наставника, как мисс Лоуренс, и в каллиграфии, и в нравственном отношении. Это уберегло бы меня от многих огорчений. А так: был предоставлен самому себе.
Эти слова вырвались у милорда очень легко, но Эмма почувствовала за внешне спокойной речью глубокое сожаление. Он положил тетрадку на стол и медленно произнес:
— Я доволен, что вы пользуетесь библиотекой, мисс Лоуренс, и советую воспользоваться также знаниями мистера Кросса. Он будет рад почувствовать, что работает для других, а не только для себя.
— Так он не работает на вас? — удивилась Эмма.
Милорд внимательно посмотрел на нее.
— О, он находит мне скучные книги и статьи Департамента сельского хозяйства по научному фермерству, да еще привез из Лондона трактат Артура Янга. Но главная его цель — заставить меня изучать труды епископа Батлера по теологии и мистера Юма по философии. Это его любимые науки.
Милорд заметил, что Эмму озадачило упоминание Артура Янга, и — шутливо разъяснил:
— Мистер Янг хорошо пишет на сельскохозяйственные темы, и, читая его, я компенсирую беспечно растраченную юность. Владелец такого количества земли должен знать, как лучше ее использовать. Мой агент говорит, что овцы в этих местах лучшая сельскохозяйственная культура, но я должен убедиться сам. По моему мнению, лучшая культура — уголь!
— Уголь и овцы — не культура, папа, — вмешалась Тиш. Теперь озадаченной выглядела она. — Мисс Лоуренс составила мне список главных сельскохозяйственных культур северных графств, и в нем нет ни угля, ни овец.
Взрослые улыбнулись, и милорд ответил все так же шутливо:
— Но ведь их находят в поле, Летиция, как пшеницу и ячмень. Давай спросим мисс Лоуренс, можно ли
