тайга. Если же рука вершины оскудеет, и все тайны окажутся загадками, то навечно останется умиротворение земной тайги, пропахшей грибочками, листочками, дождичком и снежочком, и все придется совершать снова, снова и снова, как будто ты просто глупый баобаб, растущий в тайге. И в этом заключался смысл вездехода, едущего через тайгу, и в этом пряталась подоплека всех, кто был в нем. Все герои были просто жителями этой какой-то страны, и они ехали туда, где их, наверное, ожидали очередные приключения и слава, и гибель, и любовь. И страна, как мир, простиралась повсюду, словно все. И мир, как мультфильм, был занимателен и разноцветен.
КОНЕЦ ПЕРВОГО СЕГМЕНТА.
>[email protected] Back to the library
Or try this page at Library mirrors
Онгонча шестая Они медленно приближались к мятежной драге, готовые на славу и смерть и ведомые великолепным ханом Марга, который, злобно сопя, уверенно маршировал впереди войска и яростно сжимал пистолет в кобуре. Солдаты шли уже тихо, и тревожно посматривали вдаль, где возвышались изборожденные тракторными гусеницами пригорки и сверкали грязные небольшие пруды. Ылдя, нагло улыбаясь, вразвалку шел позади всех, подталкивая перед собой Жукаускаса; Софрон вытянул вперед руки и шагал, широко раскрыв глаза, твердо и уверенно ступая по дороге и напоминая своим видом какого-нибудь истинного паломника, или психотерапевта. Тюмюк в коричневой пилотке постоянно вращал головой туда- сюда, как будто выискивая опасных незаметных врагов, и иногда внезапно отрывисто шипел, словно подстегивая свой боевой дух, устремленный к драге. Солнце все еще было на небе, но сумерки уже чувствовались в безмятежной атмосфере этого обманчиво-успокоенного места. Они свернули с шоссе и пошли по пыльной дорожке; и слева от них текла затхлая речушка, в вонючей воде которой валялись какие-то доски и шины. - Приготовимся!.. - крикнул Марга. - Идем врассыпную, тихо. Сними с предохранителя и взведи затвор!! Могут стрелять. Все смешалось; солдаты рассредоточились по обеим сторонам дорожки и начали производить некие действия со своими автоматами; Тюмюк достал пистолет и злобно потряс им, усмехнувшись. Откуда-то появилось розовое знамя, и щуплый солдат высоко поднял его. - Опусти, козлососина!.. - рявкнул Марга. - Они же нас обнаружат! Солдат медленно опустил. Ылдя, радостно посмотрев вверх, достал из внутреннего кармана своей желтой куртки небольшой револьвер и взвел курок. - А мне? - спросил Жукаускас, жалобно поглядев ему в глаза. - Я не верю! - отрезал Ылдя. - Будешь меня закрывать. И смотри, если что не так, я тебя чик-чик. - Но мне нужно обороняться! - убежденно возразил Софрон. - Ничего, увертывайся. Вообще, мы будем сзади: я - как царь, а ты - как раб. - Шагом марш... - полушепотом, но отчетливо произнес стоящий впереди Марга, и все пришло в движение. Тут же раздался скрип, ругань и шум, и оказалось, что большая розовая зенитка увязла в грязи. - Это что еще?! - недовольно воскликнул Тюмюк, устремляясь туда. Обескураженный офицер, ответственный за это орудие, растерянно стоял, взмахивая руками, словно дирижер, и выкрикивал отчаянные приказы, направленные на то, чтобы сдвинуть с места засасываемые жижей колеса зенитки. Шестеро солдат, напрягшись, толкали ее; седьмой стоял около них и задавал ритм возгласами <А-ах! А-ах! А-ах!>, шофер, управляющий машиной, яростно жал на газ. Разгневанный Тюмюк подбежал к офицеру, поднес свой оскалившийся рот к его лицу и выпалил: - Ну ты, овца, куда смотришь, свинина конская! Как фамилия, гусь ослиный?! - Уняны... - пролепетал офицер, сведя свои зрачки к переносице. - Ты что, эвенк?!! Все войско остановилось и смотрело на них. - Нет, нет, что вы, это - дедушка, бабушка, пращур... Я - вилюйский, я коренной, мерзлотный... - Эвенк?! Как пролез, кто пропустил?! Саботируешь, псина?! - Да я... - роняя слезу, начал офицер, но тут Тюмюк выхватил пистолет и быстро застрелил его, попав в нос. Уняны упал прямо на одного из солдат, толкающих пушку; тот резво отскочил, и Уняны мягко осел в грязь, окровавив ее. - Вот так! - в экстазе прокричал Тюмюк. - Вы на войне, дорогие, и предателей нужно вычислять и отстреливать, как будто бы пушных зверей, или уток. Уберите его с нашего пути, и давайте же, быстрее доставайте орудие. - Он указал своим толстым коротким пальцем на коренастого солдата со смуглой кожей и сказал: Отныне ты - командир этого отделения. Как фамилия? - Илья Эчик! - бодро откликнулся солдат. Тюмюк заулыбался, вытер пот со лба засмарканным носовым платком и засунул пистолет в кобуру. - Молодец, якут!.. - бросил он Эчику и быстро ушел на свое место. - А ну, навались! - крикнул новый командир. - Убери труп! Возьмись за колесо! И-раз, и-два! Ошарашенные солдаты немедленно выбросили куда-то в кусты тело Уняны и тут же вытолкали зенитку. - Чего уставились!.. - вдруг раздался громогласный голос Марга. - Команды <остановиться> не было! Вперед, овцы! До вечера драга должна быть нашей! - Уруй!.. - раздался