лежащий на стойке номер 'Франс суар'. - Я прочла... и поняла. Ты устраиваешь убийце ловушку, да? Ты надеешься, что он будет меня поджидать в помещении почтового отделения, чтобы потребовать у меня объяснений... Я постукиваю по ее воробьиному лбу. - Слушай, а тут кое-что есть! Но я смущен. Я выбрал эту девочку в качестве приманки, потому что считал ее полной дурочкой, которая сделает все, о чем я ее попрошу, не раздумывая, и вот... Я начинаю искать обходные пути. - Боишься? - С тобой я ничего не боюсь... - Ты молодчина! Значит, слушай. Завтра приходи на почту на улице Ла Тремойль в десять утра, поняла? - Договорились. - В окошке 'До востребования' возьми адресованный тебе конверт, но не открывай его, ладно? Положи его в сумочку осторожно, как кладешь свой кошелек... - Хорошо. - Перед уходом оставь ключ от квартиры под половиком. - Зачем? - Один из моих людей будет у тебя, чтобы защищать тебя. Он положит ключ на то же самое место, где найдет его. Ты вернешься прямо домой на метро, ясно? - Да, милый... - В квартиру войдешь самым обычным образом. - Хорошо. А потом? Этим вопросом она загоняет меня в угол. - Потом, зайчик мой, будет видно! - Слушайте, Сан-Антонио, если вы трахаете моих официанток во внерабочее время, это их дело. Что поделать, если им нравятся легавые! Но когда вы отвлекаете их от работы - это уже мое дело! Я безжалостно рассматриваю его в упор. - Слушай, кабатчик, такую морду, как твоя, надо прятать в штаны. Там она будет на своем месте. После этих прекрасных слов я отваливаю; что вы хотите, я не выношу ревнивцев! Бывают дни, когда так и хочется дать им пинка под зад. Берюрье сморкается в рукав. - Ты считаешь меня полным идиотом?- спрашивает он. - Да,- решительно отвечаю я.- И тем не менее ты знаешь, что обычно я делаю все не так, как остальные, но тут, правда... Он пожимает плечами. - Ну ладно. А чего мне делать, когда я войду в квартиру девчонки? - Ляжешь на диван и будешь ждать развития событий. Конечно, потом ей придется жечь благовония, чтобы прогнать твой запах немытого свина, но, не разбив яиц, омлета не пожаришь. Он уходит, сильно хлопнув дверью. Я собираюсь последовать его примеру, но тут мой телефон начинает исполнять свою небесную музыку. Это Ларут. Просит меня не забывать о нем в моих молитвах. Он желает получить эксклюзив на рассказ обо всем, что может произойти дальше. Я клянусь ему в верности на клинке моей шпаги и мчусь на улицу Ла Тремойль. Когда я туда приезжаю, часы показывают всего лишь восемь. Мне неслыханно везет - я нахожу свободное место для моей машины. Заняв его, начинаю серьезно размышлять. Убийца наверняка прочитал вторую статью Ларута. Как он среагирует? Вот в чем вопрос, как говаривал Шекспир, а он знал классиков! Он мог почуять ловушку. В этом случае он не покажется. Возможно, он не слишком опасается этого запоздалого свидетельства и ждет, что будет дальше. Но, возможно, он забеспокоился и захочет для очистки совести встретиться с Маргаритой для приватной беседы. В этом случае у него есть единственная ниточка, чтобы выйти на нее: почтовое отделение, куда, как он знает, она должна прийти. Он должен спрятаться поблизости от окошка и ждать. Я тоже жду. Это самое веселое в нашей работе. Поскольку моя морда появлялась в связи с этим делом во всех газетах, я думаю, что для меня будет крайне неосторожно показываться. Поэтому я составил маленький планчик с согласия директора почтового отделения. Сегодня утром одна из телефонных кабин объявлена сломанной. К стеклу приклеили табличку с соответствующим текстом и дыркой достаточного размера, чтобы через нее мог смотреть Пино. Он сидит в кабинке, откуда открывается общий вид на почтовое отделение, с окошком 'До востребования' на первом плане. Я же сижу в кафе напротив и веду беседу с его хозяином. Это молодой человек, милый и улыбающийся. Он немного хмурит брови, когда я достаю свое удостоверение, но успокаивается после того, как я ему объяснил, что займу на часть утра его телефон. Он согласен помочь в выполнении моего задания и ведет меня за зал, где находится маленький закуток для щеток и телефона. Он вешает на дверь табличку 'Не работает', и я располагаюсь в этом помещении, напоминающем большой шкаф, с сигаретами, иллюстрированным журналом и бутылкой мюскаде. Теперь мне остается только ждать. Пинюш записал себе номер этого заведения и должен мне позвонить ровно в девять. Действительно, едва я успеваю сесть верхом на стул, как начинает дребезжать звонок. Снимаю трубку. Тишина, следующая за моим жестом,- это уже Пино. Я слышу его астматическое дыхание. - Рожай, старый хрен,- ворчу я. - А, это ты,- говорит он. - Не теряй время,- отвечаю.- Я узнал тебя еще до того, как ты открыл рот! - Как? - По запаху лука. Ты опять жрал на завтрак селедку? - Да,- признается мой достойный коллега. - Ну, так что у тебя нового? Он издает носом стон. - У моей жены был приступ острого ревматизма... Я всю ночь не мог заснуть... - Я тебя не о том спрашиваю, болван! Что происходит на почте? - Ничего особенного,- отвечает он.