Вы говорите об успехе Бориса Годунова: право, я не могу этому поверить. Когда я писал его, я меньше всего думал об успехе. Это было в 1825 году - и потребовалась смерть Александра, неожиданная милость нынешнего императора, его великодушие, его широкий и свободный взгляд на вещи, - чтобы моя трагедия могла увидеть свет. Впрочем, все хорошее в ней до такой степени мало пригодно для того, чтобы поразить почтенную публику (то-есть ту чернь, которая нас судит), и так легко осмысленно критиковать [ее] меня, что я думал доставить удовольствие лишь дуракам, которые могли бы поострить на мой счет. Но на этом свете вс зависит от случая и delenda est Varsovia. <Варшава должна быть разрушена>
(166) Счастье можно найти лишь на проторенных дорогах.
(167) тоска
(168) по-мещански
(169) Прощай.
(170) февраля
(171) Милостивому государю господину Пушкину и пр. и пр. и пр. князь Владимир Голицын.
(172) 3 марта 1831 г. С.Петербург.
Задолго до получения вашего письма, дорогой Пушкин, я уже поручила Вяземскому поздравить вас с вашим счастьем и выразить вам мои пожелания, чтобы оно оказалось столь прочным и полным, насколько это вообще возможно в нашем мире. Я очень признательна вам за то, что вы вспомнили обо мне в первые дни вашего счастья, это истинное доказательство дружбы. Я повторяю свои пожелания, вернее сказать надежду, чтобы ваша жизнь стала столь же радостной и спокойной, насколько до сих пор она была бурной и мрачной, чтобы нежный и прекрасный друг, которого вы себе избрали, оказался вашим ангелом-хранителем, чтобы ваше сердце, всегда такое доброе, очистилось под влиянием вашей молодой супруги, словом, чтобы вас осенила и всегда охраняла милость господня. Мне не терпится увидеть собственными глазами ваше сладостное и добродетельное счастье. Не сомневайтесь в искренности этих пожеланий, как вы не сомневаетесь в дружбе, внушившей их той, которая на всю жизнь останется преданной вам Е. Карамзиной.
Я прошу вас выразить госпоже Пушкиной мою благодарность за любезную приписку и сказать ей, что я с чувством принимаю ее юную дружбу и заверяю ее в том, что, несмотря на мою холодную и строгую внешность, она всегда найдет во мне сердце, готовое ее любить, особенно, если она упрочит счастье своего мужа.
Дочери мои, как вы легко можете себе представить, нетерпеливо ждут знакомства с прекрасной Натали.
(173) Суматоха и хлопоты этого месяца, который отнюдь не мог бы быть назван у нас медовым, до сих пор мешали мне вам написать. Мои письма к вам должны были бы быть полны извинений и выражения благодарности, но вы настолько выше того и другого, что я себе этого не позволю. Итак, брат мой будет обязан вам всей своей будущей карьерой; он уехал, исполненный признательности. Я с минуты на минуту жду решения Бенкендорфа, чтобы сообщить о нем брату.
Надеюсь, сударыня, через месяц, самое большее через два, быть у ваших ног. Я живу этой надеждой. Москва - город ничтожества. На ее заставе написано: оставьте всякое разумение, о вы, входящие сюда. Политические новости доходят до нас с запозданием или в искаженном виде. Вот уже около двух недель, как мы ничего не знаем о Польше, - и никто не проявляет тревоги и нетерпения! Если бы еще мы были очень беспечны, легкомысленны, сумасбродны, - ничуть не бывало. Обнищавшие и унылые, мы тупо подсчитываем сокращение наших доходов.
Вы говорите о г-не де Ламене, я знаю, что это Боссюэт журналистики. Но его газета до нас не доходит. Пусть пророчествует вволю; не знаю, является ли для него Ниневией Париж, но мы-то уж несомненно тыквы.
Скарятин только что сообщил мне, что видел вас перед отъездом, и вы были так добры, что вновь вспомнили обо мне, хотели даже послать мне книги - я вынужден непременно благодарить вас, хотя бы должен был вас этим рассердить.
Благоволите принять уверение в моем почтительном уважении и засвидетельствовать его графиням, вашим дочерям.
26 марта.
Мой адрес: <............>
(174) Крабба, Вордсворта, Coути <и> Шекспира.
