вниз, к сокровищнице Пресветлых. Раф-аль-Мон к этому времени уже задыхался и проклинал резвость казначея; тот чувствовал себя не лучше. Сзади бряцали оружием и доспехами стражники: но не отставали ни на шаг. В конце концов дворцовый казначей остановился перед небольшой дверью, рядом с которой застыли бдящие воины. Ключиком, висевшим на шее, Харлин отпер дверь, провернул несколько раз большое колесо, выпиравшее из стены справа от входа, и лишь после этого нажал на створку, отодвигая ее в сторону. Казначей, а за ним и торговец со стражниками вошли в сокровищницу. Она оказалась не такой большой, как привыкли расписывать сокровищницы досужие сплетники. И содержимое ее не было разбросано по всему полу в изящном беспорядке. Скорее сокровищница напоминала кладовую бережливой хозяйки - и одновременно закрома деревенской колдуньи. К стенам ее было пристроено огромное количество широких полок с невысокой оградой по краю, чтобы содержимое случайно не скатилось на пол. В качестве содержимого здесь были представлены все мыслимые драгоценные камни мира, а также золотые и серебряные слитки; предметы искусства, изготовленные из благородных материалов; жемчужины и многое другое. Каждый предмет имел бирочку, на которой указывалась его стоимость, время и источник поступления и тому подобные важные сведения. Драгоценные камни и монеты лежали в специальных пакетиках, тщательно взвешенные и оцененные; к пакетикам также были пришиты бирочки. Раф-аль-Мон поневоле восхитился хозяйством дворцового казначея. Что не мешало торговцу чувствовать к Харлину одновременно и неприязнь. В особенности эта неприязнь усилилась, когда старик получил требуемую сумму (уже с вычетом 'налогов и прочего'). Он недовольно скривился, расписался в получении денег и поспешил прочь из сокровищницы, прижимая к груди несколько мешочков. Стражники бесстрастно вышагивали позади, не вникая, куда направляется гость. В результате Раф-аль-Мон заблудился. Он раздраженно обернулся и велел одному из 'болванов' провести его к выходу. Шагая по лабиринту коридоров, торговец полностью погрузился в свои размышления, поэтому изумленный возглас, раздавшийся, подобно весеннему грому, над самым ухом, заставил Раф-аль-Мона нервно вздрогнуть. Он чуть было не выронил мешочки и сердито обернулся, намереваясь высказать наглецу все, что думает по этому поводу. - Ты?! - гневно повторили у него над ухом. Рядом с торговцем стоял старик, одетый в простой полотняный халат серого цвета и подпоясанный нарагом. Голова незнакомца напоминала череп, который обтянули загоревшей кожей; причем обтягивали тщательно и со вкусом. Светло-голубые глаза старика смотрели на Раф-аль-Мона с нескрываемым презрением, а правая рука угрожающе легла на рукоять метательного ножа. - Ты?! Два возгласа прогремели почти одновременно. - Что ты делаешь здесь, презренный сын проклятых родителей? - свирепо спросил старик у торговца, но тот лишь осклабился в ответ. - Ступай куда шел, и не путайся у меня под ногами. Тебя это не касается. - Возможно, - процедил загорелый. - Но если ты до сумерек, - он демонстративно взглянул в окно - там солнце цепляло одним краем за стену дворца, - если ты до сумерек не покинешь столицу, обещаю, твое тело завтра утром найдут в какой-нибудь сточной канаве. - Жрецы Ув- Дайгрэйса замарают себя подобным деянием? - презрительно скривился Раф-аль-Мон. - Для этого всегда найдется кто-нибудь попроще, - ответил загорелый. Правда, узнай он, кого придется 'обслуживать', пришлось бы платить больше - за грязь на руках. - Согласен, - кивнул торговец. - Платить пришлось бы больше. Но не за грязь, а за риск. - Пшел! - прорычал загорелый. Раф-аль-Мон хмыкнул и гордо зашагал дальше, сопровождаемый стражниками. Те за все время беседы не проронили ни слова, только прятали довольные улыбки в густых усах. Им тоже не нравился этот заносчивый старикашка, на их глазах нанесший урон сокровищнице Пресветлых,- так что они не спешили вмешиваться. Загорелый постоял, провожая Раф-аль-Мона насупленным взором, потом продолжил свой путь. Правда, теперь он немного изменил направление и шел к сокровищнице, чтобы переговорить с Харлином. Дворцовый казначей как раз запирал двери хранилища. При этом он несколько раз путался в количестве поворотов колеса, чего раньше с ним никогда не случалось. Расписка, по которой он выдал сегодня драгоценные камни, произвела на Харлина сильное впечатление, в особенности же то, что она была настоящей. Он не мог представить себе, что кто- нибудь в состоянии подделать подобный документ и явиться с намерением получить по нему деньги, но еще меньше дворцовый казначей мог представить, что наследный принц способен выдать такую расписку на самом деле. 