нестройный ответ, и воины осторожно двинулись вперед. - Ну, как вам? - тихо спросил Ылдя, стукнув Софрона кулаком в спину. - Омерзительно, чего и говорить, - ответил Жукаускас, кинув задумчивый взгляд в сторону кустов, в которые забросили труп Уняны. - Все правильно, но моего приказа не было. Разошелся что-то этот Тюмюк; после боя поукорочу ему руки-то. Сейчас пусть ведет войско; они его боятся и любят. - Несчастное животное... - с сожалением пробормотал Со-фрон. - Это кто, Тюмюк?! - расхохотавшись спросил Ефим. - Да, он - зверюга страшная... Я его нашел в следственном изоляторе, он сидел за изнасилование старика. Тюмюк, идущий прямо перед Софроном, услышал свое имя и обернулся, презрительно посмотрев в глаза Ылдя. - Вы что-то хотите спросить, тойон Тюмюк? - строго сказал тот. - По-моему, это вы говорили нечто обо мне, ваше величие... И говорили какому-то странному пленнику, которого вы откуда-то знаете... Конечно, это не мое дело... - Вот именно! - властно воскликнул Ылдя. - Выполняйте свой долг!. - Слушаюсь... - горько усмехнувшись, проговорил Тюмюк, поклонился и отвернулся. Они пошли дальше вперед, обходя неглубокие овраги и переходя через нагромождения перерытой экскаваторами земли, почти целиком состоящей из песка. Везде были человеческие следы; кое-где валялись гильзы. Воины шли теперь медленно, осторожно, с опаской посматривая по сторонам и почти бесшумно ступая по дорожке. Идущий впереди Марга достал откуда-то бинокль, остановился и стал смотреть в него. Все замерли, выжидая, потом Марга обернулся, озабоченно проговорил: <Что-то ничего не видно...> и пошел дальше. Солдаты последовали за ним, преодолевая ужас, затопляющий их души, и вслушиваясь в каждый шорох или писк, готовые немедленно выстрелить. Они все были похожи на ползущего по-пластунски человека, незаметно продирающегося сквозь высокую жесткую траву, чтобы выполнить свою задачу. Чувство яростной жертвенности обуревало мужественные умы этих воинов, служащих величию якутскому, словно религиозная сладость истинного приобщения к вере. Каждая частичка их существа была начеку, как будто опытный дозорный с замершим лицом. Их родная земля несла их к битве, обволакивая их сапоги своей нежной песочной или травяной пуховостью, а их небо загадочно манило их пытливые сердца, обещая победу и вечность. Восторг тихого мига ожидания был упоителен, словно трепет пьяницы, сжимающего в руке любимый стакан; радость блаженного мгновения предчувствия боя казалась необъятной, как великая музыка. Это движение было неумолимым, прекрасным и каким-то нерукотворным; здесь будто страна встала на дыбы и приготовилась к своему судьбоносному прыжку. Костер войны пылал в крови любви к Родине, отцам и Богу. Золото святых недр притаилось во мгле Отчизны, и благородное негодование вскипало в воинских душах, устремленных к нему, ибо вражеские руки посягнули на его блеск и истинную принадлежность. Родное солнце сияло над смиренными макушками героических солдат, своими действиями сотворяющих новый мир на этой почве. Воодушевленное бесстрашие читалось в их очах; праведная сила сквозила в их точных жестах; великое будущее, словно ангел, вставало перед ними, указывая высший путь. Они были чисты,будто новорожденные девочки, и красивы, как лучшие девушки. Когда они шествовали по своей славной дороге, звезды выстраивались перед ними в одну парадную шеренгу, и месяц принимал горизонтальное положение и покачивал своими рожками туда-сюда. Реки салютовали им водопадами и фонтанами сверкающих брызг; море бурлило водоворотами и звенело льдами в честь начала бессмертных боев; лошади громко фыркали, радостно ржа, и заполняли всю эту реальность целыми табунами, предрекающими победу. Подвиг ожидал каждого воина, и гибель ждала некоторых; страх ран отступал перец счастьем долга; и зарево истины вспыхивало вдали. И они шли, как пророки, несущие в себе свет;автоматы их сверкали, как древние мечи, командиры их напоминали серафимов; и духовное пламя пылало над всеми ними, как нимб. Они вдруг остановились по знаку руки Марга, и там, вдали, был грязный прудик, за которым начинался чахлый лес, а да нем возвышался какой-то кривой плавучий деревянный домик, похожий одновременно на фабрику и на грузовое судно. Это была драга. Марга достал бинокль, недоуменно посмотрел в него, потом причмокнул и вытащил пистолет. Все замерло; солдаты присели на корточки и сжимали свои автомат, прижав указательные пальцы правых рук к спусковым крючкам. - Я никого там не вижу... - озабоченно пробормотал Марга и снова открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но тут же некая пуля, выпущенная из тайного укрытия, попала прямо в этот раскрытый рот, пробила горло и затылок, увязнув в мозгах, и прервала жизнь Марга, который упал ничком в лужу. - Вставайте, люди русские!.. - раздалось откуда-то слева, и тут же началось что-то невообразимое. Со всех сторон, словно воробьи на корм, налетели румяные солдаты в