(175) неблагоприятный отзыв
(176) я предпочитаю скучать иным образом
(177) 'Физиология брака'
(178) Посылаю вам, сударыня, 'Странника', которого вы у меня просили. В этой немного вычурной болтовне чувствуется настоящий талант. Самое замечательное то, что автору уже 35 лет, а это его первое произведение. Роман Загоскина еще не вышел. Он был вынужден переделать несколько глав, где шла речь о поляках 1812 г. С поляками 1831 г. куда больше хлопот, и их роман еще не окончен. Здесь распространяют слухи о сражении, якобы имевшем место 20 апреля. Они должно быть ложны, по крайней мере что касается числа.
Переезд мой задерживается на несколько дней из-за дел, которые меня мало касаются. Надеюсь справиться с ними к концу месяца.
Брат мой ветрогон и лентяй. Вы слишком добры, слишком любезны, принимая в нем участие. Я уже написал ему отеческое письмо, в котором, не знаю собственно за что, намылил ему голову. В настоящее время он должен быть в Грузии. Не знаю, следует ли переслать ему ваше письмо; я предпочел бы оставить его у себя.
Не прощаюсь с вами, сударыня, и не приписываю учтивых фраз.
8 мая.
(179) Я вас люблю
(180) Посылаю тебе, милый Пушкин, письмо к моему брату и два ящика с цветным стеклом. Передай брату и то, и другое, и третье.
Обманщик! Неужели ты способен уехать из Москвы, не простившись со своими лучшими друзьями? Весь твой М. Орлов.
(181) Возвращаю вам, сударыня, ваши книги, и покорнейше прошу прислать мне второй том 'Красного и черного'. Я от него в восторге. 'Плок и Плик' - дрянь. Это нагромождение нелепостей и чепухи, не имеющее даже достоинства оригинальности. Можно ли уже получить 'Богоматерь'? До свиданья, сударыня.
А. Пушкин. Госпоже Хитровой.
(182) Я сейчас уезжаю в Царское Село и искренне сожалею, что не могу провести у вас вечер. Будь что будет с самолюбием Селливана. Вы так находчивы - придумайте что-нибудь такое, что могло бы его успокоить.
Всего лучшего, сударыня, и главное - до свиданья.
<Н. Н. Пушкина:>
Я в отчаянии, сударыня, что не могу воспользоваться вашим любезным приглашением, мой муж увозит меня в Царское Село. Примите уверения в моем сожалении и совершенном уважении.
Наталья Пушкина. Милостивой государыне госпоже Хитровой.
(183) невмешательства
(184) Милостивый государь.
Будучи бесконечно польщен доверием, которым вы изволили меня почтить, я прошу вас принять выражение моей столь же искренней, как и чувствительной благодарности.
Позвольте однако, милостивый государь, возвращая вам черновик прошения, который вы имели любезность мне сообщить, - заверить вас с присущей мне откровенностью, что я далек от того, чтобы покровительствовать одному какому-нибудь литератору, кто бы он ни был, за счет его собратьев. К сожалению, встречаются люди, до чрезвычайности склонные к тому, чтобы изображать в дурном свете самые невинные обстоятельства. Вот почему мне приписали влияние, которым я никогда не пользовался и которое было бы совершенно противоположно моим принципам. Я знаю издателей 'Северной Пчелы' лучше других по прежним, чисто светским отношениям; это единственные литераторы, которые изредка навещают меня и с которыми я иногда обмениваюсь литературными мнениями, не всегда, впрочем, становясь на их сторону. Таким образом, пристрастие к этим господам мне приписывают совершенно безосновательно и даже не без зложелательства. Что касается политических статей, которые я им изредка посылаю для напечатания в их газете, то я делаю это ex offiсio, <по обязанностям службы> по поручению генерала Бенкендорфа, который обычно скрепляет их своей подписью. По этой самой причине осмеливаюсь думать, что вы, быть может, хорошо бы сделали, обратившись с вашим проектом к генералу Бенкендорфу, который неоднократно давал явные доказательства своей особой к вам благосклонности.
Ради добросовестности, в ответ на ваше любезное доверие, я счел своим долгом изложить вам эти подробности.
Желая вам самого блестящего успеха в вашем предприятии, я несомненно одним из первых буду радоваться и поздравлю публику с тем, что замечательный талант, подобный вашему, в такой же мере будет доставлять ей удовольствие, как и способствовать ее просвещению.
В заключение прошу принять выражение моего совершенного уважения.
