– Я думал, что ты и Жук поправите резолюцию и потом... потом мы вывесим ее в коридоре.
–
– А ты, Сталки?
Но Сталки раздул щеки, сморщил нос наподобие Панурга и сказал:
– Вы просто трусливые болтуны!..
– А вы просто мерзкая троица, – немедленно отозвалось демократическое собрание и, ругаясь, разошлось.
– Все это чепуха, – сказал Мактурк. – Пойдем прогуляемся, постреляем кроликов.
Тренировочные пистолеты с набором капсюлей хранились в чемодане Сталки, а чемодан стоял в спальне, а спальня представляла собой мансарду на три кровати, являвшуюся продолжением спальни на десять коек, которая, в свою очередь, соединялась с другими спальнями, которые фактически тянулись на всю длину колледжа. Корпус класса Макрея примыкал к корпусу Праута, корпус Кинга примыкал к корпусу Макрея, а в конце находился корпус класса Хартоппа. Тщательно запертые двери отделяли один корпус от другого, но каждый корпус и его внутренне устройство (а колледж первоначально представлял собой террасу, состоящую из двенадцати больших домов) был точной копией следующего, и все они размещались под одной крышей.
Они обнаружили, что кровать Сталки отодвинута от стены и мансардного окна, а из небольшого шкафа, встроенного в стену, торчит зад Ричардса.
– Что это значит? Никогда не замечал это раньше. Что ты делаешь, Толстяк?
– Тазы заполняю, мистер Коркран, – голос Ричардса звучал гулко и приглушенно. – Вечно мне достается. Да.
– Похоже, – сказал Мактурк. – Эй! Осторожней, а то застрянешь.
Ричардс вылез, отдуваясь.
– Не дотянуться мне. Там крантик такой, мистер Коркран. На этаж выше воду-то пустили во всех домах, а потом и внизу пустили. Еще в прошлые выходные. А мне-то до крантика не дотянуться.
– Давай попробую, – сказал Сталки, ныряя в проем.
– Там левее, мистер Коркран. Левее там... и наш-шупайте его там в темноте.
Сталки пролез левее и увидел длинную свинцовую трубу, уходящую в треугольный туннель, потолком которого служили стропила и доски крыши колледжа, пол состоял из ребристых балок, а по бокам шла неровная обшивка и отштукатуренная стена спальни.
– Странное зрелище. И куда она уходит?
– Так туда, мистер Коркран, аж до самого конца. Так и идет подо всей конструкцией. Не достали еще до крантика-то? Мистер Кинг сказал нам экономить воду внизу и не набирать тазы. Вот работка для старого Ричардса. Слишком я толстый, чтобы лазить тут. Спасибочки, мистер Коркран.
Вода закапала из крана в нише, и, наполнив ведра, благодарный Ричардс удалился.
Мальчишки сидели на кровати с округлившимися глазами, раздумывая над возможностями обнаруженного клада. Они слышали гул рассерженного класса двумя этажами ниже, потому что так тихо бывает только в спальне во второй половине летней четверти.
– Она была все время заклеена обоями, – сказал Мактурк, осматривая маленькую дверцу. – Эх, знали бы мы об этом раньше!
– Предлагаю залезть туда и посмотреть. В это время никто не заходит. Никого не нужно ставить
Они заползли внутрь. Сталки, возглавлявший компанию, закрыл за ними дверцу, и на четвереньках они поползли в темноте по грязному проходу, заполненному штукатуркой, какой-то стружкой и всяким мусором, оставленным строителями в бесхозном месте дома. Ширина прохода была около метра и, за исключением света, пробивающегося в чуланы (такие чуланы были у всех мансардных окон), была кромешная тьма.
– Это класс Макрея, – сказал Сталки, приникнув к щели третьего чулана. – Вижу чемодан Барнса с его фамилией. Перестань шуметь, Жук! Мы можем добраться до самого конца колледжа. Давай!.. Теперь мы в доме учеников Кинга. Вижу часть чемодана Раттри. Как болят колени от этих проклятых досок! – Слышно было, как его ногти царапают штукатурку.
