квартиру. От того, что должно последовать, у меня пересыхает горло. - Что случилось?- спрашивает Анджелино. Мои колебания длятся какую-то долю секунды. Я бросаюсь в гостиную и отвожу макаронника в сторону. - Мне хана,- шепчу я. - Почему? - Мы захватили типа, подслушивавшего у вашей двери. Это мой коллега. Если он здесь, значит, следит за мной, а если следит за мной, значит, в конторе что-то заподозрили, если только не хотят обеспечить мою безопасность, но это кажется мне маловероятным. Этот парень видел меня здесь. Если вы его отпустите, он об этом доложит; если уберете его, большой патрон насторожится, когда он не вернется. Я так погорю, что запах паленого будет чувствоваться на тысячу лье отсюда... Черт, как некстати это осложнение. Я принимаю удрученный вид, что дается мне легче легкого, потому что влип я по-настоящему. Анджелино пожимает плечами. - Мы это уладим,- говорит он.- В нашем жалком мире никто не застрахован от случайностей... Я вздрагиваю. Давненько я не оказывался в таком тупике. С какой стороны ни смотри на ситуацию, выхода не видно. Одно из двух: или я делаю вид, что играю за Анджелино, и тогда Равье получает бесплатный билет до рая; или, воспользовавшись добрыми отношениями, установившимися у меня с макаронником, я начинаю действовать против него и предпринимаю попытку прорваться... Могу ли я не моргнув глазом позволить прикончить коллегу? Сказав себе 'нет', я подхожу к столу, на котором осталась моя пушка. В тот момент, когда я собираюсь ее схватить, Анджелино трогает меня за плечо. - Возможно, есть способ все уладить,- говорит он. - Вы так думаете? Я прислоняюсь к столу и, как ни в чем не бывало, ловлю, что он скажет. - Вы можете уйти отсюда с тем типом, сказав ему, что взяли меня на испуг... Понимаете, что это дает? Я не могу опомниться. Может ли быть, чтобы все разрешилось так гармонично? Неужели Анджелино такой дурак? Я смотрю на него. Он совершенно не кажется шутником. - А если он подаст боссу рапорт длиной с рулон обоев? Меня удивит, если патрон проглотит такой заметный крючок,- говорю я с примерной откровенностью. Анджелино никогда не сможет сказать, что я пытался его наколоть... - Слушайте,- говорит он,- как я себе это представляю... Поскольку вы человек смелый, то схватите свой револьвер, лежащий на столе... Вам так и так нужно будет его забрать. Вы отскочите назад и прикажете нам поднять руки как можно выше. Мы подчинимся. В коридоре вы оглушите Мэллокса и вытащите вашего парня. А когда вы выберетесь вдвоем, расскажете, что мой человек притащил вас сюда под угрозой револьвера. - Это пойдет, О'кей,- соглашаюсь я. Хватаю свой шпалер и ору: - А ну, все руки вверх! Я смотрю в глаза Анджелино. Он не моргает, но вид у него очень задумчивый. Я говорю себе, что он сейчас является отличной мишенью. Должно быть, он думает о том же, но у него нервы из закаленной стали. Он поднимает руки, его женушка и Рюти тоже... В воздухе торчат шесть клешней. - И даже не думайте рыпаться!- деру я глотку. Выхожу в прихожую. Мэллокс схватил Равье за лацканы пиджака и спустил его с плеч моего коллеги, чем совершенно блокировал ему руки. Я направляюсь к американцу, подмигнув ему, и так быстро стукаю рукояткой по его кумполу, что он даже не успевает понять, то ли его огрел я, то ли ему на котелок приземлился самолет. - А-о!- говорит он, как английские туристы в пьесах, и валится, будто срубленный дуб. А падение срубленного дуба слышно далеко... Прямо сольный концерт! Равье уже выхватил свою пушку. - Падлы!- орет он.- Я их всех перебью! Более скандального и злопамятного типа, чем Равье, не сыщешь на всем свете. Он вполне способен потребовать у продавца вернуть деньги за кило вишни, если хотя бы одна ягодка оказалась с гнильцой. - Плюнь на них,- говорю я.- Сматываемся! Он смотрит на меня, и мои глаза, должно быть, достаточно красноречивы, потому что, отказавшись от мщения, он открывает дверь на площадку. Дружески махнув рукой Анджелино, я присоединяюсь к нему. - Черт побери!- взрывается он.- Я не привык удирать как какая-то размазня, когда всякие урки обращаются со мной подобным образом! Я убираю свою пушку и спокойно спускаюсь по лестнице. - Вы слышите, патрон!- говорит он мне.- Я ни разу так не поступал за всю мою дерьмовую жизнь... Поскольку он мне досаждает в тот момент, когда мой мозжечок работает в полном режиме, я оборачиваюсь. - Если ты сейчас же не заткнешься, я воткну тебе в глотку набалдашник с лестничных перил, понял? Он недовольно качает головой. - Ни разу в жизни...- бурчит он. Я влезаю в свою машину, он-в свою, и мы оба берем курс на контору.
