сердца. Тонкие брови волшебника забавно сдвинулись.

– Я не одну сотню лет прослужил королям Ана и Аума. После разрушения Лунголда я стал соколом, постоянно попадавшимся, стареющим и снова вырывающимся на волю, чтобы омолодиться. Я носил путы и колокольчики, я кружил с ветром, чтобы вернуться в руки анских королей. Столетиями. Никому из них, даже Мэтому Анскому, не было дано увидеть то, что я скрывал в своих глазах. Она напоминает мне кого-то из тех, соколиных дней...

Моргон ласково прикоснулся к вороне, не уверенный, что скрывается за ее молчанием.

– Она тебе скажет, – произнес он наконец, и выражение гордого древнего лица изменилось.

– Неужели она боится нас? Почему бы вдруг? Когда я был соколом, я брал мясо из рук ее отца.

– Ты Талиес, – догадался Моргон, и волшебник кивнул. – Историк. Я читал в Кэйтнарде то, что ты написал о Хеде.

– Что же. – В острых глазах промелькнула улыбка. – Я написал о нем много столетий назад. Вне сомнений, Хед с тех пор изменился, коли дал миру помимо пахарских лошадей и пива Звездоносца.

– Нет. Если ты взглянешь на него, ты его узнаешь. – Тут Моргон вспомнил призраков Ана, и голос его дрогнул. Он обернулся к чародею, похожему на имрисского воина. – А ты Алойл. Стихотворец. Ты слагал любовные послания к той самой... – Он снова запнулся, на этот раз – от смущения.

Нун улыбнулась.

– Да кто придает всему этому значение через тысячу, а то и более лет. Тебя хорошо натаскали в училище.

– Сочинения лунголдских волшебников – те, что избежали уничтожения здесь, – послужили основой для Искусства Загадки. – И он добавил, почуяв внезапный мысленный вопрос Алойла: – Часть твоих произведений в Кэйтнарде, остальное – в Королевской библиотеке в Кэруэддине. Большая часть твоих стихов – у Астрина Имриса.

– Мои стихи. – Алойл провел узловатой ладонью по волосам. – Как раз их-то и следовало здесь уничтожить. Они мало чего стоили. Ты явился в это место и принес воспоминания. Рассказы о мире, который нам больше не суждено увидеть. Мы пришли сюда, чтобы убить Гистеслухлома или умереть.

– Но не я, – мягко заметил Моргон. – Я пришел, чтобы задать Основателю кое-какие вопросы.

Внутренний взор чародея, казалось, с усилием оторвался от воспоминаний, чтобы снова обратиться к Моргону:

– Какие вопросы?!

– Он – Мастер Загадок, – примирительно вставила Нун. – Ему подобает спрашивать.

– Какое отношение имеет ко всему этому Искусство Загадки?

– Ну...

Зубы Нун снова сжали трубочку, она, не договорив, послала вверх цепь маленьких синих клубочков.

– А сил у тебя хватит? – деловито спросил Ифф.

– Для того чтобы убить его? Да. А завладеть его разумом и получить те сведения, которые мне нужны... Я должен. Я найду в себе силы и для этого. От него мертвого мне нет никакой пользы. Но я не могу одновременно сражаться с ним и с Меняющими Обличья. И плохо представляю себе, насколько они могущественны.

– Ты все усложняешь, – проворчала Нун. – Мы явились сюда с такой простой целью...

– Вы мне нужны живые.

– Хм. Так приятно быть нужным. Оглянись вокруг. – Свет факелов, казалось, следовал за ее рукой, куда бы она ни указывала. – Было всего двадцать девять волшебников и человек двести мужчин и женщин с немалыми способностями, которые учились здесь семь столетий назад. Из них мы сейчас хороним двести двадцать четыре... Двадцать три, не считая Сута. А как он умер, ты знаешь. Ты прошел через это место. Это – великое каменное надгробие чародейства. Есть еще немало могущества в древних костях. Поэтому мы и хороним их, чтобы века спустя мелкие ведьмы и колдуны Обитаемого Мира не пришли сюда добывать бедренные и пальцевые кости магов для своих затей. Мертвые Лунголда заслужили покой. Я знаю, что ты сломил власть Гистеслухлома и освободил нас. Но когда ты оставил его, преследуя арфиста, ты дал ему время собраться с силами. Так ли ты уверен, что сможешь воспрепятствовать второму разрушению?

– Нет. Я ни в чем не уверен. Даже в своем имени. Я иду от загадки к загадке. Гистеслухлом построил и разрушил Лунголд из-за этих звезд. – Он откинул волосы назад. – Они увели меня с Хеда к нему в руки. А я бы с удовольствием остался дома, варил бы себе пиво и знать не знал, что вы живы и что никакого Высшего на горе Эрленстар нет. Мне нужно узнать, что означают эти звезды, что это такое. Почему Гистеслухлом не боялся Высшего. Почему я нужен ему живой и сильный. Что он надеется от меня получить, загнав в ловушку. Если я убью его, Обитаемый Мир от него избавится, но я останусь с вопросами, на которые никто никогда не ответит, – подобно голодающему, владеющему золотом в стране, где золото никто не ценит. Ты понимаешь меня? – внезапно спросил он Алойла и увидел в узловатых плечах и суровом возбужденном лице могучее корявое дерево, которым Алойл был семь сотен лет на Равнине Королевских Уст.

– Я понимаю, – мягко ответил ему волшебник, – где я был семь сотен лет. Задай ему свои вопросы. А потом, если ты погибнешь или упустишь его, я убью его или умру сам. Ты понимаешь, что такое отмщение. Что же до звезд у тебя во лбу... Я не знаю, как можно связывать с ними какие-то надежды. Я не понимаю, что ты делаешь. Если мы уцелеем и живыми-здоровыми покинем Лунголд, мне понадобится понять это... Особенно – что побудило тебя вникнуть в землезакон Ана, как ты этого добился? Но пока что... Ты освободил нас, ты извлек из забвения наши имена, ты нашел дорогу сюда и стоишь с нами среди наших мертвых... ты – юный, усталый князь Хеда в рубахе, запятнанной кровью, и с вороной на плече, и за пределами твоих глаз – могущество, исторгнутое прямо из сердца Гистеслухлома. Не из-за тебя ли случилось так, что я семь сотен лет простоял дубом, всматривающимся в морскую даль? Какую свободу или какой жребий ты нам принес?

– Не знаю, – ответил Моргон, борясь с внезапной болью в горле. – Но я найду для вас ответ.

– Найдешь. – Голос волшебника зазвучал иначе, изумленно. – Найдешь, Мастер Загадок. Но ты не обещаешь надежды.

Вы читаете Арфист на ветру
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату