- Где вы, сироты казанские? - сурово спросил он подчиненного.
Ему ответил шепелявый из-за выбитого спереди зуба голос:
- В 'Кишке' зависаем.
- Значит, так. Завтра поутряне отдай визит, и Битый чтоб был с тобой. Разжевал?
- Все будет елочкой, папа, - с энтузиазмом отозвался бывший уже изрядно на кочерге Глобус. - Зиг хайль!
Приятное общение на том закончилось, и Гранитный, крикнув громко:
- Судак, заводи машину! - докурил, оделся и запер дверь в свою нору. Затем тихо, чтобы не услышал ночной сторож, звякнул на пульт и поставил на сигнализацию. Хоть какой-то прок от ментов...
Под вечер стало холодать, и изрядно. От зусмана(1), несмотря на меховой прикид, Василия Евгеньевича даже затрясло, и он побыстрее нырнул в уютное, смачно орущее голосом Джаггера(2) тепло салона. Президентский джип был заделан на славу - под лайбу Джеймса Бонда, он хоть и хавал бензину немерено, но пер мощно, словно средний гвардейский танк, так что, ведомый опытной рукой Судака, быстро доставил) Гранитного к его апартаментам.
1 Холод (феня).
2 Мик Джаггер. Солист 'Роллинг стоунз'.
Гранитный ангажировал двухуровневый номер люкс в гостинице 'Чудо севера' и лично размещался в двух комнатах, оставляя холл и третью в распоряжение телохранителя. Пока Судак запарковывал джип, Гранитный поднялся к себе на этаж и, открыв дверь, с ходу кинулся наполнять ванну - его все еще трясло от холода. Вскоре в номер ввалился Судак, его толстые щеки были розовыми от мороза.
- Василий Евгеньевич, ужин заказывать?
С трудом сдерживая внезапное желание въехать чем-нибудь тяжелым в физиономию подчиненного, Гранитный сказал сухо:
- Мне йогурта какого-нибудь, а себе возьми жратвы баксов на пятьдесят, не больше, а то харя треснет.
Он залез в ванну, врубил джакузи и ощутил наконец, как горячие водяные струи уносят куда-то усталость и доставшую боль в животе. Глаза его стали смыкаться, он с трудом поднялся и, едва обсушившись полотенцем, кое-как дотащился до роскошной двуспальной кровати. Морфей объял бандита своим невесомым крылом, и Василий Евгеньевич уже не слышал, как нажравшийся до отвала Судак вызвонил в счет 'субботника' приличную пятидесятидолларовую шкуру и шумно пользовал ее всю ночь у камина, громко матерясь и вскрикивая при аргоне(1).
1 Оргазм (феня).
На следующий день, часам к двенадцати, пробив предварительно по телефону адрес, Сарычев уже был на месте. Он объехал здание и, увидев сногсшибательный джип с горячим еще двигателем, позвонил по изъятой у покойного Стеклореза трубке. Послышался знакомый уже голос Гранитного - серый, невыразительный, желчный какой-то. 'Есть контакт'. - Александр Степанович запарковал машину за углом, натянул перчатки, долго лепил снежок и, доведя его
до каменной кондиции, с силой швырнул в лобовое стекло 'хаммера'.
На семь ладов взревела буржуазная сирена, однако хозяев это с первого раза не впечатлило. Отреагировали они лишь после третьего снежка. В стене открылась неприметная обшарпанная дверь, и к джипу вальяжно направился квадратный, поперек себя 'ширше', крепыш. 'Какие мы крутые'. - Александр Степанович прищурил глаз, оценивающе ухмыльнулся - хорош, пригож, силен конечно, но кремневатости маловато, один апломб. Пока тот крутился возле машины, майор по стенке, по стеночке осторожно зашел внутрь здания и огляделся.
Собственно, смотреть было не на что - предбанник, заваленный старыми прилавками, да узкая лестница, ведущая на второй этаж. На площадке стол и пустое кресло, в котором, видимо, и размещался страж дверей.
Тем временем, побродив вокруг хозяйского джипа и ничего криминального не обнаружив, вальяжный крепыш направился обратно. Услышав, как скрипит снег под его ногами, Сарычев вжался в стену. Через мгновение сильным апперкотом в 'бороду' он вырубил охранника и, не теряя ни секунды, принялся его обихаживать: вытянул поясной ремень, сделал двойную петлю, намертво связал руки за спиной. Затем выдрал подкладку куртки, глубоко запихал ее в полуоткрытую, слюнявую после нокаута пасть, изъял ствол, рацию и американский штык-нож от винтовки М-12. А как у нас с бельишком? Не теряя времени, Сарычев оставил стража без штанов и, расшматовав, их бывшего обладателя стреножил, а чтобы болезный не простудился, подштанники с трусами расписал не как полагается - наискось от пояса до колена, и лишь перерезал резинку. Из врожденного человеколюбия...
