Я повернулся к такси:
— В контору к Фахт-бею! — Я сохраню старое жилье всем чертям назло!
Сопровождаемые ревом мотора и протестующим воплем моих синяков, мы затормозили перед Международным центром переподготовки фермеров. Я ввалился в кабинет командира базы.
Фахт-бей посмотрел на меня и с устрашающим выражением лица промолвил:
— Я ждал вашего прихода.
— Дай мне миллион долларов! — потребовал я.
— Не могу этого сделать, — ответил он.
Я очень удивился и стал объяснять:
— Послушай, я основал эту больницу. В ней двести гангстеров изменили свои физиономии. Каждый — за сто тысяч долларов, а в целом — за двадцать миллионов! Здания стоят только миллион. Остается чистыми девятнадцать миллионов. Как это ты не можешь? Посмотри, какой у вас доход!
— Не так уж он велик, чтобы компенсировать весь наносимый вами ущерб. Кроме того, спрос на наркотики от Ломбара Хисста в весовом исчислении неизвестен. Мы едва сводим концы с концами.
— У меня беда! — взвыл я жалобно.
— А когда у вас ее не было? — сыронизировал Фахт-бей. — Но у меня к вам есть одно предложение. Если вы согласитесь на определенные условия, то сможете получить четверть миллиона.
— Условия? — уныло переспросил я.
— Когда стали поступать кредитные карточки, я принял решение и написал для вас обязательство, которое надобно подписать. Вот оно, читайте.
Я прочел его:
Я отчаянно нуждался в деньгах. Но это… это было просто ужасно!
Фахт-бей предупредил:
— Если откажетесь подписывать, я вас отдам на растерзание агентам.
Четверть миллиона уже лежала у него наготове.
Я подписал. Он пригласил в свидетели свою жену и охранника.
Запихнув пачки банкнотов в удобный мешок, я снова сел в такси. Мы бешено помчались на виллу.
Я с трудом выбрался из такси. Дотащился до ожидающей меня толпы. Швырнул им мешок.
Они набросились на него, как звери, и разорвали его. Сосчитали деньги.
— Ага! — воскликнул агент из американского «Гнета». — Он оплатил счета за первый месяц!
Другие согласились. Они сняли оковы с моих домашних слуг. Прогнали их со двора и вернули на место ковры и мебель.
У меня кружилась голова. Да, я сохранил старое жилище. Но ценой какой ужасной жертвы! И снова, всего лишь через несколько недель, и меня, и дом подхватит вихрь, когда придут остальные счета!
Но не это явилось причиной моего обморока.
Приведя все в прежний порядок, они гурьбой подошли ко мне. Они подлизывались.
— Ах, Султан-бей, — заговорил представитель клуба «Гони должок». — Я говорю от имени всех нас. Вы оплатили счета за первый месяц и, без всякого сомнения, доказали свою кредитоспособность. Мы отказываемся от всяких ограничений, которые хотели было наложить. Не стесняйтесь, записывайте на свой счет что только пожелаете в любом угодном вам количестве и в любой точке земного шара.
Остальные зааплодировали, одобрительно вопя.
Какая ужасная, отвратительная сентиментальность!
Я упал в глубокий обморок.
Я очнулся, лежа во дворе, точно на том месте, где и потерял сознание. Слуги прибирались. Они расхаживали вокруг, даже переступали через меня.
Я испугался, что меня засунут в один из мусорных мешков. Я был так слаб, что не мог бы сопротивляться. Я вдруг осознал, что действительно серьезно болен, и понял, что мне нужно добраться до больницы, пока я еще в состоянии как-то двигаться.
Таксиста на месте уже не было.
Во дворе стоял старый микроавтобус «шеви». Я дополз до него на четвереньках. Обычно запасной ключ хранился под ковриком. С неимоверным трудом я приподнял уголок напольного покрытия.
Ключ!
Ухватившись за рулевую колонку, я втащил свое тело в кабину и кое-как ухитрился устроиться за шоферской баранкой.
Машина завелась.
О боги, если бы я только мог продержаться, пока не доеду до больницы!
Погонщик верблюдов заметил мое приближение. Я ехал ужасно медленно. Он увидел, кто сидит за рулем, и быстрехонько согнал своих животных с дороги. Повезло мне: ведь верблюды могли и напасть на меня.
Делая пять миль в час, сосредоточиваясь на каждом ярде дороги, я наконец различил впереди надпись: «Всемирный благотворительный госпиталь милосердия и любви».
Госпиталь, похоже, разросся. Появились склады, и к зданию пристроили новое крыльцо.
Мое внимание привлек тот факт, что вокруг госпиталя разбили сад. Пара крестьянок занимались стрижкой розовых кустов. Они сердито закричали на меня, когда колесо машины ненароком съехало с подъездной дороги и пробороздило газон. Чего они переполошились? Ведь от холода трава уже давно пожухла и пожелтела.
Отвлекшись, я не заметил, как меня объехал маленький «фиат» и юркнул на то парковочное место, куда направлялся я. «Фиат» был ярко-красного цвета, и в тот момент, когда я это увидел, дверца его уже открывалась.
Бам!
Дверца ударила в бок моему «шеви».
Микроавтобус уткнулся в бордюрный камень. Кое-как я изловчился и выключил зажигание.
Кто-то выходил из «фиата». Голос!
— Именем Аллаха, ты что делаешь, верблюд косоглазый? Моя машина, моя бедная машина! — В зеркале заднего обзора было видно, как кто-то, наклонившись, поглаживал вмятину. Этот «кто-то» резко распрямился и подошел сбоку к «шеви», кипя от возмущения. — Мой новенький «фиат»! Ты разбил мой совершенно новый «фиат»!
Это была медсестра Билдирджина!
Она остановилась у дверцы моей машины и заглянула внутрь. И только тут разглядела, кто там сидит. Ярость исказила ее лицо.
