на похоронах категорически запрещено. Это требование распространяется на всех без исключения.
— Ну что ж, я попробую кое-что выяснить по своим каналам. И если что-то подцеплю, сразу же позвоню тебе.
— Заходи, коли будет время. Кое-кто из твоих друзей хочет с тобой поговорить.
Я повесил трубку.
К десяти часам вечера я совершенно обессилел. Не из-за беготни, но главным образом потому, что ничего не происходило. Это обескураживало и одновременно настораживало. Я проехал на машине не менее пятидесяти миль, разговаривал со своими осведомителями, стараясь выяснить, где находится Никки Домейно и члены его банды, но никто ничего не знал.
Был понедельник, а по понедельникам «Джаз Пэд» бывает закрыт.
В десять вечера я отдыхал у себя дома с бокалом спиртного в руке, ломая голову над тем, что творится, чего следует ожидать. В том, что произойдет что-то весьма неприятное, я не сомневался.
Зазвонил телефон.
Я потянулся к трубке, схватил ее и произнес традиционное «алло?»
— Скотт?
— Да.
— Это Мэт Омар.
Я выпрямился. Впервые кто-то из людей Александера звонил мне.
— Что случилось? — спросил я.
Он начал ходить вокруг да около, говорил о моем визите к Александеру сегодня утром. Наконец я не выдержал:
— Прекратите. Вы позвонили мне из каких-то соображений, Омар. Так объясните, в чем дело.
Он тяжело вздохнул в трубку.
— Да-а. О'кей.
Его голос звучал странно, но это был нормальный, холодный и собранный Мэтью Омар. Говорил он тоном выше, напряженно, как будто нервничал, был взвинчен или чего-то опасался.
— Дело в Алексе, — сказал он. — Я жду его у себя с минуты на минуту. Поднимется черт знает что, как только…
Мне было слышно его тяжелое дыхание.
— Что там с Сирилом?
Снова молчание, но было слышно, как он тихонько ругается, как дышит. Интересно, что он пытался сообщить? А потом я услышал, как нас разъединили.
Я положил трубку и подождал.
Тишина.
Я не знал, откуда звонил Омар, но мне было известно, что он жил вместе с Корком в маленьком домике в Голливуде, в районе Пайнхерст Роуд. У меня в спальне в записной книжке был его адрес и номер телефона. Я поднялся, но тут снова раздался звонок.
Я схватил трубку:
— Омар?
— Кто? Это вы, Шелл?
— Да. Кто это?
— Билл. Билл Роулинс.
— Вы все еще дежурите?
— Они вызвали меня обратно, когда я уже ехал домой. Вернее, Сэм, он еще у себя.
— Что-то случилось?
— Можно сказать, что да. Мы нашли Джея Верма. Его только что застрелили.
— Будь я проклят! Дело плохо?
— Для него да, он убит.
— Где это случилось?
— «Маделяйн». Высоко, в одной из фешенебельных квартир на крыше небоскреба.
Это был шикарный многоквартирный дом в северном Голливуде. Совсем не то место, где, по-моему, должен был жить Верм.
Роулинс продолжал:
— Я отправился туда и звоню уже отсюда. Сэм говорит, что вы захотите приехать и посмотреть, поскольку знаете их обоих, Верма и девицу, которая уверяет, что застрелила его.
— Девица?
— Да. Лилли Лорейн.
— Я выезжаю.
Когда я прибыл туда, эксперты все еще работали. Роулинс и детектив по имени Госс, оба в гражданской одежде, стояли рядом возле бара из темного дерева, отделанного темной кожей, и разговаривали. За ними через стеклянную стену сверкали и переливались миллионы огней Голливуда. Комната была выдержана в светлых тонах: светло-серые стены, серый, но посветлее ковер, тяжелая темная мебель, голубоватый диван справа у стены. На диване сидела Лилли, изредка всхлипывая. Возле нее сидел третий полицейский в гражданской одежде и что-то негромко ей говорил.
Тело Джея Верма лежало приблизительно в двух ярдах от дверей в гостиную, под ним на сером ковре чернели небольшие пятна крови. Пятнадцатью футами дальше, в гостиной возле открытой двери, через которую виднелась кровать, покрытая пестрым шелковым одеялом, находилась вторая лужа крови, впитавшаяся в густой ворс ковра.
Верм лежал на животе, его левая рука была безвольно откинута в сторону, а правая подвернута под него, слегка приподнимая тело. Одной щекой он прижимался к ковру, челюсть выдвинута вперед, глаза широко раскрыты, и выражение лица было такое же, каким я его запомнил: пустые и холодные глаза.
Роулинс увидел меня, когда я вошел в комнату и, обогнув тело Верма, слегка наклонился над ним. Билл вскинул голову, и я подошел туда, где он стоял.
— Миленькое дельце, верно? — спокойно произнес он, когда я встал рядом с ним.
— Что случилось?
— Скандальная история…
Он взглянул на Лилли, потом на Верма.
— Она сообщила нам историю со многими неясностями, которая могла иметь смысл, если бы это был не Верм.
— Она застрелила его?
— Говорит, что да. Пришла домой… — Он взглянул на Гросса. — Будь добр, забери пистолет. — Потом продолжал:
— Вошла сюда, двинулась к спальне, ей показалось, что она что-то слышит, достала свой пистолет и включила свет. Там находился Верм, — он ткнул пальцем в открытую дверь спальни. — Верм двинулся на нее и довольно ясно дал понять свои намерения. Тут она выстрелила в него.
— Где, черт возьми, Лилли держала оружие? И для чего?
— Пистолет был у нее в сумочке. Говорит, что она без оружия никуда не ходит. Похоже, что она знакома кое с кем из современных молодчиков, которые не признают отказов на свои требования. Некоторым даже не нужно слышать «да», они берут то, что им нравится. А у нее ценные украшения.
— Украшения?
— Я этим займусь. Верм упал вон там, возле двери в спальню. Поднялся и снова упал на том месте, где лежит сейчас, больше не поднимался.
Возле того первого кровяного пятна на сером ворсе ковра поблескивало с полдесятка маленьких предметов. Я не сразу их заметил.
— Вот эти украшения? — спросил я.
— Да. Она уверяет, что они были в руке вора. Должно быть, он намеревался улизнуть с ними в тот момент, когда она вернулась, и выронил их. Вот пистолет.
Гросс принес тупоносый свирепого вида «Смит и Вессон» 38-го калибра. Конечно, все огнестрельное оружие выглядит свирепо… Это был обычный револьвер бизнесменов: ни тебе хрома, ни позолоты, ни
