Пушкин Александр Сергеевич
Стихотворения 1821
А.С. Пушкин
СТИХОТВОРЕНИЯ 1821
К.<нязь> Г- со мною [не знаком]. Я не видал такой негодной смеси: Составлен он из подлости и спеси, Но подлости побольше спеси в <нем>. В сраженьи трус, в трахтире он бурлак, В передней он подлец, в гостиной он дурак.
ЗЕМЛЯ И МОРЕ.
Когда по синеве морей Зефир скользит и тихо веет В ветрила гордых кораблей И челны на волнах лелеет; Забот и дум слогая груз, Тогда ленюсь я веселее И забываю песни Муз: Мне моря сладкий шум милее. Когда же волны по брегам Ревут, кипят и пеной плещут, И гром гремит по небесам, И молнии во мраке блещут Я удаляюсь от морей В гостеприимные дубровы; Земля мне кажется верней, И жалок мне рыбак суровый; Живет на утлом он челне, Игралище слепой пучины. А я в надежной тишине Внимаю шум ручья долины.
КРАСАВИЦА ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ.
Взгляни на милую, когда свое чело Она пред зеркалом цветами окружает, Играет локоном - и верное стекло Улыбку, хитрый взор и гордость отражает.
МУЗА.
В младенчестве моем она меня любила И семиствольную цевницу мне вручила. Она внимала мне с улыбкой - и слегка, По звонким скважинам пустого тростника, Уже наигрывал я слабыми перстами И гимны важные, внушенные богами, И песни мирные фригийских пастухов. С утра до вечера в немой тени дубов Прилежно я внимал урокам девы тайной, И, радуя меня наградою случайной, Откинув локоны от милого чела, Сама из рук моих свирель она брала. Тростник был оживлен божественным дыханьем И сердце наполнял святым очарованьем.
* * *
Я пережил свои желанья, Я разлюбил свои мечты; Остались мне одни страданья, Плоды сердечной пустоты.
Под бурями судьбы жестокой Увял цветущий мой венец Живу печальный, одинокой, И жду: придет ли мой конец?
Так, поздним хладом пораженный, Как бури слышен зимний свист, Один - на ветке обнаженной Трепещет запоздалый лист!...
ВОЙНА.
Война! Подъяты наконец,
Шумят знамены бранной чести!
Увижу кровь, увижу праздник мести; Засвищет вкруг меня губительный свинец.
И сколько сильных впечатлений
Для жаждущей души моей!
Стремленье бурных ополчений,
Тревоги стана, звук мечей,
И в роковом огне сражений
Паденье ратных и вождей!
Предметы гордых песнопений
Разбудят мой уснувший гений! Всё ново будет мне: простая сень шатра,
Огни врагов, их чуждое взыванье, Вечерний барабан, гром пушки, визг ядра
И смерти грозной ожиданье. Родишься ль ты во мне, слепая славы страсть, Ты, жажда гибели, свирепый жар героев? Венок ли мне двойной достанется на часть, Кончину ль темную судил мне жребий боев? И всё умрет со мной: надежды юных дней, Священный сердца жар, к высокому стремленье, Воспоминание и брата и друзей, И мыслей творческих напрасное волненье, И ты, и ты, любовь!... Ужель ни бранный шум, Ни ратные труды, ни ропот гордой Славы, Ничто не заглушит моих привычных дум?
Я таю, жертва злой отравы: Покой бежит меня, нет власти над собой, И тягостная лень душою овладела...
Что ж медлит ужас боевой? Что ж битва первая еще не закипела?
ДЕЛЬВИГУ.
Друг Дельвиг, мой парнасский брат, Твоей я прозой был утешен, Но признаюсь, барон, я грешен: Стихам я больше был бы рад. Ты знаешь сам: в минувши годы Я на брегу парнасских вод Любил марать поэмы, оды, И даже зрел меня народ На кукольном театре моды. Бывало, что ни напишу, Всё для иных не Русью пахнет; Об чем цензуру ни прошу, Ото всего Т<имковский> ахнет. Теперь едва, едва дышу! От воздержанья муза чахнет, И редко, редко с ней грешу. К неверной Славе я хладею; И по привычке лишь одной Лениво волочусь за нею. Как муж за гордою женой. Я позабыл ее обеты, Одна свобода мой кумир, Но всё люблю, мои поэты, Счастливый голос ваших лир. Так точно, позабыв сегодня Проказы младости своей, Глядит с улыбкой ваша сводня На шашни молодых б<- - - - ->.
