прислушаться к его словам.
— А мне плевать на него. Тогда я не хотел ссориться с ним, но теперь у меня нет ни малейшего желания финансировать безобразную игрушку Джорди Стефенсона. Я собираюсь поразвлечься, прежде чем покину Лаудвотер.
Если вы мне понравитесь, может, я и вас захвачу. Со мной жить будет приятнее, чем ходить за незаконным ребенком Чарда.
— Я не желаю иметь с вами ничего общего, мистер Блэкберн. Что бы вы обо мне ни думали, я честная женщина и собираюсь ею оставаться.
Эмма пыталась вести себя как можно спокойнее, чтобы не возбуждать его. Еще одна тщетная надежда. Он притянул ее к себе.
— Недолго, мадам. Недолго. К тому же я не верю в вашу честность. Я знаю прежнюю репутацию Чарда. Хоть он и жил монахом последние годы, мужчина не может совершенно измениться.
Безнадежно. Как ни борись, у нее нет надежды вырваться. И вряд ли она дождется помощи. Он сказал, что милорд в доме. Наверное, глупо было приходить сюда в одиночестве, но она не ожидала, что Бен Блэкберн снова попытается напасть на нее.
Тем не менее Эмма закричала во все горло, призывая на помощь, и в то же время постаралась оттолкнуть Блэкберна. Бесполезно. Он был невысок, но широк в плечах и коренаст и вполне мог справиться с маленькой женщиной, даже не используя всю свою силу. Он начал срывать с нее платье, причиняя боль своими тяжелыми руками, царапая лицо колючими щеками и подталкивая к софе, стоявшей в углу комнаты.
Вряд ли какое-то чудо спасет ее во второй раз… Звезды заплясали перед глазами, сознание стало покидать ее. Он бросил ее навзничь на софу, навалившись сверху. Она еще пыталась бороться, полная решимости не уступить без борьбы, но ничто не помогало, его рот и руки были повсюду, его тяжесть не давала ей дышать.
Но в тот миг, когда все казалось потерянным, когда, ругаясь и смеясь, он уже почти праздновал победу, когда тьма уж почти поглотила ее, тяжесть вдруг пропала, послышались крики. Один голос принадлежал милорду. Эмма медленно села. Получив возможность дышать, она постепенно приходила в сознание.
Медленно и методично милорд избивал Бена Блэкберна, избивал так, как мог только сильный и натренированный боксер избивать непрофессионала. Последний удар отбросил Блэкберна к ногам Эммы.
Милорд, все еще ругаясь, наклонился, схватил Блэкберна за волосы и приподнял его голову.
— Черт тебя побери, Блэкберн, извинись перед мисс Лоуренс, пока мои слуги не выгнали тебя хлыстами с моей земли, — процедил сквозь зубы разъяренный милорд, совершенно непохожий на себя прежнего.
Эмма отпрянула от изуродованного лица, обращенного к ней.
— Нет, нет, мне не нужны его извинения. Ничто, ничто не сможет исправить то, что он дважды пытался сделать со мной.
Она отвернулась от своего мучителя и тупо уставилась на фреску, изображающую младенца Геркулеса в колыбели, душившего двух змей.
Воинственность покинула Блэкберна, и милорд также за волосы поставил его на ноги.
— Я не буду извиняться перед твоей проклятой шлюхой, Чард, и перед тобой тоже, — заорал Блэкберн, обретя возможность дышать, за что и получил новый удар от милорда, разъяренного наглым упорством насильника.
Этот удар был так силен, что Бен Блэкберн свалился на пол под Геркулесом, убивающим немейского льва, и остался лежать неподвижно в полубессознательном состоянии. Но милорд снова поставил его на ноги. Избиение остановила Эмма, так крепко схватившая руку милорда, что он был вынужден отпустить Блэкберна. Тот приземлился перед Геркулесом, убивающим Гидру. Милорд был разъярен не меньше самого Геркулеса, его глаза пылали, и в ярости он не сознавал собственной силы.
— Моя дорогая, — хрипло выкрикнул он, — вы не должны мешать мне наказывать его за мерзкое поведение с вами. Я должен был сделать это в первый раз, а не бездумно позволять ему повторить нападение.