'Боги, да что же такое этот Раф-аль-Мон продал Пресветлому?!' - ошарашенно думал Харлин, запирая дверь сокровищницы. Наконец он справился с замками и, обернувшись, увидел Тиелига верховного жреца Бога Войны. Жрец застыл на последней ступеньке лестницы черно-серой фигурой и, сложа руки, наблюдал за действиями Харлина. Когда его заметили, Тиелиг приветственно кивнул казначею и сделал шаг навстречу: - Добрый день, Харлин. Да будут Боги милостивы к вам и вашему дому. - Добрый день, Тиелиг, - сдержанно ответил тот. - К сожалению, ваше пожелание немного запоздало. - Боюсь, что так, - согласился жрец. - По дороге сюда я встретил старика, который волочил в своих дрожащих лапах несколько мешочков с бирками сокровищницы. Но поскольку рядом с ним шагали стражники, я не стал останавливать его. Надеюсь, я не ошибся? - Нет, - покачал головой Харлин. - Думаю, не ошиблись. Что привело вас ко мне в этот предзакатный час? Тиелиг развел руками: - Тот вопрос, который я уже успел задать. Что же за услуги Ашэдгуну оказал этот старик? - Не имею ни малейшего представления, - признался Харлин, промакивая лысину скомканным платком. - Я получил расписку от принца и не имел ни малейших оснований не выплачивать денег. - Да? - удивился Тиелиг. - Странно, мне всегда казалось, что такой финансист, как вы, способен изобрести сотню-другую причин, если не найдет ни одной настоящей. Времена меняются. - Скорее уж меняюсь я, - пробормотал с ноткой горечи казначей. Проклятье! Хотел бы я знать... Он замолчал и растерянно уставился на загнутые носки своих туфель. - Думаю, завтра узнаете, - заметил Тиелиг. - Завтра Талигхилл приедет в столицу. - С чего вы взяли? - Руалнир просил меня приглядывать за принцем и помочь в случае надобности. Он собирался говорить с ним лично, чтобы тот на время отсутствия правителя находился в городе, но наследник не приехал. А почти сразу же после отбытия Руалнира в усадьбу Пресветлых отправился Армахог с письмом к принцу. Думаю, завтра Талигхилла следует ждать во дворце. - Вы просто поразительно осведомлены, - слабо улыбнулся Харлин. Последние несколько часов вымотали его, в том числе и сумасшедший бег по коридорам. - Ничего поразительного, - пожал плечами Тиелиг. - В конце концов, я верховный жрец Ув-Дайгрэйса. Он развернулся и стал подниматься по лестнице, а Харлин задумался. О том, почему жрец Бога Войны осведомлен о таких вещах, как переезд наследника в столицу. И еще о том, как Тиелиг станет ' присматривать' за принцем, который на дух не переносит даже упоминаний о Богах. Так ни до чего и не додумавшись, дворцовый казначей отправился наверх, вслед за верховным жрецом. /смещение, неожиданное и яркое - как, впрочем, всегда/ В парке была глубокая ночь, о чем свидетельствовали хоры цикад и одноглазая луна, наблюдавшая за игрой. На веранде зажгли свечи, а на столике рядом с принцем и старэгхом поставили вазочки с фруктами и печеньем. Здесь же отдавали последнее тепло ночному воздуху чашки с чаем некогда горячие. Последняя атака захлебнулась. Талигхилл вывел резервы и добивал остатки Армахогова воинства. - Все, - неожиданно произнес тот, откидываясь в кресле и протягивая руку к остывшему чаю. - Что? - не понял сначала Талигхилл. - Я проиграл, - ответил старэгх, топорща усы и отхлебывая из чашки. Разбит полностью, и армия восстановлению не подлежит. Поздравляю, Пресветлый. Принц не сдержался и довольно улыбнулся, надеясь, что пляшущие тени скроют его улыбку - слишком уж мальчишечьей она могла показаться. - Ну что ж... - Он тоже потянулся за чашкой. - А знаете, в чем ваша ошибка? - Нет, Пресветлый, не знаю, - покачал головой Армахог. Хотел было что-то добавить, но в последний момент все-таки промолчал. - Все дело в том, что вы... - принц запнулся, подбирая слова, - вы дорожите каждым своим воином, печетесь о части, а в результате теряете целое. 'Звучит как плохо заученная фраза', - почему-то подумалось Армахогу. Он развел руками: - Я поступаю так, как привык поступать в жизни. Талигхилл недовольно скривился, и на сей раз он не хотел, чтобы тени скрывали его мимику. - А махтас и есть одно из проявлений жизни, - заметил принц. - Разве не так? - Как будет угодно Пресветлому, - поклонился Армахог. - Уже поздно. Я могу идти? - Да, разумеется. Если желаете, вам постелят в гостевой, а нет - дадут эскорт до столицы. Но если останетесь, завтра отправимся вместе - я тоже еду в город. - Вряд ли мне потребуется эскорт, Пресветлый.- Старэгх отставил чашку с чаем и поднялся. - Сомнительно, чтобы кто-нибудь решился напасть на меня, а если такое и произойдет - что же, в мире станет на несколько нечестивых душ меньше. Спокойной ночи. Принц проводил Армахога недовольным взглядом. Потом зевнул и потянулся за яблоком. Случайно заметил лист письма, которое привез днем старэгх. Отец уехал. Неожиданная тоска сдавила грудь так, что принц поперхнулся и с силой зашвырнул яблоко в темноту. Демоны! Что происходит?! Но он знал, что происходит. Вернее, догадывался. Догадывался, что это как-то связано с его снами, но думать об этом не желал. Все образуется. /Ты же знаешь, что это ложь./ Все образуется! Сны - чепуха! /Нет. И ты знаешь это./ Чепуха! Чушь! Это всего лишь сны. /У других людей это было бы всего лишь снами. Но не у тебя. Не у тебя.../ Трудно спорить с самим
Вы читаете Правила игры
