- Сюда, сэр.
Пришлось сесть за колонной. Через стол Ларкин посмотрел на Банти. Та надулась, как капризный ребенок.
- Вы не хотите снять куртку?
Банти расстегнула молнию, так что стала видна её одежда: ядовито-зеленый свитер с беспорядочно разбросанными оранжевыми вспышками, из которого торчала тонкая детская шея.
Он заметил:
- Я обычно заказываю четвертое меню.
Она снова только покачала головой, углубившись в меню.
- Омлет по-испански и кофе, - это было сказано, не поднимая головы.
- Омлет и кофе, - официантка показала Ларкину ряд сверкающих зубов. Это значило: я на твоей стороне, и будь что будет.
- Меню номер четыре, сэр?
- Да, пожалуйста, и ещё кружку пива.
- Вы здесь известны, - заметила Банти и стала смотреть на улицу.
- Я часто здесь столуюсь. Потакаю своим вкусам.
- А ваша хозяйка вам не готовит?
- Наверно, стала бы, если бы я попросил. Но лучше обходиться самому.
И снова пауза. Он прокашлялся.
- Джесс сегодня вне пределов досягаемости?
- Джесс? Не имею понятия.
Неожиданно Банти посмотрела ему в глаза. Он как раз хотел ещё что-то сказать, но промолчал. Официантка принесла пиво.
- Кофе сейчас будет, - деловито сообщила она.
Банти смотрела на дно стакана.
- Вы ещё чем-нибудь занимаетесь?
- Кто, я? Да, к сожалению. Ежемесячные собрания торговой палаты.
- Ах, это...
Принесли кофе.
Он смотрел, как она размешивает сахар.
- Это предлагают каждому новичку, верно?
- Только тем, кто достаточно хорош.
Джим поискал на её лице следы иронии.
- Вы достаточно хороши, - она помешала сахар. - Я слышала, как Смат говорил это шефу.
- Как приятно!
- У вас хорошее чутье на новости, и вы умеете писать.
- Я сейчас покраснею, милая дама.
- И хорошо. Это сейчас совсем не в моде.
Принесли ужин.
- Кетчуп? - официантка посмотрела на Банти.
- Мне не надо, - сказала Банти так, будто перед этим Ларкин настоятельно об этом просил.
- Что вы думаете о своей работе, милая девушка?
- Я ничего не думаю.
- А следовало бы.
- Зачем? Я могу оставаться нейтральной, если хочу. И, по правде говоря, я не милая девушка.
- Простите пожалуйста. Для человека вроде меня... Ах, оставим. Я считаю, вам удастся сделать себе имя. Я читал ваши работы.
- Гм-м...
- Вы давно работаете репортером?
- Шестнадцать месяцев и три недели.
- Вы так давно в 'Ревю'?
- Так считает отдел кадров, а не я.
- Вы не особенно задумываетесь о времени?
- А вы?
- Ну почему же... Я всегда осведомлен насчет времени. Вероятно, даже слишком.
- Как? Подчеркиваете даты в календаре?
- Нет, до этого не дошло. Скорее, я строго распределяю свой день. Перед завтраком у меня есть время на чашечку кофе. После этого и до ланча наступает время работы. После обеда я иногда размышляю за чашкой чая, а потом до ужина не удается начать ничего нового.
И неожиданно для себя Ларкин подытожил:
- Коварным образом жизнь превращается в бесконечное и бессмысленное времяпровождение от еды до еды.
Она откинула голову.
- Вы странный человек.
Он отодвинул в сторону тарелку, достал табак и стал набивать трубку. Это дало ему возможность разглядывать Банти. Ее лицо немного раскраснелось, хотя в этом были повинны скорее жара в помещении, чем еда. Минутный порыв дружелюбия кончился и лицо её снова стало непроницаемым.
- Чем вы занимались до этого?
- Три года оттарабанила на пишущей машинке.
- В этом городе? Ах, да, вы дитя этого города. Еще раз прошу прощения. Это просто клише. Ваши родители живут здесь?
- Жили бы, будь они живы.
- Ах...
- Горячка и ревматизм, - сказала она после паузы, - это с отцом. Цирроз печени у матери, - она отодвинула тарелку. - Я могу пойти с вами на собрание?
- Милая Банти... я был бы очень рад.
Она нетерпеливо пояснила:
- Иначе мне предстоит долгий одинокий вечер. Лучше уж я послушаю, как мистер Джонс поливает грязью мистера Брауна.
- Да, понимаю, - им завладело странное, не вполне определенное чувство, которое могло быть и разочарованием. - Потом я провожу вас домой.
- Да, сейчас по-другому нельзя.
- Несмотря на все должен признать, - сказал он с милой улыбкой, - что я рад компании, потому что это обещает стать тестом на взаимопонимание.
Как нередко случалось, собрание оказалось гораздо интереснее и оживленнее, чем он ожидал. Стулья были тверды, как камень, в зале слишком холодно, и, тем не менее, два часа пролетели как одно мгновение. Когда они выходили, он высказался по этому поводу.
- Цирковые представления по большей части коротки, хмыкнула Банти.
- Вы несправедливы. Это порядочные люди.
- Да, я несправедлива. Но и жизнь несправедлива, верно?
- Не всегда. Иногда.
- Верно. Я тоже так думаю.
- Вы считаете, что если уж она несправедлива иногда, то пусть и всегда будет такой?
- Если каждый получает по заслугам, то, по крайней мере, знаешь, чего ожидать.
- Так было бы ужасно скучно, - сказал он, поразмыслив.
- Не скучнее обычного. Поговорим о чем-нибудь другом, она неожиданно указала на окно одного из кафе, бросавшее красные пятна света на мостовую. - Смотрите, вон Лес.
Картер сидел один на мягком диванчике с кружкой пива в руках. Он кивнул им, приглашая зайти.
- Мы с собрания, - сказал Ларкин, - а вы?
