командир, капитан Солнцев, еще в пятницу улетел на базовый аэродром, попросив Крюкова последить за порядком в эскадрилье, и остался в городе на воскресенье. Так случалось частенько.
Но сейчас положение осложнялось: надо было что-то предпринимать - ведь война.
В глубине души Крюков еще надеялся, что весь этот переполох - просто ловко разыгранная учебная тревога. Тем не менее для успокоения совести он проверил маскировку самолетов, свежевырытые щели, дал кое-какие указания и заспешил на КП.
Он не был уверен, что ему разрешат учебные полеты на 'мигах', но по дороге твердо решил про себя добиваться своего или проситься воевать на 'чайках'.
'Конечно, 'чайка' - не 'МиГ-3', - раздумывал Пал Палыч. - Но в Монголии она показала себя неплохо'.
Крюков открыл дверь КП, шагнул внутрь и в нерешительности затоптался у входа. Духота, надсадные крики в телефонные трубки, стук переговорных аппаратов и пишущих машинок, какая-то нервозная толкотня - все это поразило Пал Палыча.
В углу у аппарата начальник штаба майор Матвеев с телеграфной лентой в руках что- то диктовал солдату. В общем гомоне Крюков с трудом расслышал конец фразы: '...боевая задача ясна. Подпись Иванов'. 'Где же он?' удивился Пал Палыч.
Он и не предполагал, что командира полка нет.
В субботу Иванов улетел с инженером Шелоховичем в Бельцы и задержался. Утром была объявлена война. Матвеев привел полк в боевую готовность и доложил об этом в штаб дивизии. Вскоре оттуда генерал Осипенко потребовал к аппарату командира полка.
Как быть? Если телеграфист отстучит: 'командира на КП нет', Иванову несдобровать - с генералом шутки плохи. Если же доложить: 'командир у аппарата', кто-нибудь может случайно прилететь из дивизии - и подвох раскроется!
Из рук телеграфиста вновь выползла угрожающая лента: 'срочно командира к аппарату'. Телеграфист вопросительно посмотрел на начальника штаба. И Матвеев с присущей ему решительностью приказал:
- Отстукивай: майор Иванов у аппарата.
С этого момента Матвеев начал выступать в двух ролях. Вызывал к аппарату начальник штаба дивизии - телеграфист отстукивал подпись майора Матвеева; вызывал генерал - в ответ неслось: 'У аппарата Иванов'. И он не просто играл. Он действительно работал за двоих, энергично руководя работой полка. Но на душе у Матвеева скребли кошки. Сколько уже времени прошло, а о командире - ни слуху ни духу. Связи с Бельцами нет. Там люди, почти двадцать самолетов простаивают без летчиков. А ведь аэродром бомбят, нужно срочно перегнать их в безопасное место. Легко сказать - 'перегнать'. Где взять летчиков и как их туда перебросить?
Наконец один из летчиков эскадрильи Барышникова сообщил, что командир полка нашелся: самолет Иванова стоит в поле, должно быть, без бензина; по крайней мере, гак он понял сигналы пилота. Значит, командира надо срочно выручать...
Всех этих забот Пал Палыч не знал. Поэтому он продолжал терпеливо стоять у входа, ища глазами майора Иванова.
Матвеев отошел от аппарата и только тут наконец заметил старшего лейтенанта.
- Ну что тебе, Пал Палыч? - без обиняков спросил он.
- Товарищ майор, это самое... понимаете... - смутившись, сбивчиво начал Крюков, - полетать бы на 'мигах', потренироваться.
- Ха-ха! Ты слышишь, Куриллов? - обратился майор к ожидавшему у стола инспектору полка. - Чего захотел, а? Учебные полеты... Да ты что, дорогой, не знаешь? Война! С Гитлером!
- Если война, - волнуясь, но решительно перебил его Крюков, отчего еще больше начал путаться в словах, - я... мы... понимаете... посылайте бить фашистов, давай войну!
Он умолк, пунцово-красный от смущения.
С озабоченного лица Матвеева как ветром сдуло глубокие складки над переносицей; по землянке прогремел его раскатистый смех. Майор подошел к столу, на котором среди кипы бумаг лежала развернутая карта; под глазами у него разбежались лучиками лукавые морщинки.
- Ладно, войну я тебе дам. Подожди минутку.
И тут же, обратившись к Куриллову, распорядился:
- Ты, Федор Николаевич, быстренько бери 'У-2', одного летчика и чеши за Ивановым. Его 'Ути-4' где-то вот тут, в сорока километрах. - Матвеев указал на карте предполагаемое место посадки. - Разыщи и немедленно сюда. Понял?
Куриллов утвердительно кивнул головой.
- Товарищ майор...
Матвеев обернулся к сутуловатому воентехнику.
- Ну, что еще у тебя, Медведев?
- 'У-2'!
- Откуда?
- Из штаба дивизии, товарищ майор.
Матвеев задумчиво почесал затылок, лоб, в глазах мелькнула тревога. Вот еще не было печали.
Приказ прилетевшего из дивизии был категоричен: на ответственное задание послать летчиков только с боевым опытом.
'Кого? - раздумывал Матвеев. - Тех, кто уже воевал, здесь нет. Они в Бельцах. Крюкова? Но он еще на 'миге' не переучился.'
