Поэтому в свое время ушел из театра Райкина.
- А что это была за история, когда Райкин вас выгнал?
- Я ушел из театра из-за чего? Мы с Витей репетировали одну сцену, мы там много всего придумали, и вдруг Райкин из зала говорит: 'Это не смешно'. Мы снова повторяем. 'Это не смешно'. Тогда я спрашиваю: 'Почему, Аркадий Исаакович, по-моему, это смешно'. 'Ты понимаешь в юморе больше, чем я?' Я сказал: 'Да'. И подписал заявление об уходе. Вот такой у нас с ним был конфликт. Конечно, это была глупость. И все понятно. Но такой у меня характер. В отличие от Вити я сначала делаю, а потом думаю.
Только раз Витя вспылил. Это была уникальная история. Это было в Киеве. Мы должны были в приказном порядке ЦК участвовать в концерте особой важности. Шесть юмористов, в том числе и мы с Витей, должны были выйти на сцену и играть интермедию. Когда мы ее прочитали, тут же сказали, что выступать не будем, потому что дорожим своим именем.
'Вот народные согласились, а вы тут, понимаете, строите из себя артистов', - сказали нам. И артисты, которые прежде разделяли наше мнение, не поддержали нас. Тогда Витя встал (он же с украин-ской фамилией, они же его за своего принимали), встал и сказал: 'Идите вы все'. И пошел такой текст матом. Я раскрыл рот. Немая сцена. В общем, мы сбежали из Киева.
Как ни странно, мы с Витей были гораздо ближе, чем с Мишей.
- А что же тут странного?
- Ну, казалось бы - мы два одессита, два еврея. Нет, мы по духу близки с Мишей. Мы просто одинаковые по характеру. Поэтому нам надо очень часто расставаться. Я Мишу очень люблю и стараюсь ему не попадаться на глаза.
- А кто из вас, одесситов, круче?
- Я. Я вспыльчивый, но Миша очень крепкий. Он качается. Он до сих пор так может сжать руку, что умрешь на месте. Я легкий. Больше занимался акробатикой, прыжками в воду, бегом, футболом. Тут я ему дам форы. Здесь он слабак. А вот физически Миша очень крепкий. Тьфу-тьфу.
- Роман, а почему вы о Вите говорите в настоящем времени на протяжении всей нашей беседы?
- Потому что он есть для меня. Мне тяжело сейчас не физически, не материально. Только морально. Только не хватает Вити, его ума, его таланта.
Знаете, мне сейчас звонят актеры, очень приличные, и предлагают работать вместе. Я отказываюсь и буду отказываться. Потому что есть две причины. Во-первых, это отсутствие репертуара. Миша не пишет уже для меня. Только иногда. А во-вторых, это самая главная причина - память Вити. Я однолюб. Влюбился в Жванецкого, влюбился в Витю, влюбился в свою жену. Мы почти никогда с ним не ссорились. Только один раз, из-за женщины. В молодости мы с ним влюбились в одну женщину и в один вечер чуть ли не до драки дошло. Мы с ним неделю не разговаривали. И это был единственный случай за тридцать лет.
Сегодня в лодке он один. Он сосредоточен на себе ('у него богатая внутренняя жизнь', по Жванецкому) и упрямо налегает на весла. Он пытается плыть вперед, постоянно оглядываясь на лазурный берег, по которому идут три беспечных молодых одессита - Миша, Витя и Рома.
Каждый артист мечтает отойти от маски, к которой все привыкли. Вот Ольга Аросева - не кокетка пани Моника, а женщина, которая ради своей семьи идет на преступление. А Спартак Мишулин - грустный неаполитанец, лучше других понимающий изнанку философии спасения любыми средствами. Хотя эту непростую тему веселая парочка обыгрывает уморительно смешно, потому что
В 'Сатире' объявились миллионеры
Макаронная вакханалия не по-флотски
Любовь на продуктовой почве
Очень веселые похороны
- Так, начинаем с макарон, - объявил режиссер и потребовал тишины. Ее было позволено нарушить только музыкантам, скромно притулившимся на лестнице слева от сцены. Аккордеон и гитара затянули что-то жалостливое, обозначив характер дальнейших событий.
- Где мои макароны? - парень в спецовке (Борис Тенин) надвинулся на пожилого господина - своего папу. Папа - Спартак Мишулин - испуганно оправдывался перед сыном, занюхивая слова корочкой лежалого сыра.
- Нет, я не понимаю, папа, вы же съели вчера свою порцию... Я не хочу, чтобы в этом доме трогали мою еду.