– Под нами потолок. Смотрите! Если мы разнесем эту штукатурку, то она свалится прямо к ним в спальню, – сказал Жук.
– Давайте, – прошептал Мактурк.
– Чтобы нас сразу взяли за шкирку? Нет, не пойдет. Здорово, я могу вот настолько просунуть руку между этих досок.
Сталки по локоть засунул руку между досок.
– Не стоит оставаться здесь. Предлагаю вернуться и все обсудить. Отличное место. Должен сказать, что я благодарен Кингу за эту историю с водой.
Они выползли наружу, почистили друг друга, сунули в карманы тренировочные пистолеты и побежали на дальний дикий девонширский луг, где можно иногда подстрелить кролика. Там они улеглись под грядой старых кустов и стали думать вслух.
– Знаете, – наконец сказал Сталки, глядя на далекого воробья, – мы могли бы прятаться там или что- нибудь прятать.
– Так! – издал какой-то булькающий, хрипящий глухой звук Жук. С тех пор как они покинули спальню, он не произнес ни слова. – Вы когда-нибудь читали книгу «История корпуса» или что-то такое? Я откопал ее на днях в библиотеке. Ее написала француженка... какая-то Виолет.[63] Это перевод и, знаете, это очень интересно. В книге рассказывается, как строится дом.
– Если тебе невтерпеж узнать это, то можешь спуститься к тем новым домикам, которые строятся для береговой охраны.
– Здорово! Обязательно схожу. – Он пошарил по карманам. – Кто-нибудь, дайте мне два пенса.
– Черт! Стой там, ты мне солнце загораживаешь.
– Дайте мне два пенса.
– Слушай, Жук, ты что-то там задумал, да? – спросил Мактурк, давая ему монеты. Он спрашивал серьезно, потому что, если Сталки часто, а Мактурк изредка и действовали в одиночку, то за Жуком ничего такого не числилось за всю историю обучения.
– Да нет, я просто думаю.
– Ну, мы могли бы присоединиться, – с подозрением предложил Сталки.
– Вы мне не нужны.
– Ой, оставь его в покое. А то он совсем замучается со стихотворением, – сказал Мактурк. – Теперь до самого Пебблриджа будет что-то бурчать себе под нос, а когда вернется в комнату, все выплеснет на бумагу.
– А зачем тогда ему два пенса, Турок? Он становится слишком независимым. Смотри! Это кролик. Нет, не кролик. Это кошка. Ты стреляешь первым.
Через двадцать минут мальчишка в соломенной шляпе, сдвинув шляпу на затылок и сунув руки в карманы, смотрел на рабочих, ходивших по наполовину построенному домику. Мальчишка предложил им хорошего табаку, и его провели из дворика внутрь, где он задавал разные вопросы.
– Ну, давай послушаем твою поэму, – сказал Турок, когда они вошли в комнату и обнаружили Жука, погруженного в чтение Виолле-ле-Дюка и рассматривание чертежей. – А мы отлично провели время.
– Поэму? Какую поэму? Я был внизу у береговой охраны.
– Нет поэмы? Тогда... О, Жук!.. Пришла твоя смерть, – сказал Сталки, готовясь к нападению. – Какой-то козырь у тебя спрятан в рукаве. Я-то знаю, когда ты говоришь таким тоном!
– Ваш дядя Жук, – воскликнул Жук, подражая воинственному голосу Сталки, – великий человек!
– Нет, нет, ни в коем случае. Ты жестоко заблуждаешься, Жук. Хватай его, Турок!
– Великий человек, – бубнил Жук, лежа на полу. – А вы ничтожные... Осторожней, галстук!.. Ничтожные людишки. Я Великий Человек. Я победил. Ура! Слышите!
– Жук, да-а-ра-гой... – Сталки рухнул на грудь Жука. – Мы тебя любим, ты поэт. Если я когда-то назвал тебя виршеплетом, то я прошу прощения, но ты прекрасно знаешь, так же как и мы, что ты ничего не можешь сделать самостоятельно, не превратив это в комедию.
