– А ты говоришь по-соколиному? – внезапно спросила она с робостью в голосе.
Могущественное слепое лицо повернулось к ней и внезапно смягчилось. Нож в руке Моргона замер над тушкой зайца.
– Немного.
– Можешь меня научить? А не то что, мы так до самого Херуна и будем лететь воронами?
– Если тебе угодно... Я думал, что, уж коли ты из Ана, тебе привольнее всего в обличье вороны.
– Нет, – мягко сказала она. – Мне теперь много что подходит. Но спасибо тебе за заботу.
– Кем ты уже оборачивалась?
– О... Птицами, деревом, лососем, барсуком, оленем, летучей мышью, турицей... Я давно потеряла счет. Это все было тогда, когда я искала Моргона.
– Ты всегда находила его.
– Ты тоже.
Ирт рассеянно пошарил вокруг себя, ища ветки с развилками, чтобы положить на них вертел.
– Да...
– Зайцем я тоже оборачивалась.
– Заяц – добыча сокола. Настраивайся в лад с законами земли.
Моргон швырнул заячью шкурку и требуху в папоротник и потянулся за вертелом.
– А законы Обитаемого Мира? Они ничего не значат для Властелина Земли?
Волшебник сидел тихо-тихо. Казалось, безжалостная целеустремленность сокола опять всколыхнулась в невидящем взгляде, и Моргон почувствовал дерзость своего намека. Он посмотрел в сторону. Ирт уклончиво заметил:
– Ну, положим, не всегда так.
Моргон пристроил вертел с наколотым на него зайцем над огнем и разок-другой повернул, чтобы проверить его прочность. Тут его поразила двусмысленность слов волшебника. Он уселся на корточки, пристально глядя на Ирта. Но с чародеем разговаривала Рэдерле, и боль в ее чистом голосе побудила его сидеть тихо.
– Тогда почему, как ты думаешь, мои родичи воюют против Высшего на Равнине Ветров? Если могущество – это просто знание о дожде и огне, а законы, в лад которым они настроены, – законы земли?
Ирт снова погрузился в молчание. Солнце исчезло за невесть откуда наплывшими тучами, протянувшимися через небо на западе. Сумерки и туман начали подступать к стоянке путников. Волшебник протянул руку, нащупывая вертел, и медленно повернул его.
– Мне кажется, – начал он, – что Моргон прав, предполагая, что Высший ограничивает могущество Властелинов Земли. Это сама по себе достаточная причина для них желать войны... Но, кажется, немало загадок таится в ней. Каменные дети в Исиге много столетий назад повлекли меня к своей гробнице, передав мне свою щемящую печаль. У них отняли их могущество. Дети – это наследники, мощь – она по праву принадлежит им, возможно, поэтому их и сгубили.
– Погоди. – Голос Моргона дрогнул. – Ты говоришь... ты полагаешь, что в этой гробнице был похоронен и наследник Высшего?
– Это кажется правдоподобным, не так ли? – Жир брызнул в пламя, и Ирт снова повернул зайца. – Возможно, это как раз мальчик, который поведал мне о звездах, сказав, чтобы я поместил их на арфе и на мече для того, кто явится в грядущие века и возьмет их по праву...
– Но почему? – прошептала Рэдерле, все еще требовавшая ответа на свой вопрос. – Почему?
– Ты видела полет сокола... Он прекрасен и смертоносен. Если бы такая мощь не подчинялась никакому закону, сама по себе эта мощь и влечение к ней стали бы столь чудовищными...
– Я желала ее. Этой мощи.
Суровое древнее лицо снова исполнилось поразительной нежности. Ирт коснулся ее так, словно трогал хрупкую былинку.
– Так возьми, – сказал он и уронил руку.
Голова Рэдерле склонилась; Моргон теперь не видел ее лица. Он потянулся, чтобы погладить ее волосы, но она резко встала и отвернулась. Он следил, как Рэдерле бредет между деревьев, обхватывая себя руками, словно она замерзла. Внезапно у него запылало горло – безо всяких объяснимых причин, не считая той, что волшебник дотронулся до нее и она ушла.
Моргон встал, последовал за Рэдерле в сгущающемся тумане и оставил сокола с его добычей.
Следующие несколько дней они летели то воронами, то соколами – двое из них перекликались пронзительными голосами, третий прислушивался к ним и молчал. Они охотились в соколином обличье; спали и просыпались, суровыми и ясными глазами взирая на бледное солнце. Когда лил дождь, они преображались в ворон, упорно пробиваясь через потоки воды, лившиеся с неба. Внизу все плыли и плыли деревья, словно они бесконечно летели над одним и тем же местом. Но после того как дожди, отхлестав их, прекратились и из-за туч, подобно призраку, выглянуло солнце, неясная полоса впереди, у горизонта, медленно превратилась в далекую гряду холмов, возвышающуюся над лесами.
Солнце внезапно показалось полностью – на несколько мгновений перед тем, как день сменился ночью. Засверкали внизу серебряные прожилки рек, озера заблестели, словно мелкие монеты, упавшие в зелень. Соколы устало летели ломаной линией, растянувшись на полверсты. Второй, видимо зачарованный светом, внезапно вырвался вперед и с дикой скоростью понесся по прямой, то на солнце, то в тени, к их конечной цели. Возбуждение выбило Моргона из однообразного ритма, и он набрал скорость и обошел вожака, чтобы
