посмотреть, что там делается, - решила Галина.
- Мы поедем с вами, - заявил Витя.
- Ты плохой кавалерист. Не подвергай свою жизнь опасности, - усмехнулся я, вспомнив, как он однажды свалился с верблюда.
Мой приятель ничего не ответил, но его негодующий взгляд был яснее всяких слов.
- Не беспокойтесь, Виктор Антонович! - улыбнулась Галина. - Со мной поедет Мухамед. Отдыхайте.
Девушка надела панаму и пошла в поселок за лошадьми. Меня такой оборот дела вполне устраивал. Пока Галина ловит своих саранчуков, мы могли бы порыбачить в протоке. Однако Витя был иного мнения. Он выразительно посмотрел на меня и сказал:
- Едем!
Скоро четверо всадников на маленьких степных лошадках выехали из поселка. Впереди, помахивая плеткой, ехал Мухамед. Галина с двустволкой за плечом держалась в седле как настоящая наездница. Глядя на Витю, я невольно вспомнил толстовскую 'собаку на заборе'. Мой приятель, догадываясь, что как кавалерист он выглядит неважно, держался позади. Я, на всякий случай, старался быть около него.
Пограничники не преувеличивали, саранчи действительно оказалось много. Продираясь сквозь заросли, усеянные мерзкими насекомыми, поминутно отряхивая с себя саранчуков, мы, наконец, выбрались на берег озера.
Над камышами плавно скользил лунь. Галина вскинула ружье - хлопнул выстрел. Хищник свернулся на лету и упал. Заметив недоуменный Витин взгляд, девушка пояснила:
- Луни разоряют утиные гнезда и таскают птенцов. Их нужно отстреливать.
Ловко соскочив с лошади, она зашла в воду и стала умываться.
Пока мы смывали с себя пыль, Мухамед пристально смотрел на середину озера. Потом, подойдя к Галине, тронул ее за плечо и что-то сказал. Откуда-то издали доносился слабый шум, словно проходил поезд.
- Что это? - поднял голову Витя.
- Евгей начинается, - обеспокоенно ответила Галина.
- Какой евгей? - поинтересовался я.
- Ураганный ветер. Нам нужно быстрее отсюда убираться.
- Почему? Здесь ведь совсем тихо!
Галина посмотрела на меня и серьезно сказала:
- Если бы вы знали, что такое евгей, то скакали бы от него во весь дух. Ураган меняет направление и скоро будет здесь. Смотрите!
Вдали темнела полоса взбудораженной воды. Шум заметно усиливался. На берег начала накатываться мертвая зыбь.
- А ну, быстро на коней! - крикнула Галина.
Все устремились за Мухамедом, который напролом, через камыши, погнал своего коня в сторону поселка.
Между тем слабый ветерок совсем стих. Мне показалось, что тревога была напрасной и теперь можно передохнуть, но Мухамед скакал без остановки.
Придержав коня, я слез подтянуть ослабевшую подпругу и понял: старый казах торопится не зря. За треском ломаемых нами камышей не было слышно других звуков, а теперь со стороны озера доносился быстро нарастающий гул. В зарослях не стало видно ничего живого, даже вездесущие саранчуки куда-то исчезли. Все застыло в тревожном ожидании, как перед сильной грозой. Вскочив на коня, я пустился догонять ускакавших товарищей.
Евгей настиг нас при выезде из зарослей. Позади загрохотало, зашипело, камыши дрогнули и заколыхались под резкими ударами ветра, а потом началось что-то невообразимое. Сверху стремительно обрушился ревущий шквал. Ураган нес тучи пыли и обломки растений. Камыши пригнулись к земле. От бешеного ветра перехватывало дыхание и слепило глаза. На зубах заскрипел песок.
Настегивая лошадей, мы мчались спасать самолет. Шквал мог сорвать его с привязей и разбить.
Подскакали как раз вовремя. Машину так дергало и трепало, что крепежные штопоры начали вылезать из земли, привязи ослабели.
- Галя! Быстрее людей! - крикнул я, бросаясь к самолету.
Девушка кивнула и тут же исчезла в мутной свистящей мгле.
Между тем ураган усиливался. По ногам и лицу больно хлестал песок с мелкими камнями, открыть глаза стало почти невозможно. Мгла настолько сгустилась, что в нескольких шагах уже ничего нельзя было различить. Я и Мухамед повисли на стойках крыльев, изо всех сил прижимая машину к земле, Витя уцепился за хвост, однако это помогало немного. Самолет дрожал и дергался, как живой. Мы уже теряли надежду на его спасение, но тут подбежали люди и со всех сторон облепили рвущуюся с привязей машину.
Евгей прекратился так же внезапно, как и налетел. Совершенно измученный, я присел на камень. После оглушающего рева стало необычно тихо. В воздухе плавала пыльная мгла. Солнце просвечивало сквозь нее тусклым расплывчатым пятном. Где-то на севере глухо ворчал удаляющийся ураган. Я взглянул на часы и удивился. Буря, которой, казалось, не будет конца, продолжалась не более полутора часов.
- Как вам понравилось знакомство с евгеем? - спросила Галина.
- Благодарю, сыт по горло! Откуда он взялся?
