- Прямо из больницы?
- Из какой больницы? Нет, я только поднял чемодан снизу. В отель его доставило агентство 'Наш Путь'.
- К чемодану было что-нибудь привязано? Что-нибудь необычное?
- По-моему, нет, только путевка. Ее менеджер внизу выписывает. А что случилось, товарищ Жилин?
Он захлопнул свою книгу, которую положил на стул, готовясь немедленно принимать меры. На обложке значилось: 'Шпенглер. Закат Европы. Том 2'.
- Ничего серьезного, дружок, кто-то глупо пошутил. Откуда ты знаешь, как меня зовут? Мой портрет был на бирке?
Парень улыбнулся.
- Вы меня не узнаете?
Второй раз за день мне задали этот вопрос, и снова я ничего не мог ответить. Лицо розовощекого красавца и в самом деле казалось мне знакомым... Плохой признак, подумал я. Симптом.
- Ого, что ты читаешь! - сказал я.- Шпенглер, Фукуяма, Ницше... Я в детстве, помню, читал что угодно, только не философские монографии. Первый том, очевидно, ты уже одолел?
- Я в детстве тоже читал что попроще,- возразил он.- Агриппу, Анкосса, доктора Нэфа и так далее. Пока не понял, что книги по оккультизму очень вредны. Не только тексты, но и сами книги, из бумаги и картона. Их создатели вовсе не делились своими знаниями с людьми, а преследовали иные цели.
- Да, забавно,- покивал я ему.- Можно полюбопытствовать, что ты еще читаешь, кроме Шпенглера?
Он пожал плечами.
- Джойса, Строгова, Жилина...
- Достаточно,- сказал я.- Мне нравится твой список. Поразительный литературный вкус, даже оторопь берет. И какие произведения последнего из названных авторов ты успел освоить?
- Да все, наверное. 'Двенадцать кругов рая', конечно. Потом - 'Генеральный инспектор', 'Главное - на Земле'... Вы ведь приехали Строгова навестить, правда?
- Тебе и это про романиста Жилина известно? Еще немного, и я начну бояться здешних коридорных.
- Я просто с вашими друзьями случайно разговорился. Не запомнил их имен. С учениками Дмитрия Дмитриевича, вы понимаете? Я не рискнул их попросить кое о чем...
- У меня много друзей,- согласился я.- И все, как на подбор, ученики Строгова. Ты о чем-то хотел попросить меня?
Мальчик помялся секунду-другую, зачем-то оглянувшись на свою книгу, смирно лежащую на стуле, и сказал:
- Простите, но я, пожалуй... В общем, ерунда все это.
- Ну, тогда расскажи мне, кто вон та пухлая пенсионерка, которая перепутала спортзал с клубом для одиноких дам?
Он посмотрел.
- Фрау Семенова?
- Честно говоря, не знаю, как ее зовут. Боюсь, конфуз может получиться, потому что мы с ней где-то уже встречались. Она кто, местная?
- Фрау Семенова, она из Австрии,- сказал коридорный.Супруга председателя земельного Совета.
- Ого! - сказал я.- Мы соседи? Тоже с двенадцатого?
Мальчик остро взглянул на меня и сразу отвел взгляд. Наверное, заподозрил вдруг, что мои расспросы имеют другую, неназванную цель. И, наверное, с ужасом подумал, как и все они тут, правдивые и правильные, что писатель Жилин - отнюдь не только писатель. Ну и пусть его. Взаимная симпатия, по счастью, не исчезла из нашего разговора.
- Я не знаю, с какого она этажа,- вежливо ответил он. Двери лифта, всхлипнув, раскрылись. Выкатилась кругленькая женщина, затянутая в красно-голубую униформу. Очевидно, тоже сотрудница гостиницы. В руках ее был роскошный букет желтых лилий. Окинув меня взглядом, полным кокетливого интереса, она Неожиданно остановилась.
