матерчатым сачком, сбросил штаны и полез в воду. Около изгороди рыболов опустил свою снасть в садок, подчеркнул и вытянул. В сачке трепыхалась большая рыба. Казах ухватил ее под жабры и швырнул на берег. Я подбежал, чтобы отрезать ей путь к воде. В это время второй, еще более крупный сазан шлепнулся рядом.
- Вот это здорово! - подивился я. - Здесь как в магазине. Пришел, выбрал какую тебе надо рыбу и уходи!
- Магазин плохо, плати деньги - бери дохлый рыба. Каратал хорошо, ничего не плати - бери живой рыба, - пояснил сторож, выходя на берег.
Пока он надевал штаны и обувался, я рассмотрел по лучше простое, но остроумное сооружение. Крупная рыба, заходя в узкий проход, не могла повернуться обратно и поневоле шла в садок. Выловить ее оттуда уже не составляло никакого труда.
- Рыба там пропадает, - сказал я, указывая на садок.
Казах отрицательно покачал головой.
- Зачем пропадает? Мы берем мало - мало кушать, потом открываем дырка пусть гуляет, - показал он на дверцу в изгороди.
Когда мы вернулись, уже совсем стемнело. Витя с Галиной приехали усталые и ужинать не стали. Девушка ушла ночевать в дом, а мы забрались в палатку.
После утомительного дня хотелось спокойно уснуть, но Витя без конца ворочался и вздыхал. Я не выдержал и спросил приятеля, с каких пор он начал страдать бессонницей? Витя сел и взял меня за руку.
- Георгий Константинович! Посоветуй, что мне делать?
Я сладко зевнул и ответил:
- Спать.
- Я серьезно спрашиваю, а у тебя все смешки, - обиделся мой приятель.
- Если я когда-нибудь полюблю девушку, то не буду ходить вокруг нее с постной физиономией, не стану вздыхать и закатывать глаза, а предложу ей 'руку и сердце'. Вот тогда у меня не возникнет дурацкий вопрос: что я должен делать?
Витя снова тяжело вздохнул.
- Я и сам думал об этом, но все никак не осмелюсь. Вдруг она не согласится пойти за меня замуж! Галя хорошая девушка, красавица! А я что? - с горечью воскликнул несчастный влюбленный.
- Ну вот, началась самокритика! Она, видите ли, красавица, а он Квазимодо. Успокойся. Галина обыкновенная смазливая девчонка и не больше. А то, что твой нос далек от совершенства, не беда. Парня украшает мужественность и решительность, которой тебе как раз и не хватает.
- Ты прав. Завтра же, как только прилетим, объяснюсь Галине, - твердо заявил Витя.
- С чем тебя и поздравляю. А теперь - спать, - закончил я разговор, поворачиваясь на бок.
Мне уже начало что-то сниться, но тут снова послышался Витин шепот:
- Георгий Константинович! А что если она все-таки откажет?
- Тогда совершай самоубийство любым способом, какой тебе по вкусу, если не можешь без нее жить, - рассердился я.
После такой отповеди Витя замолчал до утра.
На другой день впереди заблестели знакомые прямоугольники рисовых полей. Самолет подходил к станции. Делая над аэродромом традиционный круг, мы увидели около домика знакомый 'пикап' и встречающих. Письмо, отправленное с шофером, поспело вовремя.
Подрулив к домику, я выключил мотор. Витя протянул руку, помогая Галине выйти из самолета, но... соскочив с подножки, девушка очутилась в объятиях статного офицера.
- Галя! Наконец-то прилетела! - радовался он, и его черные, с монгольским разрезом глаза весело блестели из-под козырька форменной фуражки.
- Знакомьтесь. Мой жених Темирбек, - представила Галина пограничника, освобождаясь из его крепких объятий.
Приветливо улыбаясь, офицер крепко потряс Витю за руку. Ошеломленный Витя ответил ему одной из тех улыбок, от которых моментально свертывается молоко.
Взглянув на своего друга, я подумал, что именно такое выражение лица было у Александра Ивановича Корейко, когда он отдавал Остапу Бендеру миллион.
Так окончился наш полет по маршруту, проложенному на старой потрепанной карте.