Матвеев созвонился с дивизией, доложил положение дел. Генерал приказал: 'Полетит Крюков'.
Начальник штаба подошел к нему, положил руку на плечо.
- Вот тебе, есть война. Ясно?
- Товарищ майор, я же не...- рядом с высоким и стройным Матвеевым он выглядел еще меньше ростом,- я не отказываюсь, но...
- Приказ сверху, ты же слышал. Возьмешь с собой Яковлева.
Поднявшись в воздух, Пал Палыч сразу же физически ощутил многотонную тяжесть нового истребителя. Новизна машины захватила и в то же время придавила Крюкова. По сути, это ведь его первый полет; вчерашние два - по кругу - были не в счет, каких-то четверть часа в воздухе.
Он не боялся неизвестности; его не страшила сложность боевого задания. Пал Палыча беспокоило другое: он попросту не знал самолета. Когда летчик привыкает к машине, 'влетается' в нее, у него никогда не возникает ощущения, какое бывает, например, у пассажира в самолете. Летчик и самолет перестают быть каждый сам по себе. Вместе с истребителем пилот всем своим существом вписывается в крутые виражи; крылья становятся его руками, мотор - его сердцем. Но это дается долгими тренировками, а Пал Палыч был сейчас как никак новичком.
Надрывно ревел мотор, сдвинулась с места и уползла за красную черточку стрелка термометра воды. Пал Палыч до упора открыл шторки водяного радиатора, сбавил обороты.
Какой режим полета для 'мига' самый выгодный? Как его подобрать? А тут еще трескотня в наушниках мешает сосредоточиться! Он сразу же выключил радио, крепко выругавшись в душе в адрес начальника связи.
Самолет Яковлева шел рядом. 'Ему хорошо,- позавидовал Крюков,переучивание почти закончил. А тут сиди, парься'.
И Пал Палыч в поте лица вел самолет в самое логово врага.
Позади осталось добрых полчаса пути. Теперь два советских разведчика летели над территорией врага. Отчетливо виднелись синие отроги Карпат. Надо бы повнимательнее следить за воздухом. Как назло, облачность, до этого висевшая внизу редкими хлопьями, сгустилась.
Пал Палыч некоторое время определял местонахождение, после чего взглянул на бензиномер и ужаснулся: стрелка колебалась на середине, все больше отклоняясь в сторону нуля, до объекта же было далековато.
'Фу-ты, ну-ты,- произнес Пал Палыч любимое присловье как обычно, когда сталкивался с чем-то для себя нелегким.- Как быть?'
Раздумывать не пришлось. Вокруг истребителей появились зенитные разрывы. Пал Палыч сманеврировал к облакам, посмотрел вниз. Там чернел крупный узел, дымили паровозами грязные составы. Неподалеку от города прилепилась взлетная полоса аэродрома.
'Мессершмитты' появились неожиданно. Вначале Яковлев указал ему на одну пару, а затем Крюков и сам заметил слева от себя другую.
'В бой не вступать' - таков приказ. Путь к отступлению отрезан первой парой, вторая стремится обойти спереди. А разведать главный объект необходимо! Не возвращаться же с пустыми руками!
'Мессершмитты' наседали. Крюков и Яковлев по одному вскочили в облака. Вынырнув оттуда, летчики увидели прежнюю картину: вражеские истребители продолжали преследование.
Пал Палыч снова спрятал свой 'миг' в облака; снова вслед за ведущим устремился Яковлев. Здесь сильно болтало, несколько минут полета показались вечностью.
Впереди возникли знакомые по карте очертания вражеского города. 'Мессершмитты' наконец отстали, а плотный огонь зениток истребителю не помеха. Со свойственными ему упрямством и решимостью Крюков выполнил приказ.
Но где самолет Яковлева?
Маневрируя между разрывами, встревоженный Пал Палыч сделал один круг, другой. Яковлева не было. Бензин на исходе.
Пал Палычу все же удалось перелететь обратно через границу. Пытаясь подыскать место для посадки, он израсходовал последние капли горючего. Мотор заглох, и самолет рухнул в лес.
Только к вечеру Крюков смог добраться до штаба и передать ценные сведения о расположении вражеских войск.
Никому не хотелось думать, что нет больше в живых белобрысого весельчака Коли Яковлева.
* * *
Вечерняя тишина обволокла аэродром. Густые тени, подобно черным клубам дыма, заполняли овраги, низины и, расплываясь по косорогам, затягивали золотистые солнечные пятна. Впереди ночь, полная тревог и неизвестности. Первая ночь войны. Дома притаились. Оконные стекла, которые так весело перемигивались каждый вечер со звездами, казались теперь слепыми, полными тоски и одиночества. Надолго ли? Сколько еще придется ждать, пока затеплятся в них ласковые ясные огоньки? Притих в густых зарослях командный пункт. Его ориентиром сейчас служили только огоньки папирос. Изредка бледное пламя спички выхватывало из ночи посуровевшие лица товарищей. Слышались приглушенные, взволнованные голоса.
Наконец, можно собраться с мыслями, хоть немного отдохнуть от дневной суматохи, от воя снарядов и грохота бомб.
Скрипнула
