убили, - сказал Джан.
Биггер посмотрел на него и ничего не сказал. Неужели этот человек _настолько_ в него верит?
- Я хочу, чтоб вы поговорили с Максом, - сказал Джан.
Джан подошел к двери. Полисмен приоткрыл ее снаружи, из коридора. Биггер сидел с открытым ртом, стараясь догадаться, куда все это может его завести. В дверь просунулась голова белого человека, он увидел серебряные волосы и незнакомое худощавое белое лицо.
- Входи, - сказал Джан.
- Спасибо.
Голос звучал спокойно, твердо, но ласково; тонкие губы были растянуты легкой усмешкой, которая, казалось, никогда их не покидала. Человек переступил порог: он был высокого роста.
- Здравствуйте, Биггер.
Биггер не ответил. У него опять явилось сомнение. А вдруг это какая-нибудь ловушка?
- Знакомься, Макс, это преподобный Хэммонд, - сказал Джан.
Макс подал проповеднику руку, потом повернулся к Биггеру.
- Я хочу поговорить с вами, - сказал Макс. - Я от Комитета защиты труда. Я хочу помочь вам.
- У меня нет денег, - сказал Биггер.
- Я знаю. Слушайте, Биггер, вы меня не бойтесь. И Джана тоже не бойтесь. Мы на вас зла не держим. Я хочу защищать вас на суде. Может быть, вы уже сговорились с другим адвокатом?
Биггер еще раз посмотрел на Джана и Макса. Казалось, им можно было верить. Но как, каким образом могут они ему помочь? Ему очень нужна была помощь, но он не смел и думать, что найдутся люди, которые захотят что-нибудь для него сделать теперь.
- Нет, сэр, - прошептал он.
- Как с вами тут обращаются? Не били вас?
- Я был болен, - сказал Биггер, чувствуя, что должен как-нибудь объяснить, почему он отказывался есть и разговаривать все эти три дня. - Я был болен и ничего не помню.
- Вы согласны поручить нам ведение вашего дела?
- У меня денег нет.
- Об этом вы не беспокойтесь. Слушайте, сегодня вечером вас опять поведут к коронеру. Но вы ни на какие вопросы не отвечайте, понимаете? Сидите и молчите, больше ничего. Я буду там, и вам нечего бояться. После предварительного разбирательства вас отвезут в окружную тюрьму, я туда к вам приеду, и мы поговорим.
- Да, сэр.
- Вот вам сигареты, берите.
- Спасибо, сэр.
Дверь распахнулась, и в камеру торопливым шагом вошел высокий мужчина с крупным лицом и серыми глазами. Макс, Джан и проповедник отступили в сторону. Биггер вгляделся в лицо нового гостя; оно показалось ему знакомым. Потом он вдруг вспомнил: это был Бэкли; его лицо он видел на плакате, который несколько дней тому назад наклеивали на рекламный щит против его дома. Биггер слушал завязавшийся разговор, улавливая в голосах собеседников глубокую враждебность друг к другу.
- Вы уже тут мутите воду, Макс?
- Этот мальчик - мой клиент, и никаких признаний он подписывать не будет, - сказал Макс.
- А на кой черт мне его признания? - спросил Бэкли. - У нас улик против него достаточно, чтобы его посадить на целую дюжину электрических стульев.
- Я беру на себя защиту его интересов, - сказал Макс.
- Бросьте! Вы сами знаете, что от этого никакого толку не будет.
Макс обернулся к Биггеру:
- Они вас запугивают, Биггер. А вы не бойтесь.
Биггер слышал, но ничего не сказал.
- И что только за охота вам, красным, нянчиться с такой черной образиной, один бог знает, - сказал Бэкли и потер себе глаз.
- Вы боитесь, что, если мы поведем дело, вам не удастся убить этого мальчика до апрельских выборов? - спросил Джан.
Бэкли круто повернулся:
- Вы бы когда-нибудь взяли под защиту порядочного человека! Такого, чтобы хоть сумел оценить это! А то возитесь со всякой падалью!
