с каменных ветвей знамена. — Чтобы заверить нашу семью, что возрожденные Рыцари Обета не собираются мстить Реннэ. Кроме того, таким способом мы рассчитываем решить вторую задачу: Рыцари будут знать, что Реннэ не предадут их вновь. — Торен провел рукой по волосам. — Но и это еще не все. — Он посмотрел Ардену в глаза. — Я хочу, чтобы для тебя, кузен, кровная вражда закончилась еще до того, как она нанесет тебе непоправимый вред, как уже произошло со многими другими.
— Торен, ты же знаешь, что я верен делу Реннэ, — заявил Арден. — Война моей семьи — моя война.
В ответ Торен на несколько мгновений закрыл глаза.
— Эта война не имеет цели и, вне всякого сомнения, лишена чести. Я предлагаю тебе путь, на котором ты сможешь служить Реннэ и покончить с бессмысленной кровной враждой, уносящей лучших представителей каждого поколения.
Выражение чувств Торена не оставило Ардена равнодушным.
— Но вступление в орден грозит не меньшими опасностями — если его члены вновь приступят к выполнению своих прежних обязанностей.
— Физическая опасность — да, ее избежать невозможно, но твоя честь останется незапятнанной. Что бы ни случилось.
Взгляд Ардена остановился на лежащей на столе мантии. Такая тусклая, словно сшита для тех, кто полностью лишился любых желаний, в ком умерли почти все чувства.
— У меня есть честь Реннэ, Торен. Ни к чему другому я не стремлюсь. И я сделаю всю, что необходимо, для сохранения моей семьи. Я не могу присоединиться к Рыцарям Обета и бросить свою семью, как и ты.
— Я бы с радостью присоединился к ним, Арден, но должен сражаться за сближение Реннэ и Уиллсов. Я не вправе отказаться от своих обязанностей.
— Как и я. — Арден указал на мантию. — Я недостаточно чист сердцем, Торен. Такова правда. Найди кого-нибудь другого, кто станет твоим представителем среди Рыцарей Обета. Моя судьба неразрывно связана с семьей, уж не знаю, хорошо это или плохо. — Арден говорил так, словно Абергейла здесь вообще не было, но теперь он посмотрел в его сторону. — Я не хочу стать свидетелем того, как остальные Реннэ узнают, что ты санкционировал восстановление ордена Рыцарей Обета. Они подумают, что ты окончательно потерял разум.
— Возможно, так и есть, — негромко проговорил Торен, — но я тщательно обдумал свои действия. Есть враги, против которых нам не выстоять в одиночку.
— Дороги безопасны, — тихо ответил Арден. — Разбойники редко нападают на деревни, даже на окраинах древнего Аира. Зачем нужны Рыцари Обета?
Абергейл взглянул на Ардена.
— У нас есть цель не менее благородная, чем в прошлом. — Он не сводил с Ардена глаз. — Но пока я ничего не могу о ней сказать. Прежде чем вы примете окончательное решение, расскажите мне о вашем отношении к кровной вражде с Уиллсами: вы ее поддерживаете?
— Без особого желания, — быстро ответил Арден, — но они нас уничтожат, как только появится хоть малейший шанс. Такова реальность. — Арден опустил взгляд и покачал головой. — Мы точно знаем, что Уиллсам нельзя доверять. Как бы я хотел верить в возможность мира, но ненависть слишком глубока. — Он посмотрел на Рыцаря, наблюдавшего за ним, и вдруг почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. — В некоторых семьях безумие передается по наследству, брат Абергейл. А у Реннэ и Уиллсов безумие состоит в кровной мести. Иногда оно минует целое поколение, но потом неизменно появляется вновь в обеих семьях. — Он покачал головой. — Нет, если мы опустим щит, безумие овладеет ими и они на нас нападут. Мы не можем… Мы никогда не сдадимся, поскольку не сдадутся они.
Мне, как и Торену, совсем не нравится кровная месть. Как и любому нормальному человеку. Я презираю ее за то, что она делает с нами и Реннэ, кровная вражда пожирает нас поколение за поколением. Но, я уже говорил, она неизбежна. В нашем сознании и сердце живут безумие и мрак.