— Нет, нет, — сказала, задыхаясь, Эмма. — Вы спасли меня, и этого достаточно. Подумайте, какой поднимется скандал, если вы убьете его, а это вполне может случиться. Вы уже изуродовали его на всю жизнь. Довольно.
Их прервал стон Бена, ползшего к двери. Никогда, в самом страшном сне, ему не привиделся бы Чард, такой, с каким ему пришлось встретиться сейчас. Он всегда втайне презирал его за мягкость в отношениях с друзьями и слугами, за вежливость и обходительность.
Выражение лица милорда изменилось. Безумие отступило. Он с печалью признался себе, что вид гнусного нападения на Эмму оставил в нем один инстинкт: убить человека, пытавшегося изнасиловать ее. Он повернулся к Бену, мучительно пытавшемуся подняться.
— Вы ничего никому не скажете, никогда не упомянете имени мисс Лоуренс, или я вызову вас на дуэль, и наказание будет окончательным.
— Будь проклят, Чард, — начал Блэкберн, но слабо, почти без следов бывшего высокомерия.
— И ты будь проклят, Блэкберн. Если ты не дашь слово, что на этом все закончится, что ты никогда больше не подойдешь к мисс Лоуренс и не попытаешься очернить ее имя, я закончу начатое, невзирая на ее великодушную просьбу о пощаде.
Низко опустив голову, Бен выдавил:
— Я обещаю.
— Громче, громче, — сказал милорд, теперь само воплощение надменности.
— Я обещаю, — проревел Бен, обводя их обоих злобным взглядом.
— Тогда идите, — сурово приказал милорд. — Но немедленно под любым предлогом покиньте Лаудвотер. Слышите?
Бен угрюмо кивнул и, спотыкаясь, вышел из павильона, прикрывая рукой избитое лицо.
У Эммы подкосились ноги, и она опустилась на широкую софу. Хотя день был теплым, ее пробрал озноб. Она привела в порядок разорванную одежду и, вынув из сумки легкую шаль, натянула ее на плечи, но ужасная дрожь не прекращалась. Озабоченный милорд присел рядом с нею. Он старался не касаться ее, поскольку не был уверен, как она отреагирует на близость мужчины после жестокого нападения Блэкберна.
Она дрожала так сильно, что милорд снял куртку и накинул ей на плечи. Она не отпрянула от его прикосновения, но подняла на него свои большие глаза и прошептала:
— Почему мне так холодно? Ведь день жаркий.
— Говорят, что раненные в сражении мужчины дрожат от холода, — ласково ответил милорд. — Вы тоже, в некотором смысле, ранены в сражении.
Какое-то время они сидели в молчании. Вскоре Эмма заметила, что дрожь прошла, хотя она все еще чувствовала себя очень странно… как будто смотрела на эту сцену со стороны и не имела к происходящему никакого отношения. Она сказала об этом милорду и снова задрожала.
Пока милорд сидел рядом с нею, его ярость сменилась любовью. Желая защитить ее, он привлек ее к себе одной рукой, чтобы она могла разделить тепло его тела, и Эмма не сопротивлялась.
С усталым удивлением она думала, что после нападения Блэкберна, который вызывал в ней отвращение даже на расстоянии, будет испытывать то же чувство ко всем мужчинам. Однако ласковое прикосновение милорда успокоило Эмму, передав ей часть его тепла. Он был рыцарем, защитившим ее от насильника, а рыцари заслуживают вознаграждения. Теперь, когда он спас ее, она не могла больше отталкивать его.
Вскоре вторая рука милорда обняла Эмму, и он поцеловал темный шелк ее волос. На мгновение Эмма замерла, вспомнив Бена Блэкберна, а затем подумала сонно, ибо дрожь прекратилась и подступил сон, сон выздоровления: почему я должна бояться его? Ведь я люблю его, и он спас меня.
На это, казалось, был возможен единственный ответ, так что, когда милорд поцеловал ее еще раз в губы, она ответила на его поцелуй зачарованно, почти бездумно.
Милорд испытывал душевные и физические муки. Он только что чуть не убил человека, посмевшего напасть на нее, а теперь все больше возбуждается, держа ее в своих объятиях. Как же он смеет навязываться ей, даже так нежно? Но он не навязывался. Эмма, испытывая облегчение, восхищение и
