de Vous. Je prie Votre Excellence de vouloir bien me faire savoir а quoi je dois m'en tenir.
Je sais mieux que personne la distance qui me sйpare de Vous: mais Vous qui кtes non seulement un grand seigneur, mais encore le reprйsentant de notre ancienne et vйritable noblesse а laquelle j'appartiens aussi, j'espиre que Vous comprendrez sans peine l'impйrieuse nйcessitй qui m'a dictй cette dйmarche.
Je suis avec respect
de Votre Excellence
Le trиs humble et trиs obйissant
serviteur
Alexandre Pouchkine. 5 fйvrier 1836.
1134. Д. В. Давыдов - Пушкнну. 8 февраля 1836 г. Москва.
Полагая что у тебя нет ни письма, ни стихов Жобара, спешу доставить их тебе, любезнейший друг. Перевод довольно плох, но есть смешные места, чтож касается до письма, я, читая его, хохотал как дурак. Злая бестия этот Жобар и ловко доклевал Журавля подбитого Соколом.
Преданный тебе душою
Денис Давыдов. 8-го февраля Москва.
1135. В. А. Соллогубу. Первые числа февраля 1836 г. Петербург. (Черновое)
Vous vous кtes donnй une peine inutile en me donnant une explication que je ne vous avais pas demandйe. Vous vous кtes permis d'adresser а ma femme des propos in[dйcents] et vous vous кtes vantй de lui avoir dit des impertinences.
Les circonstances ne me permettent pas de me rendre а Twer avant la fin du mois de mars. Veuillez m'excuser.
1136. H. Г. Репнин - Пушкину. 10 февраля 1836 г. Петербург.
Милостивый Государь, Александр Сергеевич!
Сколь ни лестны для меня некоторые изречения письма вашего, но с откровенностию скажу вам, что оно меня огорчило, ибо доказывает, что вы, милостивый государь, не презрили рассказов столь противных правилам моим.
Г-на Боголюбова я единственно вижу у С. С. Уварова и с ним никаких сношений не имею, и никогда ничего на ваш счет в присудствии его не говорил, а тем паче прочтя послание (10) Лукуллу, Вам же искренно скажу, что генияльный талант ваш принесет пользу отечеству и вам славу, воспевая веру и верность русскую, а не оскорблением честных людей.
Простите мне сию правду русскую: она послужит вернейшим доказательством тех чувств отличного почтения, с коими имею честь быть
вашим покорнейшим слугою
кн. Репнин. 10-го февраля 1836. в СПбурге.
1137. H. Г. Репиину. 11 февраля 1836 г. Петербург.
Милостивый государь князь Николай Григорьевич,
Приношу Вашему сиятельству искреннюю, глубочайшую мою благодарность за письмо, коего изволили меня удостоить.
Не могу не сознаться, что мнение Вашего сиятельства косательно сочинений, оскорбительных для чести частного лица, совершенно справедливо. Трудно их извинить даже когда они написаны в минуту огорчения и слепой досады. Как забава суетного или развращенного ума, они были бы непростительны.
С глубочайшим почтением и совершенной преданностию, есмь
милостивый государь
Вашего сиятельства
покорнейшим слугою.
Александр Пушкин. 11 февраля 1836
1138. В. К. Кюхельбекер - Пушкниу. 12 февраля 1836 г. Баргузин.
А. С. Пушкину.
Баргузин 12. Февраля 1836. года.
