Видимо, Ребекка действительно расслабилась, потому что из-под прикрытых век начали медленно скатываться слезы.
Треснуло дерево, как будто сломался сучок, скрипнула половица, и она открыла глаза. Перед ней стоял Арман. Он просто стоял и смотрел на нее, не делая никакого движения, чтобы подойти ближе. Его взгляд был прикован к ней.
Эти глаза… в них было что-то особое, интимное, настолько важное для нее, что Ребекка не могла оторваться от них. Внутри начал подниматься пенящийся восторг. Ребекка часто задышала, но все равно воздуха не хватало.
– Ребекка! – Он сделал к ней шаг.
Слово это было одновременно и мольбой, и приказанием. Ребекка поняла, что не станет его останавливать. Пусть подходит ближе. Он может даже прикоснуться к ней. Он может даже…
Продолжая смотреть ей прямо в глаза, Арман сделал еще один шаг, затем другой. Теперь он стоял уже совсем рядом, возвышаясь над ней, и все смотрел и смотрел. А она молчала, не в силах произнести ни слова, способная только неотрывно глядеть на него, сознавая, что если он сейчас ее поцелует, то все кончится (а может быть, только начнется?). И она хотела этого. Теперь ничто не имело значения – ни Жак, ни Маргарет, ни Фелис, ни даже ее родители. Наступил момент, когда исчезла грань между правильным и неправильным, эти понятия вообще перестали для нее существовать. Остаюсь только одно переполняющее ее всю желание.
Он медленно наклонился, а она так же медленно и бездумно, как подсолнух, который поворачивает свою голову к солнцу, опрокинула к нему свое лицо.
Его губы коснулись ее губ; в этот момент в нее проник обжигающий поток наслаждения, который мгновенно распространился по всему телу.
Не отпуская рта Ребекки, Арман обхватил ее руками, слегка приподнял, и она оказалась прижатой к нему всем телом. Его объятие было страстным, почти болезненным. А руки – одна на спине, другая пониже – обняли ее так, что она почувствовала себя его частью.
А затем они оказались на ее волосах – его руки, – на груди, в это время язык раскрыл ее губы и коснулся языка. И тут она подпрыгнула, потому что его язык коснулся самой ее женской сущности, наполнив почти непереносимой жаждой.
Оторвав свои губы от его губ, она громко всхлипнула, и он тут же прижал свою щеку к ее щеке.
Нижней частью своего тела она могла ощущать, как к ней прижимается что-то твердое, прижимается и трепещет от желания. Сознание того, как сильно он ее хочет, еще увеличило ее восторг.
Он взял ее за подбородок и опрокинул лицо, ища рот, чтобы снова соединить его со своим. Руки теперь работали над пуговицами платья; но они были маленькими, эти пуговки, и отказывались починяться его пальцам, потому что сейчас эти пальцы были очень неловкими.
Он издал стон отчаяния и отпустил ее на мгновение, чтобы наклониться и поднять юбку. Затем его руки, такие восхитительные, такие ищущие, скользнули по талии, захватили край панталон и сдернули их. А она, w> думая ни о чем, переступила через них и отшвырнула в сторону ногой. В это время его руки уже начали ласкать ее ягодицы и бедра.
Затем он поверг ее на покрытый листьями пол павильона. Его пальцы, крепкие, но очень нежные, ласкали ее тело, а рот и язык теперь уже полностью овладели ее ртом.
Возбуждение Ребекки достигло того предела, за которым невозможно сдержать себя. Она протянула руки и начала его ласкать, ласкать везде.
Арман несколько мгновений повозился со своей одеждой, а затем встал на колени. Ребекка лежала перед ним, часто дыша. Еще одно его горячее касание, всего только одно, и она с радостью открылась. Открылась без малейших колебаний.
Ребекка находилась в таком состоянии возбуждения и восторга, что едва заметила короткую боль, сопроводившую его первое вторжение. А когда он начал свои ритмичные движения, она стала двигаться тоже, инстинктивно приспосабливаясь к нему. Ребекку наполнял мощный прилив любви и ощущение близости с этим человеком, чье тело было теперь частью ее тела.
Ребекка не представляла, сколько прошло времени. По-видимому, она заснула, потому что ее разбудил какой-то звук, раздававшийся за стенами павильона.
Она вздрогнула, открыла глаза и испуганно оглянулась. Вдруг сейчас здесь появится кто-то и…
Но никого не было видно, и никаких звуков, кроме лесных, больше не раздавалось.
Арман лежал рядом, перебросив левую руку через ее тело, а правую подложив под голову. Дышал он ровно и тихо; она даже подумала, что он спит, но когда посмотрела, то увидела, что он смотрит на нее во все глаза, а его лицо, которое она привыкла видеть таким мрачным, светилось счастливой улыбкой. Ей показалось, что он выглядит сейчас почти как мальчик.
– Ребекка, – произнес он нежно. – Моя милая, прекрасная Ребекка.
Она улыбнулась ему. О, как это дивно – чувствовать себя рядом с любимым! Как дивно ощутить себя наконец женщиной, полноценной женщиной, переполненной его жизненным соком.
– Я не стану говорить, что сожалею о случившемся, – медленно проговорил он. – Это было бы ложью. И никогда не буду сожалеть о том, что между нами произошло. Но я хочу, чтобы ты знала: ничего заранее я не замышлял. Соблазнять тебя у меня не было намерения. Просто я не смог совладать собой.
– Похоже, то же самое можно сказать и обо мне, – отозвалась Ребекка, иронически улыбаясь.
Внезапно он сильно прижал ее к себе.
– О, Ребекка! Как же я тебя хотел, и как долго. Господь знает, что я старался держаться от тебя подальше, но выдержать такое может только святой, да и то не каждый. Ребекка…
Тронутая его словами и страстью, в них заключенной, она наклонилась и поцеловала его в губы.
– Да, Арман.