- Лежи тихо. - Майор оттащил тело за груду старого барахла и на несколько секунд замер, чутко вслушиваясь. Ничего подозрительного. Подтянувшись к двери, он отметил, что та заперта на кодовый замок. Отечественный. С ухмылочкой он вгляделся и, определив комбинацию по затертости кнопок, нажал четырьмя пальцами сразу. Замок бодро щелкнул, и Сарычев вошел внутрь.
Вначале никто ничего не понял. Тощенькая секретарша поинтересовалась как-то неуверенно: 'Вы к кому?', а сидевший неподалеку амбалистый детина даже глазом не успел моргнуть, как его переносица повстречалась с майорским коленом, а на череп ему опустилась рука-молот. 'Ничего не боятся, сволочи', - подумал Сарычев, вытягивая из его кобуры 'беретту', направил ствол на оцепеневшую девицу и приложил к усам указательный палец:
- Тс-c-c! Где остальные?
Девица смотрела на майора не отрываясь, как кролик на удава, на худенькой шейке ее билась голубоватая жилка.
- Люська в ванной... Посуду моет. - Она кивнула острым подбородком в сторону коридорчика и наконец- то нашла в себе силы всхлипнуть: - Дяденька, не надо, дяденька...
- Двигай. - Майор за ухо вытащил ее из-за стола и, не отводя дула от побелевшей щеки, сказал шепотом: - Вякнешь, сделаю еще одну дыру. Все понятно?
Еще бы. Печально пересекли офис, вошли в непрезентабельный коридор. Здесь майор быстренько включил скорость - распахнув дверь, за которой слышалось журчание струй, резко затолкал пленницу внутрь.
- Вот и мы. Не ори, а то сдохнешь, - выразительно посоветовал он мывшей посуду девице и, дав ей секунду, чтобы переварить сказанное, коротко скомандовал: - Дамы, колготки снять! - Увидев нерешительность в их глазах, он резко взмахнул стволом и рявкнул: - Ну! Живо!
Это было страшно, и обе Люськи подчинились с профессиональной быстротой, а Сарычев оперативно прикрутил им руки к змеевику, игриво подмигнул и устремился к главнокомандующему. Не до баб-с.
Дверь в кабинет президента была заперта изнутри. Майор глубоко вдохнул, замер, прикрыв глаза, а когда кипящая, огненная лава переполнила его, мощным диагональным ударом ноги вышиб дверь вместе с коробкой, наполнив нору Гранитного грохотом и цементной пылью.
Президент был занят важным делом - он считал деньги. Квадратное зеркало за его спиной было сдвинуто в сторону, дверь секретного сейфа не скрывала потаенного. Сосредоточенно таская из стальных глубин пачки зелени и дубья, Василий Евгеньевич вел учет, сбивая купюры по сто листов и ровными рядами раскладывая их на полированной глади столешницы. Когда раздался грохот вышибаемой двери, особо он раздумывать не стал - быстро сунул руку под стол. Там у него, в лучших гангстерских традициях эпохи сухого закона, на двух магнитах была подвешена двустволка двенадцатого калибра, заряженная волчьей дробью. Отличная штуковина - оставалось только взвести курки...
Однако незваный гость отреагировал мгновенно выполнив 'лепесток' - уход с линии атаки с поворотом вокруг своей оси, оказался совсем рядом с президентом. Мощно бабахнули стволы, разнося картечью экран монитора, а в тело Гранитному с мерзким, мокрым каким-то звуком глубоко вонзился американский штык- нож.
От страшной боли Василий Евгеньевич дико заорал. Потом он замолчал и долго не мог оторвать взгляд от рифленой рукояти, торчавшей из его правого плеча, а когда все же поднял глаза, из груди его опять вырвался громкий, неудержимый крик - перед ним стоял фраер, которого должен был замочить Стеклорез.
Скривившись от пронзительного крика, Сарычев взялся за рукоять штык-ножа и, придвинувшись к Гранитному, тихо спросил:
- Зачем тебе моя жизнь?
