говорила, что сеньор Паоло специалист по сказкам? - Папа протянул мне какую-то пачку бумаг. - Попроси его прочитать и прокомментировать это.
- А что это, папа?
- Новый сценарий Зика Транзита. Итальянская история про герцога озера Гарда и его родственников. Зик хочет, чтобы я сделал ему костюмы. - Папа словно не замечал, как Поль буквально побагровел. - А я спать хочу, просто глаза слипаются. Я не спал больше суток, - виновато добавил папа. Почитайте, потом мне расскажете, я должен завтра дать ответ герру Транзиту.
Мы послушно склонились над рукописью, я чувствовала настоящий жар от лица Поля и, осторожно поцеловав его пылающую щеку, с удивлением сказала:
- Это ведь твоя история, Поль!
- Да, только здесь какие-то викинги, турки... Зачем? Это же все не правда! Дочке герцога и ее сыну никто не помогал, кроме нянюшки и купца!
Я хотела сказать папе, что Поль знает, как все было по-настоящему, но папа уже спал. И Катрин тоже дремала, сняв очки. Я еще не видела ее без очков. Она выглядела гораздо мягче и не такой 'селф- контрольной', наверное, потому, что чуть-чуть улыбалась. Какая она все-таки маленькая! И как она решилась пойти на лодке за катером неизвестно куда! Ночью! Как она собиралась отбивать меня у гиганта- Гарри? Но ведь, если бы не ее лодка, неизвестно, нашел бы нас папа... Интересно, а папа носит ее на руках? Наверное, носит. Она же маленькая, не то что я. Но ведь Поль носил меня на руках целую ночь!
- Поль, а тебе тяжело было носить меня?
- Взять тебя на руки?
Лицо Поля было совсем рядом, я видела в его глазах, что он, как в подземелье, снова стал без слов понимать меня, мне ведь действительно очень хотелось обнять его за шею и прижаться! Почувствовать его дыхание и губы...
- Поль...
И, представляете, он осторожно повернул меня к себе, его руки коснулись моих плеч и остались на них, мои руки ощутили завитки его волос, а наши губы... Что наши губы? Да не знаю я! Только у нас опять оказалось одно сердце, и ничего не было вокруг, кроме слепящего света, который вдруг стал рассыпаться на звезды, и между ними чернела темнота. Но чтобы оставался только свет и никакой темноты не было вовсе, нужно было сделать что-то, чего нельзя было делать сейчас, но что мы обязательно должны были сделать, чтобы взлететь. Ну, не так, как на самолете, мы ведь и летели сейчас на самолете, а чтобы вообще взлететь. Чтобы были только мы и этот свет, а никакой темноты, подступающей и исчезающей от биения нашего сердца, не стало. У меня даже потекли слезы, а Поль целовал и целовал меня: мои губы, щеки, глаза с этими самыми слезами...
Я нечаянно взглянула через плечо Поля и замерла: папа что-то шептал Катрин, повернувшись к нам спиной. И на папиной шее были точно такие же завитки волос, как у Поля... И Катрин вдруг потрогала их своими детскими пальцами, а папа неловко обнял ее забинтованной рукой. Неужели они целуются и их сердце тоже превращается в одно? Какая я дура, конечно, целуются, ведь они муж и жена. Но я никогда не видела, чтобы папа целовался с мамой в самолете. И так долго целовался! Обычно они чмокали друг друга в щеку и говорили: 'салют' или 'пока'. Нет, в спальне они наверняка целовались по-другому... А теперь он целует Катрин в самолете, как в спальне. Но почему папа не может этого делать, если я целую Поля? Неужели я тоже целую Поля, как в спальне?
- Что-то не так, Клео? - прошептал Поль.
- Поль, - я откинулась в кресле, - это глупый вопрос, но скажи мне, если мы будем в спальне, то произойдет то, что показывают в фильмах?
- Если ты этого захочешь...
- А ты? Ты хочешь этого?
Он глубоко вздохнул и уставился в иллюминатор.
