бандитов, напавших на Хендрика из засады… и убивал их обоих. Он лежал вместе с Дженни в ванне в ее борделе и участвовал в своем первом ограблении банка.
Затем он перенесся в Сан-Мигель. Снова и снова он видел перед собой Белиту, как будто повторяющаяся картина ее гибели могла изменить прошлое. Он знал, что какая-то женщина держит его за руку и разговаривает с ним, но ее слова казались ему не более реальными, чем блуждающие вокруг тени.
Голос Дины всколыхнул в нем новую цепочку воспоминаний, и теперь он беседовал с Виолеттой в Мурингсе и выслушивал ее угрозы.
Дина в оцепенении слушала его голос. Когда Коби заговорил о Мурингсе, она попыталась остановить его, приложив пальцы к его губам, но он отбросил ее руку. «Вот почему он женился на мне и перехитрил Рейни — чтобы спасти меня от Виолетты!»
Он спасал Лиззи Стил от сэра Рэтклиффа и вел свою тайную войну. Дина узнала, почему приходил Уокер в ночь пожара, узнала, зачем Коби украл бриллианты и какой «долг благодарности» связывает его с Уокером и с принцем Уэльским.
Наконец, слегка охрипнув, он умолк и, не выпуская Дининой ладони, уснул. Ночная сиделка, заглянув в его спальню, обнаружила супругов спящими. Дина все еще держала Коби за руку, а ее голова покоилась на его подушке.
На следующее утро ее разбудил голос Коби. Но теперь он говорил тише и был гораздо спокойнее. Дина сидела с ним, пока он не уснул. Она знала, что его мучают не сны, а воспоминания, и, наконец, получила ответы на многие из вопросов. Кроме того, Коби постоянно повторял то, что она давно мечтала услышать: слова любви.
Проснувшись снова, он принялся шарить рукой по одеялу, словно разыскивая ее ладонь. Дина взяла его за руку, погладила по голове (казалось, его это успокоило) и тихонечко заговорила с ним.
Она рассказала ему о ребенке.
— Как я жалею, что не сделала этого раньше, — с болью призналась она, — но мне хотелось дождаться окончания процесса, чтобы ничто не омрачало наше счастье. Ты хочешь мальчика или девочку, радость моя? Мне все равно. Конечно, могут родиться и близнецы, как у твоей бабушки.
Коби заворочался, словно услышав ее, и в первое мгновение Дине показалось, что он приходит в себя, но затем он закрыл глаза, вздохнул, выпустил ее руку и снова заснул.
Впервые Дина почувствовала, что все безнадежно. Слезы, которые она так долго сдерживала, уже готовы были пролиться, но стук в дверь заставил ее взять себя в руки. Это была сиделка.
— К вам посетители, леди Дина.
— Кто?
— Мистер и миссис Джон Дилхорн. Они в гостиной.
Женщина сидела на диванчике у камина, мужчина нервно расхаживал по комнате. Увидев Дину, он остановился. Женщина встала. Дина узнала бы этого мужчину, даже если бы встретилась с ним посреди улицы. Вылитый Коби, только лицо помягче, и волосы не золотые, а серебряные. Нельзя сказать, чтобы его внешность была недостаточно мужественной, просто в правильных чертах Коби чувствовалась твердость, внутренняя суровость, которой у этого человека никогда не было. Он излучал доброту.
Но облик его жены удивил Дину. Мать Коби оказалась высокой, темноволосой и энергичной. Ее лицо было очень выразительным, но красавицей она не была никогда. «Вот уж не подумала бы, — решила Дина, — что это его мать, так они не похожи. Хотя… хотя… это от нее он унаследовал свой сильный характер».
Мариетта шагнула к Дине и протянула руку… такую же, как у него.
— О, моя дорогая. Нам не следовало приходить. На вас лица нет от усталости.
Дина покачала головой.
— Нет, вы правильно сделали, что пришли, только… он бредит и никого не узнает… я… мы… не знаем, выживет ли он…
Джек Дилхорн ахнул и отвернулся, пряча опечаленное лицо.