Глава 11 В фирме акции Сан-Антонио летят вверх, словно курс золота в дни правительственного кризиса. Не успел я появиться, как все свободные парни, толкая друг друга, открывают для меня двери, ведущие к боссу. Он на месте - серьезный, бледный, с черепом цвета слоновой кости проверяет, не смылись ли его запонки. - Слава богу!- восклицает он при моем появлении. Раз уж он упомянул суперглавного патрона, значит, в его Котелке все кипит. - Ну что?- спрашивает он. - Как прошло похищение? - Великолепно,- отвечаю.- Я познакомился с Анджелино. Более того, с сегодняшнего дня я на него работаю. Достаю из кармана сто штук, которые мне дал сицилиец, - Вот аванс... - Что вы говорите? - Он отстегнул мне сто кусков, чтобы скрепить сделку. Отдайте это в благотворительный фонд полиции. Оставьте только одну десятку, чтобы оплатить выпивку для всех. Не каждый день гангстеры проявляют щедрость, а? Я коротко рассказываю ему, что произошло. Он слушает так внимательно, что даже не теребит свои манжеты и не гладит лысину. - Как видите,- говорю я в заключение,- этот человек - загадка. Под его заурядной внешностью торговца неаполитанским кьянти скрывается один из самых хитрых гангстеров, которых я знаю. Я ничего не понял в его поведении и не знаю, искренен он был со мной или нет. При кажущейся честности и внешнем добродушии любителя подраться это скрытный, хитрый и безжалостный человек... Что вы об этом думаете? Шеф берет промокашку и начинает разрывать ее на части. - Что он сказал, когда вы ему открыли, что знаете, что бюст Монтескье на Ке д'Орсей набит взрывчаткой? - Ничего. Посмотрел с любопытством и интересом...Я пожимаю плечами.- Откуда мне знать, что он при этом думал? Разве можно прочитать какое-нибудь выражение в его поросячьих глазках? Шеф улыбается. - Да, он должен уметь скрывать свои мысли... О себе босс так сказать не может. В его голосе звучит какая-то горечь. - В чем дело?- спрашиваю я. - Сан-Антонио,- говорит он,- я посылал туда саперов... - Хорошо! Ну и как, получилось? Он делает паузу. - В бюсте ничего не оказалось. К тому же он цельный. Я как будто сел на провод под высоким напряжением. В бюсте ничего не оказалось? Но тогда вся моя теория разрушается, а Анджелино посмеялся надо мной, сделав вид, что поверил в мой треп. Что все это значит? Если макаронник понял, что я лепил ему горбатого, то почему оставил на свободе, хотя мне известно его укрытие? Что-то тут не сходится. Большой босс не нарушает мои раздумья. - Скажите...- произносит он вдруг. - Да? - Недавно, по телефону, вы говорили мне о девушке, изготовившей копию бюста. - Клод Ринкс? - Именно... - Она умерла?- спрашиваю я, сжав кулаки. Он качает головой: - Час назад ее похитили из версальской больницы. Я просовываю палец под ворот рубашки. Лучше не сделают и в Голливуде. Такое чувство, что на экране вот-вот появится надпись: 'Конец первой серии' ... - Похитили? Я повторяю это слово недоверчивым тоном мужа, видящего свою благоверную выходящей из дома свиданий под ручку с черномазым. - Ей стало лучше,- говорит шеф,- врачи уже начали проявлять осторожный оптимизм... Два типа, одетые санитарами, переложили ее на носилки и унесли. Во дворе их ждала 'скорая'... Он пожимает плечами. - Естественно, сценка не привлекла никакого внимания. В больнице санитары и 'скорые' - обычная вещь. Я с этим соглашаюсь. - Можно задать себе кучу вопросов,- продолжает босс,- но выработать приемлемую версию сложно. Поражает одно обстоятельство. Сначала гангстеры дерзко пытаются застрелить девушку прямо у вас под носом, но она остается жива, и тогда эти же гангстеры снова идут на большой риск и похищают ее из больницы. Таким образом, мы можем предположить, что они больше не желают ее смерти, потому что им было гораздо проще добить тяжелораненую в постели, чем похищать ее. Что же произошло между прошлой ночью и сегодняшним утром, что так изменило их намерения? Он смотрит на меня. - Что скажете, Сан-Антонио? Ничего! Сан-Антонио ничего не говорит и не имеет никаких мыслей. Ему кажется, что он читает разом три полицейских учебника (по строчке из каждого поочередно)... Нужна большая работа, чтобы разобраться в этой чехарде. - Номер 'скорой' известен? - Нет, конечно... Я встаю, потому что чувствую, что у меня начинают затекать ноги. Я делаю несколько шагов по кабинету, останавливаюсь перед шкатулкой Старика с сигаретами, но вовремя спохватываюсь, что я не у себя. Честное слово, я чуть не залез в нее! Он это понял и, кажется, развеселился. - Угощайтесь! Беру длинную, как карниз для шторы, сигарету. На данный момент, резюмирую я, мы имеем задачку с четырьмя неизвестными. Во-первых, Вольф, исправившийся перед смертью и пробормотавший слова, которым мы нашли логичное объяснение. Во-вторых, малышка Ринкс и ее таинственное приключение. Потом два Монтескье, находящиеся в Лувре и в большой гостиной МИДа. Наконец, неуловимый Анджелино, который радушно принимает меня в квартире обычного мещанина, ведет со мной непонятную игру и... - Который час, Патрон? Он сверяется со своей луковицей. - Полдень с мелочью... - Конференция начнется в четыре. Вы усилили меры безопасности, проверили всех сотрудников, которые будут находиться в министерстве в это время... Остается только ждать... Ждать и думать... Я испускаю вздох, способный в безветренную погоду заменить муссон. - Будем ждать,- повторяю я. Мои ладони мокрые, как губки.
