— Мистер Мэйфилд, вы свободны. Продолжайте знакомиться с оборудованием связи. — Старик перевел взгляд на Уильямса. — А вам, я думаю, не терпится вернуться на лодку.
— Но, сэр…
— Повторяю: вы свободны.
— Слушаюсь!
Уильямс похлопал Брента по спине и вышел вслед за Мэйфилдом.
Следуя жесту адмирала, Брент медленно опустился на стул; каждый мускул протестовал против перемены позы. Но, едва он откинулся на спинку, боль утихла.
— Вам тоже не мешает показаться санитару Хорикоси.
— Пустяки, адмирал. Несколько синяков и… — он приложил пальцы к губам, — язык прикусил. Ничего страшного.
— Я сердит на вас.
— Понимаю.
— Но не из-за драки. Вы снова утратили контроль над собой. Это уже не в первый раз. Когда-то в токийском тупике вы смертельно ранили одного человека и ослепили другого. Тогда с вами еще была та женщина…
— Сара Арансон. Террористы напали на нас из засады.
— Затем вы повторили то же самое на Гавайях.
— Опять-таки при встрече с наемным убийцей.
— Знаю. Не в этом дело. — Узловатые кулачки сжались. — Дело в том, что вы не умеете обуздывать свой нрав…
— Становлюсь зверем?
— Вот именно. Я знал вашего отца. Вам, как и ему, не хватает самообладания.
— Мы уже обсуждали это, адмирал.
Фудзита нетерпеливо отмахнулся.
— Нрав вашего отца обернулся против него… привлек к саморазрушению. Это непростительная потеря.
— «Самурай всегда готов к смерти и поражает себя собственной рукой, когда бесчестье или поражение неминуемы».
— Не надо цитировать «Хага-куре»! Я ценю вас и подполковника Ивату как храбрых воинов и не хочу, чтобы безумие довело обоих до гибели. Вы хотели его убить.
— Да, сэр. — Брент отвел взгляд и вздохнул. — Но в тот момент он уже не был подполковником Иватой, он стал для меня… я не знаю… напастью, чумой, чем-то, что непременно надо уничтожить. — Он заглянул прямо в глаза Фудзите. — Вы понимаете меня, адмирал?
Старик почесал подбородок и тоже посмотрел на Брента в упор.
— В бою такая ярость даже кстати, но когда бесконтрольный гнев обрушивается на своих, нужных «Йонаге» людей, я этого не понимаю и не одобряю.
— Желаете, чтобы я подал в отставку?
— Я желаю, чтоб вы научились владеть собой. Вы один из лучших членов моего штаба. Вам известно, что я не возражаю против выяснения отношений даже между членами моей команды, но надо уметь выбирать место и время.
— Простите, адмирал, в данном случае выбирал не я. Инициатива исходила от подполковника Иваты. Он оскорбил меня, задел мою честь. А самурай этого стерпеть не может.
— Безусловно. Тут я полностью с вами согласен. Но в данном случае надо было попытаться избежать конфликта… к примеру, поставить в известность меня.
— Еще раз прошу простить, сэр, такое разрешение конфликта не по мне.
Брент ожидал новой отповеди, но старик со странным смирением вздохнул, откинувшись на спинку кресла.
— Тогда я буду вынужден взять инициативу на себя. Если подобное повторится, я вас обоих понижу в звании. После того как мы расправимся с арабами, убивайте друг друга на здоровье, я даже рад буду стать вашим секундантом.
Брент облизнул распухшие губы.
— Я все понял, адмирал.
— Помните, сегодня утром мы говорили о законах Ману?
— «Человек, умеющий обуздывать свой гнев и свою похоть, достигнет высшего духовного освобождения».
Старик улыбнулся и закивал, как учитель, но довольный ответом ученика.
— Верно, Брент-сан. У вас не память, а одно из этих новых записывающих устройств.
Брент тоже впервые улыбнулся.
— Благодарю, адмирал. Я просто сошел с рельс.
— Что-что?
— Я имею в виду, сбился с курса.
Фудзита пожал плечами.
— Но процитировали точно. Ману также учит: «То, что идет от души человека, должно совершенствовать его душу, что сходит с языка, должно облагораживать речь, а то, что порождено телом, должно украшать само тело».
— Тогда для Брента Росса надежды нет.
— Напротив, Брент-сан. Вы очень хорошо вписываетесь в эти установления.
— Кроме последнего?
— Кроме последнего.
Брент уставился на суровое, изрезанное морщинами лицо.
— Я постараюсь управлять тем, что порождено моим телом, адмирал.
Старик кивнул; взгляд его проникал в душу, как солнечные лучи.
— Верю вам, Брент-сан.
11
День за днем в гавани Йокосуки разворачивалась бурная деятельность. В конце первой недели, к великой радости Джона Файта, прибыли два «Флетчера» с Филиппин. Теперь под его командованием восемь первоклассных, полностью укомплектованных эсминцев. Новые члены команд были немедленно освидетельствованы и задействованы в интенсивных тренировках. Фрегат «Аясе» и эсминец «Ямагири» вышли из Токийского залива и заняли позицию радиолокационного слежения: «Аясе» — в трехстах милях к юго-востоку от Иводзимы, «Ямагири» — в четырехстах милях восточнее. Их донесения и сведения, поступавшие со станций наземного базирования, вводились в компьютеры «Йонаги». Только «Аясе» засек самолеты противника, то и дело взлетающие с Тиниана и Сайпана. Судя по всему, они выполняли облет строго определенных районов. Лишь одна цель четко появилась за экране: летящий на большой высоте DC—6 далеко на западе. Патрульные самолеты Береговой самообороны также вели постоянное наблюдение, не приближаясь, однако, к Марианским островам, где могли стать легкой добычей для истребителей.
Весть о стычке с подполковником Иватой вмиг разнеслась по всему кораблю. Теперь, завидя Брента, матросы кланялись ниже, салютовали четче, улыбались шире. Несмотря на серьезные ушибы и три сломанных ребра, Ивата через два дня с боем вырвался из лазарета и тут же отправился на аэродром. Брент по нему не очень скучал.
Подполковник Йоси Мацухара принял в отряд двенадцать американских «Грумманов» и два «Сифайра». Из-за напряженного режима тренировок американских летчиков расквартировали прямо в аэропорту. Но их командира, подполковника Конрада Креллина Брент видел в штабе Фудзиты, когда тот явился на борт с докладом. Слишком молодой для своего чина, худощавый, светловолосый, с негромким голосом и деликатными манерами, он скорее напоминал ученого, чем лидера летной эскадрильи. Два
