удача!
- Эгоист ты, Михал Иваныч, - добродушно упрекнул Белухин. - Твоя удача - наша неудача, а нас вон сколько.
- Но мне, Николай Георгиевич, очень важно попасть на Северную Землю, с извинением в голосе сказал Зозуля, - осенью там медведями никто всерьез не занимался.
- А Урванцев с Журавлевым? - удивился Гриша. - Я сам читал книгу Урванцева, он пишет...
- Я преклоняюсь перед Урванцевым! - Зозуля торжественно выпрямился. Но, друзья, будьте справедливы, он и его товарищи интересовались медведем... гм, как бы точнее выразиться...
- Они его кушали, - подсказал Белухин.
- Вот именно! - похвалил Зозуля. - Наша же цель совершенно противоположна: сохранить белого медведя, не дать ему исчезнуть.
- Полезное дело, - согласился Белухин.
- Михаил Иванович, - умоляюще попросил Гриша, - возьмите меня с собой!
- Обязательно, - пообещал Зозуля. - Вот кончишь школу...
- Так она какая-то нескончаемая, - пожаловался Гриша. - Чем больше тянешь лямку, тем больше остается.
- В двенадцать лет я тоже ужасно спешил, - припомнил Зозуля. - Мне казалось, я не успею совершить всего того, что задумал. А задумано было немало: найти Атлантиду и Землю Санникова, расшифровать письмена майя и это в первую очередь - изобрести машину, на которой можно отправиться в прошлое и предупредить Констанцию Бонасье, что миледи дает ей отравленное вино. А теперь мне пятьдесят, и я никуда не спешу. Разве что, - исправился он, - на Северную Землю, потому что мне осталось всего лишь три недели отпуска.
- Самое место для отпуска, - одобрительно сказал Белухин, - южный берег Северной Земли. Курорт! Правда, Гришутка?
- Вы все шутите, - проворчал Гриша, - а мне надоело. В школе учителя, дома учительница, деться человеку некуда.
К разговору с улыбкой прислушивалась Невская. Еще совсем недавно, взяв брата за ручонку, она вела его в школу, маленького, беззащитного... Нет, для нее он все равно останется маленьким: шестнадцать лет разницы... Только купать себя больше не позволяет и сердито отворачивается, когда, забывшись, она натягивает при нем чулки - проросло зернышко, вытянулся колосок к небу, уже чуть ли не с сестру ростом. Каково ему с его уходом в себя и недетской задумчивостью будет в незнакомом классе? А ей в тиксинской школе? Ну, за себя-то она постоит, только бы не подвели с квартирой, обещали однокомнатную - это пока сманивали, в пояс кланялись, а что дадут?
- Зоя Васильевна, - смеясь, обратилась к ней Лиза Горюнова, - Игорь обещает устроить меня в Ленинграде в институт красоты, нос на сантиметр удлинить!
- Ты и так хороша, - серьезно сказала Невская. - Курносый, да свой.
- Уродка! - фыркнула Лиза, посмотревшись в зеркальце. - Что у меня, Зоинька, ничего, так это ноги, ну, еще плечи. Да вот беда, они в одежке, а нос-курнос на виду!
- Дура ты, Горюнова, - сдерживая улыбку, сказала Невская.
- Нет, правда, - не унималась Лиза, - я персиянкам завидую, что они закрываются, вот везучие бабы! У них так: сначала женись, а потом смотри, какая фурия тебе досталась!
- Постыдилась бы, девка, - пробормотала Анна Григорьевна.
- Кого? - удивилась Лиза. - Игорь все равно на мне не женится, маменькин сынок, а Славчик спит без задних ног. И Михаил Иваныч на бедную девушку никакого внимания не обращает.
Зозуля, не оборачиваясь, покашлял.
- Много болтаешь, Елизавета, - заулыбалась Анна Григорьевна. - Вон Игоря в краску вогнала.
- Это у него румянец во всю щеку, - возразила Горюнова, - кровь с молоком. И на кой мужику красота? Мне б такую или хотя бы Зойкину, я бы у Эльдара Рязанова в 'Иронии судьбы' снималась. А то, видишь, в России красавиц не нашел. Игорь, а если мне новый нос сделают, пригласишь на танцы?
