он вернется к ним. Пусть идет... тогда будет время подумать и о Вышате, а теперь все эти наговоры ни к чему не ведут... да и слова эти звучат как-то печально'.
Вернувшись домой, Добромира не сказала ни слова, зачем призывала ее Ростислава. Но на вопрос Люды она нехотя ответила:
- Да боялась, чтобы ее не обокрали.
- Не обокрали? - холодно переспросила молодая девушка и, помолчав, несколько веселее прибавила: - Ну, что там слышно, в Киеве?
- Мало ли что говорят! Бают, мол, что ляхи скоро уйдут, - прибавила она с некоторой робостью.
Удивление и страх выразились на лице молодой девушки.
- Уйдут! Куда?
Руки Люды повисли плетьми. А Добромира уставила на нее свои неподвижные глаза.
- А он? - спросила Люда.
- Ну, видать, и он уйдет. Ляхи без него не могут уйти!
Обе женщины долго и молча смотрели друг на друга, Добромире стало не по себе, что она начала этот разговор и опечалила свое любимое детище. Но минуту назад ее сердце до того заныло, что она и сама не знала, как это у нее вырвалось.
Из-за сказанного мамкой у Люды возник сам собою вопрос: что же тогда я буду делать? И напрасно она искала на него ответа. До настоящей минуты она никогда не думала, что тот, кого ее сердце искренне полюбило, оставит ее навсегда.
Добромире стало жаль бедную Люду. Она подошла к ней и поцеловала в лоб.
- Успокойся, дитя мое, - сказала она. - Господь умнее нас. Завтра воскресенье, я пойду в церковь и помолюсь за тебя.
- Спасибо, мамушка, сходи; да, кстати, зайди к отцу Еремию и попроси его помолиться за меня.
В ту же минуту на дворе послышался шум, лязг оружия и топот лошадиных копыт. Люда выглянула в окошечко.
- Король приехал! - радостно воскликнула она.
Добромира покинула светелку Люды, которая осталась стоять перед окном в ожидании короля, громко отдававшего какие-то приказания.
- О! Как он красив, - шептала она про себя, - и как сильно я его люблю!
Болеслав только что возвратился с объезда обоза, расположенного на холмах за Красным двором. Еще отроки не успели отвести лошадей в конюшню, как привратник доложил, что какой-то старик желает видеть короля. Болеслав приказал привести его и, остановившись посередине двора, в ожидании смотрел в сторону ворот.
Это был Добрыня. Король узнал его. Он помнил, что говорил ему недавно этот колдун, но, владея собой, он только улыбнулся ему.
- Ты пришел как раз кстати, - весело сказал король. - Теперь у меня много свободного времени, и я охотно поболтаю с тобой...
- Мне нужно было поспешить к тебе, милостивый король... и я прибег...
- Спасибо... ты уж очень любезен, - отвечал король и, сделав знак отроку, приказал принести ковш меду.
Оба вошли под навес рундука. Болеслав шел впереди, за ним следовал Добрыня, а за ним - свита короля, отроки и слуги.
Присутствовавшие с любопытством смотрели на Добрыню, прислушиваясь к каждому его слову. Поляки знали, что Добрыня колдун и что на матушке-Руси происходит много любопытных вещей. Неудивительно, что все были заинтересованы этой личностью.
В свою очередь и Добрыня оглядывал поляков с любопытством.
- Господи! Сколько богатства, сколько славы! - воскликнул он, качая головой. - А между тем я хорошо знаю, милостивый король, что ты несчастлив.
Болеслав улыбнулся.
- Посмотри на меня хорошенько, - отозвался король, - может, ты скажешь мне что-нибудь и повеселее?
Добрыня внимательно посмотрел на короля.
- Нужно ли, милостивый король, знать всем вокруг то, что я хочу тебе сказать? - спросил он. - Удали слуг и дружину: им не надо знать всего.
Большая часть слуг и свиты действительно удалилась, остались только Болеслав и его приближенные.
Добрыня притворился задумчивым, затем поднял глаза и, остановив их на короле, долго и внимательно всматривался в его лицо.
- Ах, милостивый король, не много мне остается тебе сказать, да и то, думаю, не лучше ли помолчать...
Болеслав нахмурил брови.
- Говори, - решительно потребовал он, - ты ведь обещал сказать мне всю правду.
Решительный и строгий тон короля не понравился Добрыне, но он покорился.
- Раз уж приказываешь, я должен исполнить... на то твоя воля.
Люда, заметив, что король пошел на рундук, спустилась поприветствовать его, но, увидев Добрыню, остановилась у окна королевской гридницы, обращенной окнами на рундук, и прислушалась к их разговору.
- Ты по собственной воле, - продолжал Добрыня, - отдал свое счастье в нечестивые руки, и эти руки не пожалеют тебя... Именно в них все твое счастье, а то и вся жизнь.
Болеслав слушал с видимым неудовольствием.
- Говори яснее... я шуток не люблю, говори правду и покажи того, кто, как ты говоришь, держит мое счастье и жизнь в своих руках, или я подумаю, что ты лжешь.
Добрыня не ожидал такого оборота. Теперь ему и мед показался горьким. Взглянув случайно в окно гридницы, он заметил стоящую там Люду, и у него блеснула мысль вывернуться из опасного положения. Протянув руку, которая дрожала от страха, он указал на молодую девушку:
- Милостивый король! Твое счастье в ее руках. Это колдунья.
Глаза всех обратились к окну. Люда, услыхав эти слова, сделалась белее полотна. Глаза ее заискрились гневом, но она, поняв, кто ее обвиняет, ни слова не ответила в свою защиту.
- Не мудрено, что голод на Руси, - прибавил колдун. - Ведь она весь урожай скрывает в себе. Прикажи ей распороть кожу под сердцем, и ты увидишь, что оно переполнено рожью и пшеницей.
Настало глухое молчание. Болеслав сидел, опустив голову, а Добрыня придумывал, что еще сказать.
- Эта блудница опутала тебя своими чарами, да и тебя ли только одного!
Эти слова задели Люду за живое. Она вышла на рундук и встала между королем и Добрыней. Ее лицо было бледно и дышало гневом и оскорбленным достоинством, на глазах блестели слезы.
- Послушай, Добрыня! - ласково отозвалась она, сдерживая гнев и слезы. - Так ли следует благодарить дочь старого воеводы за хлеб, который ты у него едал? Чем я провинилась перед тобой, за что ты так жестоко оскорбляешь меня? Я люблю его, - она кивнула на короля, - это правда. Неужели ты за это осмеливаешься оскорблять меня? Зачем говоришь, что весь урожай я держу под своим сердцем? Разве я не дитя того народа, который почти умирает с голоду?.. Могу ли я сделать это? Нет, ты не угадал, Добрыня, в моем сердце не зерна ржи и пшеницы, которые, как ты говоришь, я прячу от людей, а чистая любовь к нему.
Взволнованная и вся в слезах, она упала на колени перед королем.
- Милостивый король! - воскликнула она. - Я отдалась тебе потому, что ты приголубил меня и смиловался надо мною... в печальный для меня час. Вскрой же мое сердце и убедись, есть ли там что- нибудь другое, кроме любви к тебе, и бойся этого колдуна. Верно, он очень зол на тебя, если осмелился оклеветать меня в твоих глазах.
Болеслав поднял расплакавшуюся Люду.
- Успокойся, дитя мое!
