душистее, как будто наполнен ароматами сказочных стран; любил звезды (в них, если отвыкнуть, можно обнаружить тоже своеобразное волшебство; это ведь чудо - звезды); любил ночную тишину и дворовых сверчков, которые непонятно как выжили в городе и даже оказались в состоянии петь. Макс не боялся темноты, нет. Он боялся того, что может скрываться в темноте. День и ночь в его представлении делились (пускай и не совсем четко, немного алогично) на время обычных людей и время людей необычных. Днем властвуют первые, ночью - вторые. Но и среди обычных, и среди необычных людей есть добрые и злые. Представляете: 'необычные злые люди'? То-то!.. Точка на небе приблизилась к одному из телеграфных столбов, взмахнула крыльями и опустилась на верхние перекладины. Теперь Макс видел, что это белый аист. 'А в гнезде, кажется, уже есть малыши'. Ему стало интересно, как они чувствуют себя там, высоко над землей, когда ждут родителя с ужином и следят за машинами, что проезжают мимо. В салоне автобуса стемнело. Столб с аистами пронесся и исчез вдали; там, похоже, уже приступили к еде. Дядя Юра словно уловил его мысли. - Проголодался? - Не-а, спасибо. Приедем - тогда. Сейчас одна только мысль о еде вызывала приступ кашля. И одновременно бурчание в животе. Чтобы не мучиться, мальчик откинулся на сидении и постарался заснуть. И заснул, на сей раз без кошмаров.
9
Кот был четырехцветным, что, в принципе, являлось самым вопиющим нарушением законов природы. Но ведь вот он, мурлычет, трется о ноги, поглядывает на гостей. Зверь поднял белую лобастую голову с рыжей полосой, проходящей от кончика носа до затылка, самоуверенно мявкнул и повел ухом. На кухне жарили мясо, и 'чудо природы', понятно, немного нервничало. К тому же, кота смущали чужие люди. А Макс зачарованно разглядывал зверя, который, кроме белого и рыжего, был носителем еще и серого с синим цветов. Расскажи кому - не поверят. Мальчик протянул руку и погладил кота - тот охотно откликнулся, подставляя голову под Максову ладонь. - Ужо пазнаёмилися! - шумно констатировал Ягор Василич, возникая на пороге комнаты. - Шархану, я гляжу, сёння зноу дасталася. Сашка злавиу и размалявау. И як у яго гэта выйшла?.. С этими словами хозяин направился к серванту за рюмками, а Макс мысленно засмеялся: 'Тоже мне, первооткрыватель!' Хотя, с другой стороны, мальчик подсознательно ждал чего-то подобного, какого-нибудь чуда. С тех пор, как автобус высадил их с дядей на окраине села и они, немного проблуждав в потемках, отыскали дом давнишнего дядь Юриного друга, Макс как будто попал в другой мир. И разговаривали здесь на другом, чудном языке, который понимаешь и не понимаешь одновременно. И жили по-другому. Так почему бы и не обитать в нем четырехцветным котам?.. А оказывается, все намного проще. Сын дядь Юриного друга, Ягора Василича и его жены, тети Маши, 'злавиу и размалявау'. То бишь, словил и покрасил1. Чуть позже, когда они вчетвером уже сели ужинать 'чым Бог адарыл', явился и котомучитель с сестрой. Мальчик (вероятно, тот самый 'подающий надежды художник' Сашка) при виде нежданных гостей замер; глаза его настороженно оглядели чужаков, потом переметнулись на родителей. После короткого визуального обследования был сделан однозначный вывод об осведомленности отца про некоторые творческие поиски сына - неутешительное, скажем прямо, резюме. Девочка же смущенно потупилась, покраснела и спряталась за спину старшего брата. - Ну, разпавядай, - грозно молвил Ягор Василич. - Навошта Шархана фарбавау? Вродзе дарослы чалавек, у трэций клас ходзишь - и гэтакия фокусы вытваряеш. Молодой рафаэль кашлянул, почесал засохшую корочку крови на сбитой коленке и шмыгнул носом. - Шархану, миж иншым, спадобалася, - неожиданно пискнула девчонка, задиристо выглядывая из-за братовой спины. - Вот! - С чаго ж ты взяла, што яму спадобалася? - спросила тетя Маша. - Ён табе асабиста признауся? - Миж иншым, - буркнул Сашка, - миж иншым, кали на Шархана зноу Барыскин Пират накинувся, той тольки шыпнув раз и усё. Забег Пират да будки, схавауся и больш Шархана не займау. Вот! - Гора з ими! - всплеснула руками тетя Маша. - Ну што паробиш? Сядайце ужо есци, разбышаки. Але ж спачатку пазнаёмцися з гасцями. Последовала церемония знакомства. Дети немного робели, Макс нейтрально кивнул им, честно говоря, больше озабоченный мыслями о мягкой постели и затянувшемся восхождении невидимых альпинистов. Юрий Николаевич, к его чести, не стал задавать ребятам глупых вопросов типа 'в каком классе ты учишься', 'какой твой любимый предмет' или 'нравится ли тебе учиться'. Он просто поздоровался с художником- Сашкой, с застенчивой Анжелкой - те несмело ответили. - Ну и добра, - сказала тетя Маша. - А цяпер марш мыць руки и на веранду я вам зараз туды принясу ёсци. - Да пускай садятся здесь, - предложил Юрий Николаевич. - Ничего с нами не станется, подвинемся. Макс вздохнул, чтобы привлечь к себе внимание: - Если можно... я уже поел. Я пойду, хорошо? Телевизор посмотрю. На самом-то деле он хотел вздремнуть, но признаваться в этом не собирался: дядя, наверное, с удовольствием поговорил бы подольше с Ягором Василичем, ведь они очень долго не видели друг друга. А Макс тем временем поспит на диване, ничего с ним не станется, с Максом. Да и с диваном, в принципе, тоже. ...