- Это вы своей тактикой заставляете нас вступиться за этого мальчика, сказал Макс.
- То есть как? - спросил Бэкли.
- Если б вы не припутали к этому убийству коммунистическую партию, меня бы здесь не было, - сказал Макс.
- Так ведь он же сам подписал именем коммунистической партии свое вымогательское письмо...
- Знаю, - сказал Макс. - Начитался газет, вот ему и пришло это в голову. Я буду защищать этого мальчика потому, что я считаю, что это вы и вам подобные сделали его тем, что он есть. Немудрено, что он попытался свалить свое преступление на коммунистов. Он столько слышал небылиц о коммунистах от таких, как вы, что в конце концов поверил в них. Если мне удастся объяснить гражданам нашей страны, почему этот мальчик сделал то, что он сделал, я буду считать, что выполнил свою задачу с превышением.
Бэкли засмеялся, откусил кончик новой сигары, закурил и выпустил струйку дыма. Потом он шагнул вперед, вынул сигару изо рта и подмигнул Биггеру.
- Что, парень, тебе, верно, и не снилось никогда, что ты вдруг станешь такой важной птицей?
Биггер уже готов был принять дружбу, которую ему предлагали Джан и Макс, но тут вдруг очутился перед ним этот человек. Чего стоила ничтожная дружба Джана и Макса против миллиона таких, как Бэкли?
- Я генеральный прокурор штата, - заговорил Бэкли, шагая из угла в угол. Его шляпа была сдвинута на затылок. Белый шелковый платок выглядывал из бокового кармана черного пальто. Он постоял немного у койки, точно башня, возвышаясь над Биггером. Биггер сидел молча и думал о том, скоро ли его казнят. Теплое дыхание надежды, которым пахнуло на него от ласковых слов Джана и Макса, обледенело под холодным взглядом Бэкли. - Я хочу дать тебе хороший совет, Биггер. Я тебя обманывать не собираюсь; говорю тебе прямо, если ты не хочешь мне отвечать, никто тебя не заставит, а все, что ты скажешь, на суде может быть обращено против тебя, понял? Но не забывай, что ты _пойман_! Это ты должен иметь в виду в первую очередь. Мы знаем все, что ты сделал. У нас есть доказательства. Поэтому тебе же лучше, если будешь говорить все начистоту.
- Это мы с ним обсудим вдвоем, - сказал Макс.
Бэкли и Макс смерили друг друга взглядом.
- Слушайте, Макс. Вы зря теряете время. Можете стараться хоть до скончания века, этого парня вы не вытянете. Нельзя совершить преступление в доме таких людей, как Долтоны, и выйти сухим из воды. Несчастные родители будут присутствовать в зале суда, и мальчишке жарко придется, будьте покойны. Ведь он убил самое дорогое, что у них было. Если не хотите позориться, берите своего приятеля и уезжайте отсюда, я вам обещаю, что газеты не будут знать о том, что вы здесь были.
- Позвольте уж мне самому решить, стоит мне его защищать или нет, сказал Макс.
- Слушайте, Макс. Вы, верно, думаете, что я вас хочу взять на пушку, сказал Бэкли и повернулся к двери. - Так я вам сейчас кое-что покажу.
В дверях показался полисмен, и Бэкли сказал:
- Приведите их сюда.
- Сейчас.
В камере стало тихо. Биггер сидел на койке и смотрел в пол. Все это ему не нравилось; если можно было сделать что-нибудь для его спасения, он хотел, чтобы это было сделано его руками, а не чужими. Чем больше он видел, как для него стараются люди, тем опустошеннее он чувствовал себя. Он увидел, как полисмен широко распахнул дверь. Мистер и миссис Долтон медленно вошли в камеру и остановились; мистер Долтон, очень бледный, смотрел прямо на Биггера. Биггер испуганно приподнялся, потом снова сел, глядя перед собой широко раскрытыми, но невидящими глазами.