Хорошенькое начало получит дальнейшее развитие с появлением на сцене главы семейства - Амалии, которую играет Ольга Аросева. О ее наступлении возвестил скандал за сценой, и появившаяся артистка, вся взлохмаченная и возбужденная, прокричала:
- Дура! Она еще торчала в моем доме... Я ничего для нее не жалела - то тарелка макарон (дались им эти макароны. - М.Р.), то яички. По два яичка каждое утро. Одна Мадонна знает...
Не знаю, как Мадонна, а всем уже известно, что в Театре Сатиры так репетировали спектакль 'Неаполь - город миллионеров' по Эдуардо де Филиппо. На сцене - послевоенный голодный, разоренный город, примерно такой, как многие российские точки постреформенного и посткризисного периода. Что ж теперь удивляться, что у людей на уме одна шамовка. 'Неаполь' на Садовом кольце, супротив главного китайского ресторана 'Пекин' выстраивает режиссер Михаил Мокеев, который как-то странно притих в шестом ряду и наблюдает всю эту продуктовую вакханалию первого акта. Почему-то не останавливает действия и не делает замечаний артистам.
- Яйца тухлые, макароны скисли, - противным голосом кричит подруга Амалии - артистка Фруктина - и убегает. В захлопнувшуюся за ней дверь летит, кажется, сковородка. Под мелодию явно неаполитанского происхождения выясняется, что семья Амалии, чтобы выжить, заводит частное дело - открывает кафешку, а под его прикрытием спекулирует дефицитными продуктами. Причем всем заправляет, естественно, Аросева, а муж ее, Мишулин, контуженный на войне, регулярно теряет память и временами сильно смахивает на идиота. Идиот у Мишулина растерянный и очень печальный с глазами цвета кофейных зерен. Он еще всех удивит - и как персонаж, и как артист... Впрочем, окончательным идиотом его делает все семейство в финале первого акта. Но до этого еще далеко.
Пока же на сцене легкий хаос из фрагментов будущих декораций. Спартак Мишулин обсуждает с сыном - Тениным, как ему лучше высовываться из-за ширмы встать боком или в три четверти, чтобы не получить пустой миской по морде. В это время его дочь - Марина Ильина - болтает с актрисой Натальей Защипиной. Ольга Аросева устроила себе перекур. Режиссер Мокеев продолжает не вмешиваться, как будто объявил итальянскую забастовку.
Затянувшись сигаретой, Аросева привычным движением заправила в лифчик мятую купюру.
- Когда после репетиции я прихожу домой, - смеется она, - раздеваюсь, то из меня выпадают эти самые 'деньги'.
- Ольга Александровна, а как вы думаете, России далеко до ситуации, описанной итальянским драматургом?
- Это сложный философский вопрос. Но во всяком случае то, что все в жизни повторяется - и война, и передел собственности, и страдания простых людей, это есть. У моей героини своя правда, вполне уважаемая - она хочет, чтобы ее семья была сытой. Разве она плохо делает? Сегодня такой вопрос ребром стоит перед каждым - иметь дело с мафией, спекулянтами, чиновниками-взяточниками или не иметь: 'Будем честными, но помрем с голоду'. Вот, скажем, я же могу обмануть нашего директора и сказать, что отправляюсь в библиотеку, а сама махну на халтуры. С одной стороны - обман, но с другой - как мне жить на театральные гроши?
А в это самое время Спартак Мишулин в розовой рубашке без пуговиц на животе и в приспущенных штанах произносит слова, близкие сердцу каждого россиянина. И очень убедительно, хотя вид у него еще тот...
- Правительство старается доказать всем, что оно все делает для вашего же блага. Сначала мафия. Потом закон. Потом воруют. Потом... Но предупреждает, что если мы, то есть народ, ничего не понимаем в жизни, чтобы мы не болтались под ногами. Это же не правительство. Это же банда...
Да, прозорлив был Эдуардо де Филиппо. Вот ведь, хоть и итальянец, а как все про нашу жизнь понимал. Если новые власти задумают реанимировать на театре цензуру, неореалисту Эдуардо явно не поздоровится.
В декорациях вполне бытовых под названием 'бедный итальян-ский квартал' Мишулину внимает компания из колоритных персонажей - красавчик (Евгений Графкин), нахальный тип (Михаил Владимиров) и приличный господин в черном костюме с газетой (Анатолий Гузенко). А Мишулин дальше толкает речь, размахивает руками, как истинный итальянец. По всему видно, что ставка делается на более чем актуальный