Мариетта без колебаний приняла Дину в свои объятия.
— О, моя дорогая девочка. Как хорошо, что мы приехали. Ты ведь позволишь, чтобы я помогла тебе?
Она бережно отвела Дину к дивану и усадила ее. У молодой женщины совсем не осталось сил.
— Простите меня, — дрожащим голосом пробормотала Дина. — Я не подумала об этом сразу…. А вдруг… если вы придете к нему, заговорите с ним, он услышит и узнает ваши голоса. Он постоянно твердит в бреду о том, как хочет увидеться с вами.
— Сюзанна сказала нам, как мужественно вы держались, моя дорогая, — сказал Джек, все еще стоящий у камина. — Мы сожалеем, что наше знакомство состоялось в столь печальных обстоятельствах.
«Коби часто смотрел на меня с такой же нежностью, — подумала Дина. — Что за противоречивый человек. Если бы он мог услышать, что у нас будет ребенок, то наверняка бы очнулся».
Она только собралась сказать это Джеку, как открылась дверь и вбежала сиделка.
— Скорее, леди Дина. Мистеру Гранту стало хуже!
Дина побелела, как полотно.
— Сейчас же иду, — ответила она, а затем обратилась к Джеку и Мариетте: — Вы должны пойти со мной. Кто знает, а вдруг это поможет?
Ее надежда была порождена отчаянием, и Дина поняла это, войдя в спальню Коби. Он полулежал на горе подушек, но так и не пришел в себя. Его лицо покрылось мертвенной бледностью, а дыхание стало поверхностным.
Забыв обо всем, Дина бросилась к кровати и упала на колени у изголовья. Она схватила его руку и горячо зашептала:
— Коби, Коби, не умирай, не покидай меня. Здесь твои папа и мама, и… — она повторила снова, потому что в прошлый раз он ее не услышал, а на этот раз мог, — и у нас будет ребенок, ты же хочешь увидеть ребенка, радость моя? Не оставляй его сиротой.
Она услышала, как ахнула Мариетта, увидела искаженное от горя лицо Джека и, обхватив Коби руками, расплакалась в первый раз, потому что поняла, что он умирает.
В полусне Коби чувствовал, что кто-то зовет его и пытается сообщить нечто важное. Что, он не слышал, знал только, что говорит женщина, и в ее голосе звучит любовь.
Он снова оказался в Нью-Мексико. Мгновение назад он был мальчишкой, и ехал верхом в лучах восходящего солнца вместе с бандитами из шайки Андервуда, распевая незатейливые куплеты. Затем люди исчезли, и пустыня начала изменяться.
Небо, окрашенное рассветом во все цвета радуги, побледнело.
Склоны гор, оттенки которых менялись от алого до лилового, от серого до желтовато-коричневого, утратили свои краски. Теперь он не ехал верхом, а шел огромными шагами к чернеющим вдали скалам. В небе разгоралось зарево, и он стремился к нему и к покою.
Ничто не могло остановить его на пути к свету. Он помнил, что однажды голос заставил его вернуться, но не теперь! Больше этому не бывать.
И в то же время нежный женский голос не умолкал, жалобно повторяя его имя. На этот раз она была не внизу, а позади. Надо сказать ей, чтобы она ушла.
Он оглянулся, отворачиваясь от света. Это была Дина. Она стояла в унылом платье, которое носила в Мурингсе, и с печальным лицом. Младенец на ее руках протянул к нему пухлую ладошку.
— Неоконченное дело, Джейкоб Грант, — прогремел ее голос.
— Нет, — ответил он. — Нет.
— Да, — сказала Дина. Младенец загулил и снова помахал ладошкой.
— Нет, — и он повернул голову к разгорающемуся свету; как только он повернулся, Дина и младенец начали бледнеть, превращаясь в бесплотные тени.
— Неоконченное дело, — пронеслось над пустыней.
— Нет, — повторил он, но на этот раз в его ответе не было прежней уверенности.
— Неоконченное дело, — пропел гаснущий голос.