- Послушай, а ты и в самом деле медсестра? - засмеялся Игорь Чистяков. - Они все надменные, с тонкими губами и неприступные.
- Я в сестры пошла для ради белого халата, - поведала Горюнова, - он на подвенечное платье похож, а косынка - на фату. Я шью халаты из шелка и короткие, до коленок, чтоб пациент косил глазами и легче переносил уколы.
- В Тикси первым делом записываюсь в процедурный кабинет! - поддержал игру Игорь.
- Я-то думала, вокруг школы будешь ходить, кой-кого встречать и провожать!
- Ли-за... - с упреком сказала Зоя. - А что это нас так трясет?
- Воздушные потоки, - пояснил Гриша. - Это бывает, не беспокойся, Зоя. Михаил Иванович, а какого самого большого медведя вы видели?
- Метра три с половиной, - припомнил Зозуля. - Это когда он встал на задние лапы.
- А вы были близко? - У Гриши загорелись глаза.
- Не очень, метрах в ста. Но, признаюсь, в тот момент мне хотелось оказаться от него в ста километрах.
- Но ведь они не нападают на человека, - удивился Гриша. - Урванцев об этом писал, и я фильм видел по телевизору.
- Это мы знаем, что не нападают, - подал голос Белухин, - а медведю тот фильм не показывали, вот он и не знает.
- Самое агрессивное живое существо в Арктике - это человек, - сурово сказал Зозуля. - И, пожалуй, единственное в природе, которое убивает для своего удовольствия или самоутверждения.
- Я тоже так думаю, - согласился Гриша. - А вы, Николай Георгиевич?
- Пора бы заправиться, - уклонился от ответа Белухин. - На Среднем уже отобедали, до ужина там ничего не получишь.
- Трясет, - сказала Анна Григорьевна, - чайник с плиты сбросит. Может, подождем?
- Можно и подождать, - согласился Белухин.
Будь благословенно, неведенье!
Когда судьба делает крутой вираж и чаши весов - быть или не быть замирают в шатком равновесии, когда с каждой секундой может прерваться ход времени и открыться вечность, когда мощные моторы Ли-2 от непосильного напряжения стонут, молят о пощаде - тогда будь благословенно, неведенье!
Ты спасаешь от бунта чувств, от взрыва нервной системы и ужасающей мысли, что через миг ты можешь обратиться в пыль, в ничто, - мысли, к чудовищности которой не подготовлено самое высокое сознание; ты даруешь безмятежный переход к абсолютному покою навсегда, который никто и никогда не потревожит; ты - величайшее благо, заслуженная награда за след, оставленный тобою на земле, за твои земные труды, радости, горести и разочарования. Спящий просто не досмотрит последний сон, бодрствующий заснет с улыбкой, и лишь знающий испытает щемящую горечь расставания со всем, что составляло смысл его, быть может, уходящей жизни.
Поэтому будь благословенно, неведенье!
В грузовом отсеке люди спали, разговаривали, смеялись - жили своей пассажирской жизнью, нисколько не догадываясь о том, что самолет влетел в непогоду и отчаянно пытается вырваться из железных лап циклона.
Четыре человека в пилотской кабине знали, потому что знать и бороться до конца было их профессией.
Если быть честным, то Савич, синоптик со Среднего, о надвигающемся циклоне предупредил и просил поспешить. Но сделал он это больше для порядка, так как был совершенно уверен, что циклон идет стороной и не зацепит самолет своим хвостом. А циклон, устойчиво распространявшийся на юг, вдруг круто развернулся на юго-восток, поставив под сомнение благополучный исход полета и чистую репутацию известного всей Арктике 'ветродуя' Егора Савича.
Впрочем, о репутации Савича, несмотря на доброе к нему отношение, Анисимов не задумывался. Синоптик, даже самый отменный, - только человек, а человеку свойственно ошибаться. Если уж он не в состоянии познать самого себя, то природу и подавно. Природа приоткрывает свои тайны ровно на столько, на сколько сочтет нужным - чтобы человек не слишком зазнался и не потерял к ней уважение. Вот циклон и решил круто развернуться на юго-восток, чтобы синоптик Савич отныне и навсегда лишился уверенности в
