На том и покончили; все уладилось, как он того хотел. А я оставался сидеть, наблюдая в окно голубей, которые, чем-то напуганные, оголтело носились над крышами. Стал было обдумывать, как бы их еще больше напугать, но, ничего не придумав, повернулся к столу и увидел перед собой Фреда.
Проник он ко мне неслышно – когда я сидел спиной к двери – и теперь стоял, чему-то улыбаясь. Мысль, что он, возможно, наблюдал меня точно так, как я наблюдал голубей, испортила мне настроение.
– Was ist los? [1] – недовольно спросил я, израсходовав при этом половину своего немецкого словарного запаса, и затем, с небрежным великодушием, перевел: – Что случилось?
Фред сделал таинственный жест, приглашая меня подняться.
– Новый администратор… – зашептал он, – такая девчонка, что ой-ой! – Он задрал голову и смотрел поверх стеклянной перегородки. – Идите сюда, скорее!
Или он был глуп, или просто смеялся надо мной! Ну, как я мог смотреть через перегородку, когда я и макушкой не достаю до верха! Да, я мал, во мне пять футов два инча росту, и прозвище Коротыш давно укрепилось за мной.
И все же я подошел к двери и выглянул в коридор.
… Если бы я там увидел стадо зебр, авианосец «Энтерпрайз» или Юлия Цезаря, то не был бы так потрясен, как увидев ее! Да, это была Дорис, моя мечта последних месяцев.
У меня в жизни только и было две мечты: первая – о карусельной лошадке, на которой я прокатился в юном возрасте – мне тогда не исполнилось и семи. Сколько радостей она доставила мне потом, сколько приснилось чудных снов – с погонями, бегством, сражениями; да и в мечтаниях она оставалась моим неразлучным другом. Теперь, задним числом, припоминаю, что была она сделана грубовато, с толстой шеей, неумной мордой, аляповато раскрашенная… Пусть так, но да простятся ей эти изъяны хотя бы за то, что она помогла семилетнему мальчугану почувствовать себя мужчиной – отважным и решительным.
Слов нет, сейчас я таким не выглядел. Я стоял, расставив ноги, покачиваясь как на волне и бессмысленно уставясь вперед. Подозреваю, что и лицо мое не отражало глубоких мыслей.
Фред заметил мое смятение и, довольный, сказал:
– King-size красотка, не правда?
Болван! Что он понимал в красоте, и очень мне понадобились его комментарии! Я продолжал стоять неподвижно, торопясь прийти в себя, освоиться с чем-то новым, важным. Но это было не так просто, да и мешало присутствие постороннего человека.
– Кажется… ваш телефон! – сказал я.
Он был доверчив, Фред, он никогда не замечал, когда его разыгрывают; вот и сейчас он выпучил глаза и с видом потревоженной курицы кинулся за дверь.
А я вернулся к столу… Но постойте, Бог с ним, со столом! Прежде чем окончательно решите, что имеете дело с болтуном, я должен объясниться. Я буду краток.
Дорис поступила к нам в фирму – на какой-то административный пост – месяца два тому назад. Впервые я встретил ее в лифте. Я, помнится, вошел первым; двери стали закрываться, когда я услышал спешащие женские шаги. Я придержал дверь и в тот же момент увидел ее. Нет, давно я не встречал девушки такой красоты. Я не художник и затрудняюсь при описании женского лица, а ее лицо и совсем мне не дается; встречаю ее с тех пор не раз, сижу с ней, говорю и… не могу себе чего-то уяснить, будто каждый раз вижу ее впервые.
Я уже упомянул, что я коротыш, во мне нет и пяти с половиной футов, а в ней… в ней было шесть футов семь с половиной инчей. Да, не улыбайтесь, с половиной, уж я-то знаю, глаз у меня наметанный, ведь я постоянно этим занят, все примеряюсь, насколько ниже того-то или той-то. Такая привычка, думаю, свойственна всем нам, малорослым.
А теперь о главном: всю свою сознательную жизнь я обожал высоких женщин. И не просто высоких, а очень высоких. Я, конечно, сознавал вздорность моих претензий, но ничего не мог поделать со своей страстью. Когда встречал на улице высокую красавицу, я незаметно поворачивал и долго следовал за ней восхищенный.
Вот почему, когда я впервые встретил Дорис, я растерялся. В один миг меня покинуло все, что могло бы прийти на выручку: и мое умение владеть собой, и мое желчное остроумие, и та актерская напористость, какой я обычно прикрываю свою неуверенность. Я стоял и молчал.
Когда лифт проскочил мой 6-й этаж, я вспомнил, что не надавил на нужную кнопку; я рванулся к двери и, увидев светящийся номер 38, надавил на 40. При этом я, кажется, страшно смутился и даже пробормотал:
– Чуть не забыл! – Все это совершенно напрасно, потому что спутница моя не обращала на меня ни малейшего внимания. Только когда лифт остановился на 38-м этаже, она воспроизвела в уголках губ подобие улыбки и, не взглянув на меня, вышла.
Так и началось, с того самого дня.
Поначалу я встречал ее редко. Работала Дорис в другом отделе, и обеденные часы у нас не совпадали.
И все же случилось раз, что я застал ее в кафетерии. Она сидела одна, заканчивая обед. Свободные места были и за соседними столиками, но я решился. Я подошел и спросил позволения подсесть. Дорис кивнула и тут же забыла обо мне. Через минуту я о чем-то заговорил. Я неплохой собеседник и умею говорить с увлечением о предметах самых разнообразных. Вскоре я почувствовал, что зажег в ней огонек интереса. Она уже не скользила по мне равнодушным взглядом, скорее даже присматривалась с любопытством.
Но времени оставалось немного, пора было подниматься. Она выжидала, видимо боясь, что я последую за ней. Я встал и, сказав что-то незначительное, пошел к выходу. Я чувствовал, что она смотрит мне вслед, наверное поражаясь моему росту…
С тех пор мы встречались чаще. Иногда мне даже казалось, что Дорис поджидает меня. Она всегда была одна. Мужчины явно ее избегали, вероятно опасаясь показаться смешными рядом с такой высокой