Кровная вражда не должна была начинаться, но теперь дороги назад нет — существует лишь одно решение: полное уничтожение одной из семей. Мы стараемся изолировать Уиллсов, натравливать их союзников друг на друга, чтобы поддерживать хрупкий мир. Но война придет снова. И так будет до тех пор, пока одна из сторон окончательно не восторжествует.
— То есть пока вы не завладеете троном, не так ли?
Арден с удивлением посмотрел на Абергейла.
— Трон! Мы никогда больше не взойдем на трон. Лишь глупцы мечтают о нем. И если Аир когда-нибудь будет объединен, то только не благодаря Реннэ и Уиллсам. Нет, кровная вражда живет собственной жизнью. А ее причины давно похоронены и почти забыты.
Абергейл покачал головой:
— Но разве вы не в силах отказаться от кровной вражды, лорд Арден Реннэ? Неужели не в силах забыть о мести ради более высокой цели? Я вижу, что в вашем сердце живут истинное добро, честь и благородство, которые позорит и унижает ненависть кровной вражды. Разве не так, лорд Торен?
— Вы правы. — Торен повернулся и положил руку Ардену на плечо. — Пожалуйста, не отказывайся от этого предложения так легко, кузен. Ты можешь избежать семейного безумия. Откажись от него. Пусть ненависть заменит более высокая цель. Подумай, хорошо подумай, Арден. Я надеюсь, что хотя бы тебе удастся избежать одержимости.
Торен смотрел на кузена с таким состраданием, что Арден с трудом выдержал его взгляд. Любовь Торена не подлежала сомнению.
— Кузен… — заговорил Арден и почувствовал, как дрогнул его голос. — Слишком поздно. — Ардену хотелось упасть на колени и признаться в своем предательстве. Попросить кузена о прощении. — Слишком поздно, — повторил Арден.
Он отвернулся от своих собеседников, и у него за спиной повисло тяжелое молчание. Глубоко вздохнув, Арден заставил себя посмотреть в лицо Торена и Абергейла.
— Я подожду тебя снаружи, Торен. — И Арден пошел прочь, чувствуя, как с каждым шагом удаляется от возможного спасения всего того чистого, что осталось в его сердце.
ГЛАВА 35
Между двумя заросшими лесом холмами скрывалась лощина, в которой серебристые дубы образовали круг. Погрузившийся в размышления Гилберт Абергейл шагал между деревьями. Сопровождавшие его Рыцари не стали входить внутрь круга — четверо сильных мужчин с обнаженными мечами, — давая ему время подумать.
Абергейл расхаживал взад и вперед по траве, начисто забыв об охране. Для него давно уже стало привычкой приходить к серебристым дубам, когда его одолевали неприятности, и обычно довольно скоро Абергейл обретал спокойствие и ясность мысли. Однако в эту ночь ему никак не удавалось достичь желаемого.
У него над головой, с одной ветки на другую, легко перепархивала птичка, листья раскачивались и трепетали на ветру. А потом послышался тихий шепот: уист, уист.
Абергейл едва не споткнулся. Несколько мгновений он не осмеливался посмотреть вверх, а когда поднял взгляд, птичка исчезла. Он быстро огляделся по сторонам, но луна и звездный свет не могли разогнать лесной сумрак.
— Я здесь, брат, — послышался голос, и рыцари с мечами наготове устремились к Абергейлу.
Однако Абергейл поднял руку и приказал им успокоиться.
— Алаан?
Между двумя стволами серебристых дубов появился силуэт.
— А кто же?
— Да, о чьем еще появлении сообщает предвестник смерти. — Абергейл сложил ладони и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Зачем ты пришел, Алаан?
— А разве ты не обещал нашей матери, что будешь присматривать за мной и защищать от опасностей? Ты плохо выполняешь свой долг, Гилберт, что совсем не характерно для человека, который серьезно относится к клятвам.
Алаан присел на корточки между деревьями, и его на мгновение озарил неверный лунный свет. Он