<ИЗ ПИСЬМА К ГНЕДИЧУ.>
В стране, где Юлией венчанный И хитрым Августом изгнанный Овидий мрачны дни влачил; Где элегическую лиру Глухому своему кумиру Он малодушно посвятил: Далече северной столицы Забыл я вечный ваш туман, И вольный глас моей цевницы Тревожит сонных молдаван. Всё тот же я - как был и прежде; С поклоном не хожу к невежде, С Орловым спорю, мало пью, Октавию - в слепой надежде Молебнов лести не пою. И Дружбе легкие посланья Пишу без строгого старанья. Ты, коему судьба дала И смелый ум и дух высокой, И важным песням обрекла, Отраде жизни одинокой; О ты, который воскресил Ахилла призрак величавый, Гомера Музу нам явил И смелую певицу славы От звонких уз освободил Твой глас достиг уединенья, Где я сокрылся от гоненья Ханжи и гордого глупца, И вновь он оживил певца, Как сладкий голос вдохновенья. Избранник Феба! твой привет, Твои хвалы мне драгоценны; Для Муз и дружбы жив поэт. Его враги ему презренны Он Музу битвой площадной Не унижает пред народом; И поучительной лозой Зоила хлещет - мимоходом.
* * *
Наперсница моих сердечных дум, О ты, чей глас приятный и небрежный Смирял порой [страстей] [порыв] мятежный И веселил [порой] [унылый] ум, О верная, задумчивая лира
КИНЖАЛ.
Лемносской бог тебя сковал
Для рук бессмертной Немезиды, Свободы тайный страж, карающий кинжал, Последний судия Позора и Обиды.
Где Зевса гром молчит, где дремлет меч Закона,
Свершитель ты проклятий и надежд,
Ты кроешься под сенью трона,
Под блеском праздничных одежд.
Как адской луч, как молния богов, Немое лезвие злодею в очи блещет,
И озираясь он трепещет,
Среди своих пиров.
Везде его найдет удар нежданный твой: На суше, на морях, во храме, под шатрами,
За потаенными замками,
На ложе сна, в семье родной.
Шумит под Кесарем заветный Рубикон, Державный Рим упал, главой поник Закон:
Но Брут восстал вольнолюбивый: Ты Кесаря сразил - и мертв объемлет он
Помпея мрамор горделивый.
Исчадье мятежей подъемлет злобный крик:
Презренный, мрачный и кровавый,
Над трупом Вольности безглавой
Палач уродливый возник.
Апостол гибели, усталому Аиду
Перстом он жертвы назначал,
Но вышний суд ему послал
Тебя и деву Эвмениду.
О юный праведник, избранник роковой,
О Занд, твой век угас на плахе;
Но добродетели святой
Остался глас в казненном прахе.
В твоей Германии ты вечной тенью стал,
Грозя бедой преступной силе
И на торжественной могиле
Горит без надписи кинжал.
* * *
Всё так же <ль> осеняют своды [Сей храм] [Парнасских] трех цариц? Всё те же ль клики юных жриц? Всё те же <ль> вьются хороводы?... Ужель умолк волшебный глас Семеновой, сей чудной Музы? Ужель, навек оставя нас, Она расторгла с Фебом узы, И славы русской луч угас? Не верю! вновь она восстанет. Ей вновь готова дань сердец, Пред нами долго не <увянет> Ее торжественный венец. И для нее любовник славы, Наперсник важных Аонид, Младой Катенин воскресит Эсхила гений величавый И ей [порфиру] возвратит.
* * *
Я не люблю твоей Кори<ны>, Скучны любезности картины. В ней только слезы да печаль [И] фразы госпожи де Сталь. Милее мне жив<ая> м<ладость> , Рассудок с сердцем пополам, Приятной лести жар и сладость, И смелость едких эпиграм, Веселость шуток и рассказов, Воображенье, ум и вкус. И для того, мой Б<езобразов> , К тебе
* * *
'Хоть впрочем он поэт изрядный, Эмилий человек пустой'. - 'Да ты чем полон, шут нарядный? А, понимаю: сам собой: Ты полон дряни, милый мой!'
<В. Л. ДАВЫДОВУ>
Меж тем как генерал Орлов Обритый рекрут Гименея Священной