- Все как обычно. - Кто-нибудь поджидает у окошка 'До востребования'? - Тут стоит очередь. Довольно много народу... - Присмотрись к ним повнимательнее. Если кто задержится после своей очереди, не теряй его из виду. Держи меня в курсе, ясно? - Понял. Я вешаю трубку и наливаю себе солидную порцию вина, чтобы развеять черные мысли. Четверть часа спустя Пинюш звонит снова и говорит, что 'очередники' ушли. В ту секунду, что он докладывает, у окошка нет ни одного человека. - Должно быть, у них вообще бывает мало народу,- высказывает он предположение.- Вот в отделении на улице Анжу, например... О!- перебивает он сам себя.- Клиент... Подходит к окошку... - Что он делает? - Просит выдать ему посылку. Кажется, служащая из окошка 'До востребования' также выдает не полученные вовремя посылки и бандероли. - А теперь? - Он расплачивается... - А сейчас? - Уходит... - Больше на горизонте никого? - Старая дама получает перевод, и молодой человек заказывает телефонный разговор с Монтаржи... - И все? - Да. Слушай, Сан-А... - Что? - Я задыхаюсь в этой конуре! Представь себе, я сегодня надел толстый свитер! - В такую теплынь? - Ты же знаешь, в марте и апреле погода неустойчивая... Не дав ему закончить, я вешаю трубку и, наведенный на это упоминанием названия текущего месяца, начинаю напевать 'Апрель в Португалии'. Новая четверть часа ожидания. Мои часы показывают полдесятого. Телефон снова затягивает свою арию. - Алло! - Месье Дюпоншель?- спрашивает женский голос. - Чего? - Это кафе Дюпоншеля? - А! Простите... Что вы хотите? - Поговорить с месье Дюпоншелем. - Он уехал закупать устрицы. - Куда? - Кажется, в Маренн. Баба начинает брюзжать, но я спешу повесить трубку. Сейчас не время давать какой-то идиотке, способной часами трепаться по телефону, занимать линию. Новый звонок. На этот раз звонит Пинюш. Он тяжело дышит. - У меня начинает кружиться голова,- сообщает он. - У меня тоже. Дальше что? - По-прежнему ничего. Здесь никто не поджидает... Тут только настоящие клиенты. Они уходят, сделав то, зачем приходили... Разочарование сминает мне душу, как шелковую бумагу. - Продолжай смотреть в оба, Пинюш! Никогда не знаешь... - В котором часу должна прийти малышка Маргарита? - Около десяти... - Я еще никогда не ждал женщину с таким нетерпением... - Не остри, у тебя и так мозги разжижаются! О! Что я подумал... Рядом с окошком нет какого-нибудь рабочего? - Нет. А почему ты спрашиваешь? - Часто на людей, чье присутствие кажется естественным, не обращаешь внимания... Они словно сливаются с окружающей средой, как хамелеоны. Понимаешь? Он усмехается: - У меня достаточно хорошие глаза, чтобы заметить этих хамелеонов, Сан-Антонио, не беспокойся! Мы временно прекращаем беседу. Я добиваю бутылочку белого. В этом закутке я себя чувствую, как рыба в стакане для зубного протеза. Нервозность вызывает у меня дрожь, чувствую, что лоб взмок от пота. Недалеко от моего укрытия бездельник, прикативший во Францию из-за океана, терзает электрический биллиард, пытаясь его заставить выплюнуть крупный выигрыш! Этот козел принимает аппарат за боксерскую грушу и лупит по нему сжатыми кулаками. Цифры мелькают на экране со скоростью, превышающей звуковую. Наконец раздается жуткий грохот, который, сам не знаю почему, заставляет меня подумать о взбесившихся роботах! Мюскаде с опозданием вызывает у меня урчание в животе. Сегодня оно оказалось недостаточно сухим. Я с грустью массирую пузо. Телефон заливается снова. На этот раз звонил молочник, желающий узнать, сколько порций йогурта должен доставить к полудню. Я ему говорю притаранить двенадцать тысяч и, поскольку он выражает сильное удивление, объясняю, что у 'нас' сегодня банкет вегетарианцев. Расстаюсь с ним нажатием пальца на рычаг телефона и за время новой паузы успеваю выкурить три сигареты. Шкаф, где я пребываю, прокурен, как Дворец спорта в день матча по боксу. Я не свожу глаз с куска эбонита, периодически доносящего до меня тусклый голос Пинюша. О господи, неужели ничего не произойдет! Весь этот тщательно подготовленный спектакль ничего не даст! Я начинаю беситься. Ларут будет считать меня лопухом. На этот раз я точно окажусь по уши в зловонной субстанции, выставленный на всеобщее посмешище. Звонок! Пинюш откашливается в трубку. - У меня спазмы в желудке!- объясняет он. Я жду продолжения, надеясь услышать нечто более важное. Он продолжает: - По-прежнему ничего особенного не замечаю. Сейчас уже начало одиннадцатого и... Молчание. - Эй, ну что там? - Вот и Маргарита... - Ты уверен? - Ну а как же! На ней твидовый костюм... Какая она хорошенькая! Знаешь, Сан-Антонио, будь я лет на двадцать помоложе... - Это ничего бы не изменило, недоразвитый ты мой! При твоей роже тебе надо было бы иметь карманы, набитые бумажками по десять 'штук', чтобы понравиться ей! - Знаешь, ты говоришь очень обидные вещи... - Не обращай внимания! Что она делает? - Подходит к окошку... - Там
Вы читаете Лотерея блатных
