воздухе, тот не истребитель. Враг не так страшен, если ты увидишь его первым или хотя бы заметишь своевременно. Тогда еще есть время принять разумное решение.
Майор рассказал нам, как однажды, увлекшись погоней, сам едва не поплатился жизнью. Скупые жесты, несколько точных деталей, - и я четко представил, как это было, почти физически ощутил необходимость осмотреться, повернуть голову навстречу опасности. Как велика дистанция между его опытом и нашими авиационными навыками!
Иванов был именно тем командиром, в советах которого мы постоянно нуждались.
- Летчик должен быть строгим судьей прежде всего самому себе, - учил Иванов. - Иначе он не сможет научиться контролировать свои действия в бою, замечать и анализировать ошибки.
Только нападение, подчеркивал майор, дерзкое, стремительное, дает возможность навязывать фашистам свою волю.
- Не забывайте: у немцев воздушный бой ведут люди, а не автоматы. Для них война - личная победа, дух коллективизма им чужд. У нас - наоборот.
Этот разговор превратился в наглядный урок тактики. В конце командир полка кратко ознакомил нас с последними данными разведки.
- Временное снижение активности немецкой авиации - затишье перед бурей. Противник подтянул новые свежие дивизии, со дня на день он может перейти в наступление. И вас ждут горячие денечки.
Когда командир полка ушел, мы с Грачевым решили зайти в ремонтные мастерские. Молча шагая по тропинке, Петька то и дело кончиком сапога отбрасывал в сторону камешки и сучки. Верный признак, что он не в духе. Что его волновало? Молчал он и на обратном пути. Я знал - заставить Грачева разговориться можно, только рассердив его, выведя из себя.
- Ты что это из лазарета сбежал раньше срока?
Вместо ответа последовал плевок сквозь зубы.
- Знаем, знаем. И рад бы полежать еще с недельку да...
Петька молчал, только передернул недовольно плечами, словно хотел сказать: не болтай чепухи.
- Блондинка-сестричка Кольку Чернова предпочла? Что ж, парень видный. Старший лейтенант.
- Пшел к чертям! - Грачев зло пнул ногой кусок кирпича и тут же присел от боли. - Дурак...
- Она тебе так сказала? За что, же? Ты ведь не урод.
- Перестань паясничать. Нужна мне она... Ты хоть подумал, о чем говорил командир полка?
- А что тут думать? Все ясно. Тебя касается и меня. Воевать надо учиться.
- Черта лысого тебе ясно, - перебил Грачев.- Ты скажи, не от того ли немцы всыпают нам, что кое-кто хвосты им показывает?
Это, видимо, и волновало Петра, не давало ему покоя. И заговорил он об этом неспроста. Должно быть, за кем-то что-то заподозрил, но полной уверенности еще не было и потому он молчал.
- Не знаю, в чей огород ты камни забрасываешь,- мне хотелось заставить его выложиться до конца, - но за себя могу тебе сказать: побаиваться немного перед вылетом, да и в воздухе - это есть, конечно, но трусить и чтоб хвосты... Между прочим, не со стороны ли мотора выбили тебе приборную доску и руку поцарапали?
Оставив без внимания мою шпильку в свой адрес, Петя остановился, заговорил примирительно:
- Не об этом я думаю...
И он рассказал мне об утреннем вылете.
'Чайки' штурмовали в лесу скопление вражеских войск. Как всегда, было много зениток; особенно яростно огрызались 'орликоны'. Грачев и Комаров должны были подавить их. Последовала одна атака, другая. После третьей Бориса рядом почему-то не оказалось. Полный беспокойства за друга Грачев тревожно осматривал землю, но там горело лишь несколько автомашин и не было ничего, хоть отдаленно напоминавшего сбитый самолет.
'Куда он делся? Может, подбили?'- размышлял Петя весь обратный путь. А тут, как назло, аэродром обволокло туманом. Горючее на исходе. Вдруг Борис ранен?
Едва они успели сесть, как аэродром и тут наполовину закрыло туманом. В это время показался 'миг' Комарова.
Вскоре выяснилось, что Борис плюхнулся в поле. Где он находился все это время, неизвестно. Заблудился? Но он знал этот район отлично. Своим всевидящим оком Петя еще раньше подметил: Борис побаивается зениток.
- Пойми ты, хоть он и друг, но такое пахнет знаешь чем, - горячился Грачев.
Я старался разубедить его, советовал не забивать себе голову пустыми подозрениями, пока не вернется Борис. Но проницательный Петя почувствовал мою осторожность, чертыхнулся в сердцах и уже почти спокойно сказал:
- Ничего. Мы еще поговорим на эту тему.
- Смотри, Петька, на КП уже машина подошла, наверное наши на ужин собираются.
Грачев вытянул за цепочку 'кировские', отрицательно мотнул головой.
- Рановато вроде. А ну, прибавим 'газку', - предложил он.
Мы зашагали быстрее.
- Смотри, о нашем разговоре молчок, - предупредил Грачев.
- Как дела, ребята? - нетерпеливо крикнул я нашим издали.
- Еще трое нашлись: Викторов, Хмельницкий, Дмитриев, - сообщил Крейнин. - Викторов при посадке в поле скапотировал.