- Я люблю тебя... Я хочу быть с тобой рядом, но чтобы ты была счастлива от этого. А я не могу ничего дать тебе, у меня ничего нет: ни замка, ни даже работы. Мне не нужно было лететь с тобой.
- Зачем ты это говоришь? Я спрашиваю совсем о другом!
Он опять вздохнул и промолчал.
- Поль!
- Конечно да. - Он по-прежнему смотрел в иллюминатор. - Прости, я банальный человек. Когда мы приземлимся в Париже, я попрощаюсь. Я и так зашел слишком далеко.
- Глупый пессимист! Если бы я знала, что ты такой унылый, я бы лучше сразу утонула в море! Кто говорил мне: 'Дыши, дыши!' Кто просил святого дать мне покрывало? А теперь ты хочешь бросить меня! Да? 'Я попрощаюсь'! Что я буду без тебя делать? У меня, может быть, нет никого, кроме тебя!
Поль резко повернулся ко мне и сжал мои руки.
- Ты что, Клео?! А твой папа?
- Папа! У него есть Катрин! А у меня никого нет!
- Тише, что с тобой? Это несправедливо! Как ты можешь говорить такое! ужаснулся Поль. - Они же услышат!
- Ну и пусть.
На самом деле мне было уже стыдно за свою истерику. По счастью, гул моторов заглушал слова и папа обнимал Катрин, так что можно было надеяться, что они ничего не слышали. Только бы снова не разреветься! А Поль прижал меня к себе и зашептал:
- Пожалуйста, прости! Я не собираюсь бросать тебя! У меня нет никого дороже! Все хорошо... - Он поцеловал мой глупый рот и подбородок. - Да, все хорошо?
- Ты не уедешь?
- Нет, нет. Я всегда буду с тобой!
- Я, правда, теперь не смогу без тебя...
Глава 54,
в которой надо целоваться, а не подсматривать
- Катрин, - восторженно прошептал Леон, - видела, как он ее целует?
- И ты поцелуй меня. И отвернись, не надо подсматривать.
- Хорошо, моя королева. - Леон обнял Катрин, смешно отставив больную руку. - Не буду подсматривать, но мне же интересно! Вдруг парень сделает что-нибудь не так, ему же некому подсказать!
- Леон, все так, обойдутся без консультантов!
- А ты видишь?
- Ничего я не вижу, кроме ваших глаз, мой маркиз! И они самые красивые в мире! И губы самые красивые, и нос! И брови!
- Ну ладно, ладно! - Леон старательно поцеловал жену и опять спросил:
- Тебе видно, что они там делают?
- Читают сценарий. - На самом деле Катрин не столько видела, сколько чувствовала, что 'дети' ссорятся, но Леону ни в коем случае нельзя даже намекать об этом! В том, что дети быстро помирятся, Катрин не сомневалась. Понятно, что девочка перенервничала и устала, но рядом с ней 'верный вассал', все будет в порядке. - Леон, все будет в порядке, не оборачивайся, они опять целуются.
И это было уже правдой!
Глава 55,
в которой нас встречали папины любимцы
В Орли нас встречали папины любимцы - шофер Франсуа и бесконечный 'линкольн'.
Я больше не буду описывать колористическую гамму оттенков лица Поля: от нежно-розовых до багровых тонов, потому что мы все старались делать вид, будто с ним ничего не происходит. Даже папа, которому я еще в самолете сказала, что Поль знает подлинную историю одноглазой герцогини и ее сына, пожалев смущенного сеньора Паоло, воспринял это известие как нечто само собой разумеющееся. К великому облегчению Поля, папа попросил отложить пересказ 'на потом', а еще лучше, если они вместе с сеньором Паоло все запишут и отправят герру Транзиту, чтобы тот привел свой сценарий в соответствие с исторической правдой и не уподоблялся некоторым... Папа поморщился.
- Ррр-ау! - подсказала ему Катрин. - Нужно пострашнее оскалить клыки и забить хвостом! Мы, львы, никому не позволим обижать историческую правду! Львы не боятся никого!
- Да! - совершенно серьезно изрек папа и для убедительности добавил:
