Когда Оскар закончил говорить, я ударил его в печень.
Их грязные игры меня решительно не интересовали, разве что потом посмеяться над всем этим. Но быть дураком я так и не привык. Вы следили за мной, господа, подумал я, вы ни на мгновение не выпускали меня из поля своего контроля, и все благодаря тому, что моя одежда была обработана. Кто это сделал? Известно кто - расторопные ребята с литерой 'L' во лбу. А следили - вы. Получается, 'L' и Оскар - одно и то же? Или, поднимай выше, 'L' и Совет Безопасности - одно и то же? С другой стороны - полковник Ангуло с его головорезами, которым тоже понадобился Странник. За ними-то кто стоит? Молчите, господа? Вы любите подстраховаться, продублировать комбинацию. Вот и получили свое дублирование, доведя его до высшей точки, до точки абсурда, когда одна задача ставится двум террористическим группам, а те мочат друг друга, будто и не родные... Нет, не интересовало меня все это.
Удар в печень - хорошее средство заставить человека задуматься о своей жизни. Совершенно особенное ощущение, по себе знаю: всего пробирает, в каждой клеточке тела отдается, и тоскливо становится, и страшно, дыхание останавливается... Это не с чем сравнить. Я ударил коротко, почти нежно: я вовсе не хотел калечить человека, не наказывал его и даже не мстил. Все просто: долгие годы я мечтал об этой минуте, и вот она настала.
- Я не приказывал убирать Кони Вардас! - хрипел мистер Пеблбридж, согнувшись пополам.
Кони Вардас... Имя прозвучало. В этом было все дело - в подлом и бессмысленном убийстве. Раздавленные гипсофилы стучали мне в сердце; дух несчастной женщины бродил за мной по пятам, не давал мне успокоения, дух укоризненно молчал, не имея возможности заговорить первым, а сам я боялся что-либо сказать погибшей, да и нечего мне было ей сказать... Не расскажи мне Кони про тайное свидание в оранжерее, никто бы ничего и не узнал. Зато тот, .кто контролировал меня, кто просунул свои уши, вооруженные спецтехникой, между мной и цветочницей,- тот как раз все знал. Мало того, он один все и знал. Впрочем, эти умопостроения, конечно, ничего не значат, пока не назван мотив. И мотив есть. Возникла опасность, что выплывет связь между знатным офицером из Бюро антиволнового контроля и... кем? Кто был с доном Мигелем в оранжерее? Сеньорита Вардас не знала, кто он, этот второй, ведь постояльцев в отеле много, а она была всего лишь цветочницей, но при случае могла бы этого человека опознать. Вот в чем загвоздка - она могла опознать.
Зато я знаю, кто он. Струсивший полковник Ангуло назвал его и по имени, и по должности. Вторым был начальник Управления внутренних расследований службы безопасности при Совете Безопасности мистер Пеблбридж...
- Зачем мне убирать твою Вардас, если она была нашим осведомителем?! - выхаркнул Оскар, собравшись с мыслями.
Опять ложь. Нокаутированный босс начинает громоздить явные нелепости, пытаясь спастись. Если бы Кони была осведомителем, то у нее не получилось бы, это очевидно. Будь она осведомителем,- не смогла бы похудеть. Зато Пеблбридж, окажи он мне хоть какое-то сопротивление, возможно, высек бы искорку уважения, возможно даже, что я бы остановился, пожалел подлеца. Нет, он словно был согласен с происходящим. Синдром кролика в чистом виде.
Дверь уже ломали. Следовало поторопиться. Я содрал с мистера Пеблбриджа штаны, бросил это животное на четвереньки, зажал его голову между своими коленями и взялся за дело. Я порол его тем, что под рукою нашлось,- кабелем от их же следящей системы. Прыщавый зад сразу закровил. Исполнение приговора проходило под нарастающий аккомпанемент: снаружи орали и били в дверь чем-то тяжелым. Оскар подвывал и плакал. Только я молчал, ибо нечего мне было сказать мертвой сеньорите Вардас. Преступная комбинация была сложнее, чем казалась, хоть длинноухие зверьки и принимали решение в явной спешке. Они исходили из того, что маньяк-одиночка предпочтительнее наемника, у которого обязательно есть заказчик. Они нажали на спуск, и безумие выстрелило. Параноидальная одержимость психопата, хорошо оболваненного, заранее подготовленного, вырвалась на свободу... Или ваш 'командировочный' это кадровый офицер? Понимаю, в работе всякое бывает. Не большая разница, кем жертвовать, если жертвуешь не собой. Эх, Бромберг, наивная душа, знаешь ли ты, чем заляпаны твои психоволновые игрушки?.. Я знал. 'Отвертка', вскрывшая мозг придурка, позволила увидеть краешек картины. Сначала 'командировочного' выводили на меня, готовились к тому, чтобы в случае нужды быстро и без скандала от меня избавиться. Он тупо торчал в баре, демонстрируя себя многочисленным свидетелям, и смотрел на меня, мило беседующего с Кони. Он не слышал наш разговор, зато слышали те, кто подвесил его мозги на ниточки. Таким образом, появилась новая мишень. Впрочем, убивая молодую женщину, кукловоды поражали две мишени сразу: они в том числе мотивировали следующее нападение. Что может быть понятнее, когда психически больной человек, блуждая в лабиринте своего бреда, сначала жестоко наказывает женщину, которая якобы принадлежит ему, а потом мстит ее воображаемому любовнику - то есть мне. Убьет маньяк Жилина - хорошо, не убьет - тоже хорошо. Главное, что психа нужно прикончить тут же, прямо на теле известного писателя. И концы в воду, жертва принесена. В номере обезвреженного преступника нашлись бы все необходимые улики, и дело было бы закрыто.
Маньяка должны были прикончить... Бэла, Бэла! Как же вовремя ты появился в отеле, с каким же задором ты выхватил оружие! Ненавижу случайности, из-за них мысли склеиваются в ленту Мебиуса. Как мне теперь относиться к тебе, несгибаемый комиссар?
Перед тем, как дверь пала, я повесил Оскара на вешалку, насадив его пиджаком на крючок. Самое удобное место. Ноги до пола у него не доставали, а натянуть его штаны на прежнее место у меня уже не было времени. Рыжий стратег дико задергался, пытаясь освободиться, но из такого положения выбираются одним способом - если пиджак вдруг лопнет или вешалка рухнет. Потом я поднял с пола свои консервы и приготовился к бою. Что было дальше - не запомнил...
Много позже, вороша в памяти эти неприглядные страницы, я испытывал досаду - за то, что поддался первому порыву души, не справился со внезапно вернувшейся молодостью. Не стоило мне избивать и, тем более, пороть ничтожную тварь по имени Оскар Пеблбридж, опустившись до уровня его же подлости. Дурной это вкус, товарищи. Я даже чувствовал некоторое подобие стыда, но лишь до тех пор, пока не вспоминал, что не сказал ему во время нашей последней встречи ни одного слова. Ведь он пытался со мной объясниться, понимая, что страдает по заслугам, он хотел увидеть во мне сорвавшегося профессионала, которого можно переиграть, но я так и не сказал ему ни одного слова. Ни одного слова. Ни одного.
Очнулся я на носилках.
Было время, я специально приучал себя к импульсам, пущенным из разрядника, это входило в мою профподготовку, поэтому никакой беды не случилось. К счастью, меня успокоили все-таки разрядником, а не пистолетом. Носилки с моим телом как раз выносили из лифта в холл, охраны не было, только сумрачный Бэла вышагивал рядом. Я присел, оттолкнув руку врача, спустил ноги на пол и встал. Суставы сгибались с трудом, но это скоро должно было пройти.
- С добрым утром,- съязвил Барабаш.- Ты со мной в Управление по доброй воле поедешь или за тобой санитаров прислать?
- А что случилось? - наивно удивился я.
- Черт тебя подери! - зарычал он.- Это переходит всякие границы! Кто дал тебе право калечить людей?
- Вы нашли Шершня? - спросил я.- Он жив-здоров?
Бэла помолчал.
- Шершень-то здоров.- Он взял себя в руки.- Шершня в Парке Грез нашли, забрался со страху в 'кувшинку'. Дюймовочка с волосатыми коленками. Ты мне лучше объясни...
- Вот видишь,- сказал я примирительно.- А ты говоришь людей калечу.
- Впрочем, господин Пеблбридж заявил, что претензий к тебе не имеет,- проговорил Бэла уже совершенно спокойно.
- Опять он соврал,- огорчился я.
- Черт подери, что тебя понесло в его номер?
- Всю ночь не мог заснуть,- объяснил я.- Гипсофилы стучат мне в сердце. Знаешь, что это такое, когда в сердце стучат однолетние белые гипсофилы? Невозможно заснуть.
- Невозможно заснуть - это причина, да,- проворчал он.Ты уж прости меня, но я вынужден тебе кое-что сообщить...
- Подожди,- попросил я.- Постой-ка.