- Слышишь, - тихонько шепнул я Грачеву, - Викторов тоже подломал, а ты на Борьку подумал...
- А Хархалуп? - не удостоив меня ответом, спросил Петя.
- О нем, Мемедове и Карповиче вестей пока нет.
- Сидят где-нибудь тоже, - убежденно заявил Тетерин, - не таков Семен Иванович, чтобы не выбраться из переплета.
На рассвете вернулся Комаров, измученный, голодный, за плечами парашют, лицо поцарапано.
Дубинин разрешил ему отдохнуть денек, а я уговорил Грачева не расстраивать Бориса расспросами.
После завтрака меня вызвали на командный пункт. Там, как всегда, дым стоял коромыслом. Из штаба дивизии пришли первые сообщения о том, что немцы возобновили наступление.
Матвеев был занят, и я, доложив о прибытии, отошел в уголок, прислонился к стене. Ко мне подошел майор Тухватулин, его заместитель. В полк он прибыл незадолго перед войной, окончив военную академию.
Оттого ли, что майор не вошел еще в свою роль, а может быть, от природы, был он какой-то нерешительный и особой самостоятельностью не отличался.
- Вы давно летали на 'Ути-4'? - спросил он озабоченно.
- Что вы! Я на нем вообще не летаю.
Тут меня подозвал Матвеев.
- Вот что, Гриша, - многих он звал просто по имени, - быстренько возьми 'Ути-4', слетаешь с Тухватулиным в Григориополь.
- Я?
- Не я же! - начальник штаба усмехнулся.
- Товарищ майор... - я хотел было сказать, что на 'Ути-4' летал только пассажиром.
Но Матвеев перебил:
- Знаю, знаю. Вернешься - и снова на свою 'чайку'. Не посылал бы, да Плаксин где-то в Казанештах застрял, а дело срочное. Тебе все ясно?повернулся он к Тухватулину.
- Ясно, товарищ майор. Я бы хотел... - заикнулся Тухватулин, имея в виду то же, что и я.
- Коли ясно, немедленно вылетайте. В дивизии уточни хорошенько сигналы взаимодействия с бомберами. Понял? - и Матвеев выпроводил нас из землянки.
Не помню, шел я или бежал к самолету. Сердце отчаянно стучало в груди. Вот она, судьба военная!
Честное слово, Матвеев стал для меня каким-то небесным благожелателем. С его легкой руки я сел в 'чайку'. Теперь он, сам того не ведая, 'благословил' на самолет, от которого один шаг до 'мига'.
Я забрался в кабину, запустил мотор. Через несколько минут мы уже были в Григориополе. Оттуда нас послали к бомбардировщикам. Пока Тухватулин утрясал вопросы взаимодействия, я узнал подробности бомбежки этого аэродрома.
...В то утро ждали 'Пе-2': в полку только начали их получать. Все было подготовлено к приему. Звено двухмоторных вражеских самолетов, очень похожих на 'Пе-2', прилетело на аэродром с выпущенными шасси и имитировало заход на посадку.
На полосе выложили посадочные знаки. Люди предвкушали радостную встречу с новыми самолетами. Внезапно на головы посыпались бомбы... То были 'мессершмитты-110'.
...Я молча разглядывал скелеты восьми сгоревших бомбардировщиков. Поразительно, как хорошо немцы были осведомлены о наших делах!
* * *
Мы с Тухватулиным возвращались домой уже в сумерках. Я так привык за это время к новому самолету, что, казалось, летаю на нем всю жизнь. Не успел я снять с себя парашют, как техник сообщил нам страшную весть: погиб Хархалуп.
Оказывается, вскоре после нашего вылета вернулся Яша Мемедов и сообщил, что видел, как недалеко от Окницы упал самолет. Пушкарев и еще несколько человек сразу же выехали к месту падения. Вернулись они на другой день.
Пушкарева я нашел возле капонира. Еще позавчера утром мы разговаривали здесь с Семеном Ивановичем. Пушкарев и Городецкий сидели на ящике задумчивые, неузнаваемые. Городецкий держал в руках пилотку и начатую пачку 'Казбека'. На коленях у комиссара лежали планшет и пистолет.
- Все, что осталось, - тихо сказал техник.
- Как это случилось?
Пушкарев грустно развел руками.
- Упал он почти у родного дома. Не там, где указал Мемедов. Это около ста километров от Окницы, ниже по Днестру. Яша, видно, перепутал населенные пункты. А может, видел кого-то другого. Был бой...
И старший политрук со слов очевидцев-односельчан рассказал, как все произошло.
...В то теплое ясное утро, когда на сельской улице горланили петухи и в поле, просыпаясь, перешептывались колосья, небо огласило тяжелое надсадное гудение. С севера к селу приближалось девять 'мессершмиттов-110'. Не успели константиновцы подумать о грозящей им опасности, как над Каменкой врага перехватили три советских истребителя.
Трое против девяти. Свинцовые стрелы рассекли воздух. Задымилась первая вражеская машина. Вышел из боя и потянул на Рыбницу один наш 'ястребок'. Два других еще отчаяннее набросились на фашистов. Они ловко ускользали из-под вражеских атак, стремительно нападали, изворачивались и снова