- Причины евгея еще не изучены, - ответила девушка. - Ветер вырывается из Джунгарских ворот сильной узкой струёй, направленной к южному хребту. Постепенно разворачиваясь на север, он, как хороший дворник, выметает из долины весь мусор. Были случаи, когда евгей сбрасывал с берега в Ала-Куль целые отары овец.
- Можно поверить после того, что мы испытали на своей шкуре, - заметил Витя.
Не теряя времени, мы принялись очищать самолет от песка и вскоре вылетели к озеру Сасык-Куль.
Глава 5
Мой друг, уравновешенный и рассудительный Витя, окончательно потерял голову. За пять дней скитаний по плавням, степям и пескам характер его переменился, выражаясь по-авиационному, на сто восемьдесят градусов. Витя до этого не обращал особого внимания на 'прекрасный пол', а теперь, как тень, ходит за Галиной, стараясь угодить ей чем только можно. Он лазит по камышам, ловит саранчуков и смотрит на девушку печально-преданным взглядом. Не осмеливаясь признаться в своих чувствах, Витя жестоко страдает от безответной любви. Он похудел и сделался похожим на поджарого, длинноногого саранчука.
Галина делает вид, что не замечает страданий моего приятеля. Принимая его помощь, она, как и в первый день знакомства, называет Витю по имени и отчеству и не дает ему никаких поводов для сближения. Он же готов для нее на любой подвиг и даже начал серьезно интересоваться биологией кузнечиков, козявок и прочей твари.
Возле озера Сасык-Куль, бродя по камышам в поисках куда-то запропастившейся саранчи, Витя заблудился и ходил, как заяц по кругу, до тех пор, пока не 'дошел' окончательно. Мы нашли его около кабаньей лежки. Голодный, измученный, наполовину съеденный комарами, он совершенно обессилел и желал только тихо умереть.
В плавнях реки Ак-Су он ухитрился провалиться в трясину. На счастье мы были поблизости и, услышав отчаянные вопли, прибежали вовремя. После этого, серьезно опасаясь за жизнь своего приятеля, я стал поторапливаться с возвращением.
На исходе шестого дня мы подлетали к устью Каратала - последнему месту, которое Галине нужно было еще осмотреть. Я вел самолет вдоль южного берега озера Балхаш. Солнце, опускаясь к серым бесплодным холмам Бед-Пак-Далы, золотило голубые балхашские воды. На озере кое-где виднелись маленькие, как игрушки, рыболовецкие шаланды. Слева, насколько хватал глаз, раскинулись бугристые, заросшие саксаулом пески.
Но вот и устье. Мы с интересом разглядывали извилины рукавов Каратала, где над водой парили пеликаны, а у камышей, как белые комочки ваты, плавали лебеди. Вдруг над зарослями потянулся белый шлейф. Расплываясь и оседая в камыши, он оборвался у берега, и только тогда над водой стал виден маленький зеленый самолет. Приподнявшись повыше, он развернулся на обратный курс и снова прижался к камышам, оставляя позади себя ядовитую полосу.
- Саранчу травит! - показал я Галине. Девушка кивнула головой и сделала в блокноте пометку.
Площадка, с которой работал самолет, оказалась на берегу Каратала рядом с полевой базой противосаранчовой экспедиции. Около двух домиков стоял грузовичок-вездеход. Шофер собирался выезжать обратно и Галина передала письмо, в котором сообщала начальнику экспедиции, что завтра прилетим.
Пилот с техником, молодые загорелые парни, жили в палатке, установленной под карагачом. Товарищи по профессии встретили нас, как говорится, с хлебом и солью. Они предложили нам жирную сазанью уху и караваи свежеиспеченного хлеба. От такого угощения отказаться было невозможно.
Наскоро перекусив, Галина отправилась проверять смертность саранчи на обрабатываемом самолетом участке. Витя, конечно, увязался за ней, а на мою долю выпало организовать ночлег. Сторож базы Ахметжан Нурмагамбетов принес палатку и помог установить ее на лужайке, около дома. Закончив дела, я прилег на траву отдохнуть.
Смеркалось. Бесшумно, как тень, промелькнула сова и скрылась за ближним барханом. Причудливые стволы саксаула чернели на алом фоне зари. В низине, поросшей гривкой камыша, глухо стонала выпь.
- Айда рыбу ловить! - пригласил меня Нурмагамбетов.
- Поздно уже, не успеем.
- Зачем не успеем? Сазан ловим и айда спать!
Меня заинтересовала такая самоуверенность сторожа.
- Хорошо, пойдем. А где же удочки?
- Какой удошки? На палка с ниткой сазан скоро не добудешь, - рассмеялся казах.
- А чем же ловить?
- Сашком будем ловить.
- Ну это, брат, дудки! Еще никто сазанов одним сачком не ловил.
- Затем дудки? - не понял меня Нурмагамбетов. - Не надо дудки, сашком ловим. Айда!
Хотя я и не надеялся на успех такой ловли, но все же для интереса пошел за сторожем.
Скоро мы пришли к неширокой протоке, перегороженной плотной изгородью из ивняка и камыша. В середине изгороди был сделан узкий спиральный проход, выводящий в круглый садок.
Нурмагамбетов вынул из-под куста палку с насаженным