- Это вы? - восторженно спросила она.
- А как бы вам хотелось? - не сплоховал я.
- Вас только что показывали в новостях.
Я повернулся к коридорному.
- Спасибо за все, дружок, но мне пора. Ты уж извини, что я так и не вспомнил, где мы с тобой раньше встречались.
Он промолчал, ничего не ответив, он подождал, пока я войду в кабину лифта, и только потом уселся на свой стул, положив на колени Шпенглера, том номер два.
- Меня зовут Кони,- успела сообщить женщина, прежде чем двери сомкнулись.
Я вознесся на два этажа выше, в номер Славина...
Братья-писатели, похоже, не скучали. На журнальном столике, и под столиком, и на подоконнике, и на ковре под ногами теснились бутылки разных форм, размеров и расцветок. Великая китайская стена. И все были откупорены, опробованы, но ни одна не допита даже до половины. Пахло кислым - в гостиной явно что-то проливали. Еще пахло консервированной ветчиной, вскрытая банка стояла здесь же, на столике. Одна из разинутых дверей вела в спальню - к несобранной постели, к мятым простыням и раскиданной одежде... Неряшливость, как известно, это признак постоянной концентрации на чем-то гораздо более существенном, чем ничтожные подробности окружающего мира. Евгений Славин в этом смысле приближался к просветленным йогам. В смысле концентрации, естественно. И я с сожалением подумал, стараясь не озираться, что никогда мне не быть похожим на настоящего писателя. По крайней мере, в быту. Потому что привычки бывшего межпланетника - они как животные рефлексы, не дающие особи погибнуть, с ними не поспоришь. Никакой алкоголь не поможет, сколько ни пей.
- О, еще один классик,- сказал Славин, подняв на меня тусклый взгляд. Похоже, хозяин номера был и в самом деле трезв, несмотря на бутылки. Чудеса.
- Здравствуйте,- встал Банев, приветливо улыбаясь. Болгарин был высок, черен и носат - настоящий южный красавец.
- Общий привет,- сказал я.- Где бы мне разместиться, чтобы ничего не пролить?
Это я опрометчиво спросил, и Славин не упустил случая ответить. Он что-то выискивал, перегнувшись через подлокотник.
- Не обращайте внимания,- посоветовал мне Банев, усаживаясь обратно.- На вопросы 'где' и 'куда' он всегда реагирует одинаково, особенно если трезвый.
- Я тоже, когда вижу Славина, всегда реагирую одинаково,по секрету сообщил я ему.- Мне хочется немедленно написать правдивую книгу о писателях. Волна вдохновения накатывает.
Славин отвлекся, ткнув пальцем в сторону опрятного и гладкого Банева:
- Если ищешь источник вдохновения, классик, хватай лучше этого чистюлю, не упусти шанс. Эпицентр.
- Он же не пьет. Какой из него источник вдохновения?
- Зато жадный, как габровец. Тебе нужна правдивая книга? Слушай. Товарищ Банев сумел протащить через таможню бутылку ракии - настоящей, не то что местное дерьмо! - и теперь прячет ее где-то в своих чемоданах, среди манжет и галстуков.
Евгений с ненавистью толкнул ногой столик. Оглушительно зазвенело, стеклянный строй распался, нечто пахучее выплеснулось из горлышка на ковер.
- Что ж ты делаешь, свинья? - спросил я его.
- Не слушайте его, Ваня,- сказал Банев спокойно.- Нет у меня в чемоданах ни ракии, ни манжет.
- А почему он, кстати, не пьет? - продолжал Славин.- Да только потому, что печень у него начала пошаливать, вот тебе и вся мораль. Он и приехал-то сюда, чтобы вылечиться. Здесь, как известно, немые начинают ходить... и даже писать правдивые романы... В самом деле, классик, почему бы тебе не обессмертить кого-нибудь из нас? Мне понравилась эта идея. Самого себя сделал литературным персонажем