Двенадцать лет, любезный друг, я не писал к тебе... Не знаю, как на тебя подействуют эти строки: они писаны рукою, когда-то тебе знакомою; рукою этою водит сердце, которое тебя всегда любило; но двенадцать лет не шутка. Впрочем мой долг прежде всех лицейских товарищей вспомнить о тебе в минуту, когда считаю себя свободным писать к вам; долг, потому что и ты же более всех прочих помнил о вашем затворнике. Книги, которые время от времени пересылал ты ко мне, во всех отношениях мне драгоценны: раз, они служили мне доказательством, что [помнишь] ты не совсем еще забыл меня, а во вторых приносили мне в моем уединении большое удовольствие. Сверьх того, мне особенно приятно было, что именно ты, поэт, более наших прозаиков заботишься обо мне: это служило мне вместо явного опровержения всего того, что господа люди хладнокровные и рассудительные обыкновенно взводят на грешных служителей стиха и рифмы. У них поэт и человек недельный одно и то же; а вот же Пушкин оказался другом гораздо более дельным, чем все они вместе. Верь, Александр Сергеевич, что умею ценить и чувствовать вс благородство твоего поведения: не хвалю тебя и даже не благодарю, потому что должен был ожидать от тебя всего прекрасного; но клянусь, от всей души радуюсь, что так случилось. - Мое заточение кончилось: я на свободе, т. е. хожу без няньки и сплю не под замком. - Вероятно полюбопытствуешь узнать коечто о Забайкалском крае или Даурской Украйне - как в сказках (11) и песнях называют ту часть Сибири, в которой теперь живу. На первый случай мало могу тебе сообщить удовлетворительного, а еще менее утешительного. Вопервых, в этой Украйне холодно, очень холодно; - во- вторых, нравы и обычаи довольно прозаические: без преданий, без резких черт, без оригинальной физиономии. - Буряты мне нравятся гораздо менее кавказских горцев: рожи их безобразны, но не на Гофманновскую стать, а на стать нашей любезной отечественной литературы, - плоски и безжизненны. Тунгусов я встречал мало: но в них что-т о есть; звериное начало (le principe animal) в них сильно развито и, как человек-зверь, тунгус в моих глазах гораздо привлекательнее расчетливого, благоразумного бурята. - Русские (жаль, друг Александр, - а должно же сказать правду) русские здесь почти те же буряты, только без бурятской честности, без бурятского трудолюбия. Отличительный порок их пьянство: здесь пьют все, мужчины, женщины, старики, девушки; женщины почти более мужчин. Здешний язык богат идиотизмами, но о них в другой раз. - Мимоходом только замечу, что простолюдины употребляют здесь пропасть книжных слов, особенно часто: почто, но, однако; далее, - облачусь вместо оденусь, ограда вместо двор etc. - Метисы бывают иногда очень хороши: веришь ли? Я заметил дорогою несколько лиц истинно греческих очерков; но что гадко: у них, как у бурят, мало бороды, и потому под старость даже лучшие (12) бывают похожи на старых евнухов или самых безобразных бабушек. Между русскими, здешними уроженцами, довольно белокурых, - но у всех почти скулы выдаются, что придает их лицам что-то калмыцкое. - Горы Саянские или, как их здесь называют, Яблонный хребет, меньше Кавказских, но, кажется, выше Уральских, - и довольно живописны. О Байкале ни слова: я видел его под ледяною бронею. За то, друг, здешнее небо бесподобно: какая ясность! Что за звезды! - Вот для почину! Если пожелаешь письма поскладнее, отвечай. - Обнимаю тебя. Je Vous prie de me rappeler au souvenir de Madame Votre mиre et M-r Votre pиre.
Tout а Vous
В. Кюхельбекер.
P. S. Брат тебе посылает поклон.
1139. К. А. Полевой - Пушкину. 15 февраля 1836 г. Москва.
Милостивый государь Александр Сергеевич.
Объявление об издаваемом Вами журнале обрадовало меня, как весть самая приятная для всех любящих литературу. Я желал бы с своей стороны споспешествовать вашему изданию, как книгопродавец, и почел бы за особенное удовольствие быть вашим коммисионером в Москве. Не угодно ли Вам назначить в моей лавке депо, где всегда было бы в запасе десятка два-три экземпляров журнала и где желающие могли бы получать его тотчас, не дожидаясь выписки из Петербурга. Я вышлю деньги за всех подписчиков, сколько будет их у меня до выхода первой книжки, и для этого желал бы только знать, когда выйдет она. Если же вам угодно будет принять мое предложение, то нельзя ли прислать сверх того некоторое число экземпляров и упомянуть в подробном объявлении, или в объявлении при журнале, что в Москве подписка принимается в Книжной лавке Полевого? Назначить условия предоставляю Вам самим, потому что цель моя не барыши.
Прошу принять уверение в глубоком почтении, с которым всегда имею честь быть
вашим,
Милостивый государь!
покорным слугою
Ксенофонт Полевой. 15 ч.<исла> февраля 1836 года Москва.
Р. S. Адрес мой: На Тверской, в доме г-жи Мятлевой.
1140. H. А. Дурова - Пушкину. 17 февраля 1836 г. Елабуга.
Милостивый государь!
Александр Сергеевич!
Рукопись моя, вояжируя более года, возвратилась наконец ко мне; я несколько суеверен, и такая неудача заставляет меня переждать козни злого рока. Летом я приеду сам с моими записками, чтоб лично отдать их под ваше покровительство; а теперь в замену брат посылает вам мои Записки 12-го года, естли вы найдете их стоющими труда, чтоб поправить; они не были присоединены к тем, которые были присланы вам из Гатчино; может быть я сужу пристрастно, может быть, я увлекаюсь