Жаль только, сон почему-то не приходил. Вместо него явился Шерхан, по-свойски развалившийся на Максовых коленках и довольно замурлыкавший этакий увесистый теплый комочек спокойствия. Поскольку заснуть не удавалось, мальчик стал прислушиваться к звукам. По телику транслировали сводку новостей, неинтересно и негромко, на кухне же разговаривали взрослые. В основном - Ягор Василич, раздобревший от выпитого и съеденного, искренне обрадованный встречей с другом детства. На коленях живым моторчиком работал кот. Карабкались альпинисты. - Не разумею, - вещал Ягор Василич. - Ты, Карасёк, приехау зусим иншым. И размуляць навчыуся па-гарацкому, и ваабшчэ... Буццым не расли мы с табою разам, буццым выховывауся ты на зусим чужой планеце, у далёких краях... - Да, - вздохнул дядя Юра, - может, Ягор, ты и прав. И что язык совсем позабыл, и что... одним словом, 'воспитывался в чужих краях'. Только знаешь, Ягор, по-другому ведь там нельзя. Город есть город, село есть село, и встретиться им никак... И мой 'правильный язык', если хочешь, маскировка. Чтобы не смотрели как на аборигена с немытым лицом и шерстистыми ступнями... Неожиданно Максу расхотелось спать. То есть, спать-то он хотел по-прежнему, но смотреть сны... Бр-р-р! А вдруг снова явится мохноногое существо /все образумится... то есть, я хотел сказать, образуется/ или даже водитель? Нет, Макс определенно не хотел спать. А сон, как на зло, наваливался на мальчика всем телом, увесистый и плюшевый, хватал за веки, пытался склеить их одно с другим, попарно. Как Макс ни старался, время от времени глаза все же закрывались, и тогда он проваливался в пустоту, - чтобы через пару минут вынырнуть оттуда, вяло шевельнуться и рухнуть обратно. Сколько длилась эта мука, Макс не знал. Просто в какой-то момент оказалось, что рядом стоит дядя Юра и легонько тормошит его: 'Вставай, козаче, поедем к бабушке'. Мальчик поднялся с дивана (Шерхан долго не хотел слазить, пришлось ссаживать) и вслед за дядей вышел на крыльцо. В темноте, пробитой несколькими лучами света, тарахтел невидимый мотор. Сонно вскрикнул петух, колокольчиком прозвенел над ухом комар, где-то вдалеке глухо всхрапнула корова. Было свежо и странно стоять здесь, спиной к теплому дому, посреди незнакомого двора и слушать все эти звуки. Макс зевнул напоследок - сон вздрогнул, поежился и убежал в ночь. - Ну вот, - сказал Юрий Николаевич, - сейчас поедем. Он обнял племянника за плечи, потом подхватил здоровой рукой рюкзаки и отправился к тарахтевшему мотору. За домом стоял трактор 'Беларусь', когда-то голубого, а теперь - неопределяемого цвета. В кабине сидел Ягор Василич; заметив гостей, он махнул рукой: - Залазце. Паедзем да бабы Насци. Хлопнули дверцей, включили мотор, поехали. - Дзяржицесь, тут трохи разбита, - предупредил Ягор Василич, когда выбрались за ворота. - Далей будзе лягчэй. 'Ага, - сонно подумал Макс, - держимся. Главное, чтоб 'далей' было не так далеко'. Он оглянулся посмотреть на дом и увидел детей, которые глядели им вслед. Потом Сашка начал закрывать ворота, трактор как раз повернул, и отсюда можно было рассмотреть только рожки антенны на крыше - сам дом пропал в темноте. 'Как будто упал в воду и пошел ко дну... Ух, скорей бы уже добраться!..' И тут слева на дороге появилось кладбище. Сперва мальчик не понял, что за деревья такие торчат над низенькой металлической оградкой, а потом догадался: не деревья это - кресты. Крестов было не очень много, все одинаковые (или, может, просто показалось в темноте, что одинаковые). Юрий Николаевич заметил, куда смотрит племянник, и улыбнулся: - Вспоминаются разные вредные истории про оживших мертвецов, а? Макс пожал плечами: - Не-а. Это ж только дети верят в такую ерунду. - У нас усе вераць, - неожиданно отозвался с водительского сидения Ягор Василич. Он кивнул на кладбище и сообщил: - Миж иншым, тут нават жыве прывидзенне, самае сапрауднае. Дядя Юра засмеялся: - Это ты про наши ночные приключения? Ну, то все несерьезно, сам знаешь. - Я тольки знаю, што раз у год тут бачаць старую Верку Сердючыху. Коля з Хутаркоу разпавядау: сама бледная, разпатланая, в дранай сукенцы, ишла й зыркала на усе баки. - Коля, наверное, после поллитры был - вот и привиделось, - отмахнулся Юрий Николаевич. - Что он вообще делал ночью под кладбищем? - Я хиба сказау 'ночью'? - удивился Ягор Василич. - Удзень ён бачыу яё, сярод яснага божага дня. - И больше - никто не видел? Он один? - А болей никога и не было! Адзин ён быу. А да яго, год назад, Сцепанида зустрачала. Такую ж самую, кажу ж табе. И таксама удзень. - Сказки, - покачал головой Юрий Николаевич. Его оппонент вздохнул, мол, что с вами, городскими, говорить. Спор сам собой утих. Кладбище уже проехали, трактор выруливал к черному лесу,
